— Да понял я, понял. Скоро буду.
Он отключается, а я сворачиваю во двор своего дома, чувствуя, как на губах появляется первая за этот бесконечный день искренняя улыбка.
Поднявшись в квартиру, первым делом сбрасываю туфли и стягиваю платье, которое, кажется, успело стать моей второй кожей. Залезаю под горячий душ, смывая с себя липкое ощущение этого дня.
Пока ставлю чайник и подсушиваю волосы, приходит сообщение от Натки: «Майка, читаю новости. Это пиздец! Как ты?! Готова прилететь с бутылкой винишка и бубном, чтобы нашаманить проклятье на всех твоих врагов!»
Я улыбаюсь, чувствуя, как ее слова обнимают меня через экран. Наташа всегда знает, как вытащить меня из ямы. Пальцы бегают по клавиатуре, когда набираю сообщение в ответ: «Спасибо, Наташ, я держусь».
И подумав, отправляю вдогонку: «Спасатель с едой уже в пути 😜»
Натка через секунду (как будто держала ее под рукой как раз на этот случай), присылает мем: «Мальчик - кормит обещаниями, ебёт мозг, мужчина - кормит, ебёт».
Я громко смеюсь и откладываю телефон.
Спасатель. Слово кажется смешным и до странного точным.
Я не успеваю даже до конца высушить волосы, когда в дверь звонят. Коротко, настойчиво. Бегу открывать, но на секунду задерживаюсь у зеркала, чтобы бросить на себя придирчивый взгляд. На мне простая домашняя пижама - футболка и шорты, белая, в медвежатах. На секунду кажется, что более не сексуальный вид даже придумать нельзя. Но потом вспоминаю, что сама же жестко ограничила рамки нашего сегодняшнего взаимодействия, и мое дефиле в каким-нибудь шелковом пеньюаре, выглядело бы по меньшей мере странно.
Только взбиваю немного распушившиеся после фена волосы и открываю.
Я знаю, что за дверью Дубровский, но все равно замираю, когда буквально втараниваюсь взглядом в его рослую фигуру. Сегодня он в серых спортивных штанах и просто свободной футболке с логотипом «Найк». Мне кажется, что наши первые улыбки друг другу - как раз на тему того, что мы оба в самом домашнем и простом виде, который только можно придумать.
— Привет, Би, - лыбится и протягивает букет.
Я пячусь вглубь квартиры, немного ошарашено разглядывая охапку георгин. Много-много пышных шариков всех оттенков заката - от нежно-персикового до темно-бордового, - завернутых в простую газету.
Слава заходит следом.
Ставит на консоль большой бумажный пакет из которого аппетитно пахнет соевым соусом и васаби. Кажется, то, что внутри, все еще горячее.
— Слава, не надо было… - мямлю как-то вообще невпопад, потому что, конечно, таращусь на чудесные бархатные шарики как на первый в своей жизни букет.
— Фигня, - отмахивается, стаскивая кеды. - Это так… типа, контрабанда.
— Контрабанда? - Наблюдать за тем, как он пару секунд оглядывает мою прихожую, а потом деловито тащит суши на кухню, очень… необычно.
Иду за ним следом и ни в чем не ограничиваю.
Вспоминаю, что когда он был здесь в прошлый раз…
Опускаю лицо с букет, чтобы Дубровский не видел очевидно вспыхнувший на моих щеках румянец.
Всю мебель в прихожей я давно заменила, но как заменить воспоминания?
Хотя теперь то, что было «после» двух офигенных оргазмов, почти смылось, размазалось. Не болит, не кровоточит. А то, что было «до», наоборот - в присутствии Дубровского лезет в фокус, хоть тресни.
— Да я просто обнес чью-то клумбу по дороге, - кивает на букет, потом ставит пакет на тумбу. Поворачивается, подмигивает. - Так что, если завтра в новостях увидишь репортаж про плачущую пенсионерку, знай - это все ради тебя. Буду гореть за это в аду, но, надеюсь, оно того стоило.
— А обертку тоже спер, расхититель частной собственности? - качаю головой.
— Подобрал по дороге, - продолжает паясничать, хотя нам обоим уже понятно, что он просто купил эту красоту у какой-то бабульки.
Я снова растерянно и завороженно нюхаю цветы. Они тяжелые, пахнут дождем и землей. Так по-настоящему, что от нахлынувшей волны нежности становится трудно дышать. Подаренные Славой веточки хлопка на мой День рождения, стоят на полочке у меня в гардеробной, и мне уже сейчас жаль, что эти не получится сохранить так же надолго.
— Они такие милые, - провожу пальцами по бархатным лепесткам, - спасибо.
— Ну, раз уж я не попаду в рай, то хотя бы порадую красивую женщину, - прищелкивает языком, явно довольный как слон, и начинает шарить по ящикам как у себя домой. - Где тут у тебя посуда для суши-оргии?
Я даже не пытаюсь как-то приструнить его наглость.
Почему-то кажется, что все так… правильно что ли? Что плохого в том, что офигенный красавчик потревожит покой моей начищенной до блеска уставшей об безделия посуды, потому что в те редкие дни, когда я питаюсь не из доставки, мне хватает пары тарелок и одной сковороды?
Вспоминаю - некстати - что Резник даже не пытался. Всегда пыталась я.
А сейчас мы возимся на кухне вдвоем со Славой: я ставлю георгины в тонкую стеклянную вазу и разливаю минералку с соком в пузатые бокалы для воды, он расставляет коробочки с роллами, наливает соевый соус в миниатюрные стеклянные пиалки. Здесь, в свете моей маленькой кухни, есть только мы, запах имбиря и его тихий смех.
— Итак, — говорит он, ловко подхватывая палочками ролл с угрем, - рассказывай свой план по захвату мира. Или хотя бы по спасению своей прекрасной жопушки.
Я усмехаюсь и, пока мы едим, в общих чертах все-таки пересказываю ему свою стратегию. Про найденную служебку, про логи, которые нарыл Костя, про создание комиссии. Я намеренно опускаю детали про Алину, не хочу даже произносить ее имя вслух, чтобы не портить этот вечер.
Слава слушает внимательно, его взгляд становится немного жестче.
— В общем, у меня сорок восемь часов и не особо есть время на разминку, но чисто теоретически я готова уже сейчас - Я стараюсь, чтобы голос звучал легким, чтобы не загружать рабочими дрязгами еще и домашний вечер. - Нашла одну очень интересную бумажку. И еще… скажем так, улики, что кто-то в офисе заигрался в шпионов. Завтра будут последние формальности, а после завтра - раздавлю кого-то катком.
Слава присвистывает, отправляя весь огромный ролл целиком сразу в рот.
Я, подумав, пытаюсь повторить его фокус, но в итоге половина шмякается в пиалку с соевым соусом, оставляя на мне и на Дубровском темные брызги. Слава отмахивается, типа, фигня. А мне и не неловко, и даже мысли не возникает бежать переодеваться.
— И эта женщина корила меня за жало! - говорит он с набитым ртом, но серебряные глаза блестят одобрением. - Мне кажется, ты зря перекладываешь бумажки - пора, пора на ринг, детка.
Я смеюсь, снова чуть не роняя суши.
— Ну, знаешь, морды бить - это так не стильно, - нарочно корчу голос какой-то гламурной дивы. Слава кривляется, приставляет к виску сложенные «пистолетом» пальцы. - