Наша связь держится в основном на переписках. На обмене рваными, короткими сообщениями, которые прилетают в самое неподходящее время - когда у меня глубокая ночь, а у него разгар рабочего дня, или наоборот. Он пишет, что у них там полный пиздец. Что он почти не спит, что проблема с процессорами оказалась гораздо серьезнее, чем они думали. Его сообщения - сухие, деловые, полные технических терминов, которые я даже не пытаюсь понять. В них нет ни прежней иронии, ни флирта. Только свинцовая усталость.

Мы созванивались всего один раз, во вторник. Я проснулась среди ночи от его звонка, схватила телефон, как утопающий хватается за спасательный круг. И даже не сразу узнала его голос - таким сухим он был, а еще - глухим от усталости. Слава говорил что-то о калибровке, о сбоях в системе, а я слышала только, как он зевает и едва ворочает языком.

Он буквально засыпал на ходу.

— Спи, - сказала я, и мой голос прозвучал на удивление ровно. - Не нужно звонить, если у тебя нет сил. Я все понимаю.

— Прости, Би, - пробормотал он. - Я… завтра…

И не договорил - я услышала ровное, глубокое дыхание на том конце связи.

Я еще несколько минут лежала вот так, прижимая телефон к уху крепко-крепко, слушая его сон, а потом тихо сбросила вызов. Я знаю, как ему так сложно. Правда. Я говорю ему, что он не обязан быть на связи двадцать четыре на семь, что работа - это важно, тем более, когда на кону, без преувеличения, проект, в который вложено слишком много, чтобы пережить его потеряю безболезненно. Но когда кладу телефон на тумбочку, меня накрывает волна такой острой, детской обиды, что становится трудно дышать. Я все понимаю. Кроме одного. Она ведь тоже где-то там, рядом - видит его уставшим, взъерошенным, настоящим. Возможно, пользуется возможностью и носит ему кофе? Кладет руку на плечо, чтобы поддержать? Ужинает с ним в отеле после долгого, изматывающего дня?

Эти мысли - как яд, разъедают изнутри.

И единственное противоядие, которое я знаю - это работа.

Ныряю в нее с новой силой, как в омут.

В среду иду к Орлову. Без страха и сомнений выкладываю на его стол свой план - тот самый, о наставничестве, о возвращении незаслуженно сокращенных сотрудников. Отстаиваю каждый пункт, хотя Орлов не щадит - задает много уточняющих вопросов, как будто хочет убедиться, что я действительно отлично в этом всем плаваю.

— Хорошо, - говорит, когда я заканчиваю, и слегка хлопает ладонью по краю стола. - Я утверждаю. Бюджет, ресурсы, полномочия — все ваше, Майя Валентиновна. Даю вам полный карт-бланш. Удивите меня еще раз, Франковская.

И я удивляю. В первую очередь, саму себя. Последние два дня буквально живу в офисе. Мой кабинет превратился в штаб-квартиру нового проекта. Я провожу совещания, составляю списки, звоню людям, которых еще месяц назад моя же компания вышвырнула на улицу. Сначала я слышу в их голосах недоверие, потом - удивление, а потом - робкую, но настоящую надежду. И это чувство - что я могу исправить несправедливость, - дает силы двигаться дальше. А еще - помогает не думать, не ждать и не сходить с ума.

В моей приемной теперь тихо. Слишком тихо. На месте Амины, моей вечно смеющейся, острой на язык помощницы, теперь сидит Маша. Девочка с огромными, испуганными глазами и дипломом с отличием. Она - идеальная помощница. Исполнительная, ответственная, предугадывающая мои желания на полшага вперед. Она варит идеальный кофе, ее отчеты - образец безупречности. Но она - не Амина.

Амина тоже пока рядом - передает дела, вводит в курс дела, но это все равно уже не то. Через неделю она уйдет окончательно. И каждый раз, когда я смотрю на них - на свою расцветшую в материнстве, счастливую помощницу, почти подругу, и на эту тихую, испуганную мышку, меня накрывает волна паники. Я теряю не просто помощницу. Я теряю верного союзника, свои глаза и уши. Человека, который понимал меня без слов. И когда она уйдет, я останусь здесь совсем одна.

Я гоню от себя эти мысли и погружаюсь в работу, как в ледяную воду - отрезвляющую и не дающую утонуть в жалости к себе.

И повторяю как мантру: «Я сильная, я справлюсь».

День катится по накатанной колее, и единственное, что немного вытягивает меня из рутины - сообщение от Славы: «Допиливаем. Весь день буду без связи. Не скучай, Би».

Но я уже очень-очень скучаю.

Настолько сильно, что не решаюсь ничего ему ответить, потому что боюсь сорваться и накатать ему «Собор Парижской богоматери» в СМСках.

Когда возвращаюсь с обеда (на десять минут раньше времени), в приемной меня уже ждет Светлана - личная, чопорная, похожая на восковую фигуру, помощница Резника. В ее руках - папка. Я сдержано ей киваю, жестом предлагаю зайти за мной в кабинет.

Остается только догадываться, что за очередную бомбу замедленного действия передал мне генеральный. Я надеялась, что хотя бы после очевидного поглаживания против шерсти на последнем совещании, Резник ненадолго оставит меня в покое, но, по всей видимости, нет.

— Майя Валентиновна, - голос у Светланы шелестящий и сухой, неприятный. Хорошо, что стою вполоборота и она не может видеть, как я морщу нос. — Вам. Из Аппарата Правительства.

Она кладет несколько листов мне на стол и удаляется, оставив за собой шлейф слишком сладких духов и дурных предчувствий.

Я разглядываю страницы, и сердце начинает биться в тревожном, рваном ритме. Аппарат Правительства. Это - уровень, на котором играют по-крупному.

Территория Павла Форварда.

Усаживаюсь в кресло, беру листы, пробегаю взглядом по строчкам.

Это строго официальное письмо, адресованное совету директоров NEXOR Motors. И чем больше я вчитываюсь, тем сильнее дрожат мои пальцы.

Речь идет о запуске новой, флагманской государственной программы - «Синергия-2030». Стратегическое партнерство между правительством и ведущими технологическими компаниями. Инновационный кластер. Многомиллиардные госконтракты. Налоговые льготы. Для NEXOR Motors это - главный приз года, джекпот, который может определить наше будущее на десятилетия вперед. Очень-очень сытое будущее, полное перспектив, без преувеличения, международного уровня.

Взгляд доходит до последнего абзаца.

Я сглатываю. На секунду жмурюсь - и читаю снова.

В письме, черным по белому, прописано условие. Межведомственная комиссия по реализации проекта «Синергия-2030», впечатленная уровнем подготовки и стратегическим видением, продемонстрированным на последней конференции, настаивает, чтобы куратором и главным представителем от NEXOR Motors в рабочей группе была назначена… Майя Валентиновна Франковская.

А в самом низу, под списком членов комиссии от правительства, стоит размашистая подпись и должность: «Председатель комиссии П. Д. Форвард».

Я даже переварить это не успеваю, когда начинает оглушительно выть телефон.

Рингтон на Резника я так и не сменила - со временем начало казаться, что ничего лучше я уже все равно не придумаю.

— Франковская, зайдите ко мне. Срочно.

В переговорной уже все в сборе. Резник во главе стола, с черны как туча лицом. По видеосвязи на огромном экране - Орлов. Его лицо, наоборот, светится от удовольствия.

— Майя Валентиновна, - начинает он, не дожидаясь, пока сяду. - Поздравляю. Это, без преувеличения, огромный рывок. Не только ваш, но и всей компании. Это невероятный кредит доверия, выданный всем нам и…

Он замолкает, но я чувствую не произнесенное, но повисшее в воздухе: «Главное теперь ничего не просрать». Внутри зреет гадкий мерзкий синдром самозванца. Проклятый Форвард. Меня выбрали потому что я заслуживаю, или потому что он решил попытаться добраться до меня другим способом? Как мне теперь это узнать?

— Я… не уверена, что справлюсь, - говорю, откашлявшись, предпринимая отчаянную попытку вырваться из капкана. - Это слишком высокий уровень ответственности. Возможно, есть более удачная кандидатура на…

— Не обсуждается, - отрезает Орлов. - Я уже связался с Павлом Дмитриевичем, и он был предельно ясен, когда настаивал именно на вашей кандидатуре. И более че подробно описал все ваши профессиональные качества, Майя Валентиновна, на которые делает ставку. И в этом я с ним полностью солидарен. Владимир Эдуардович, - он переводит взгляд на Резника, - в течение часа жду от приказ о назначении Франковской.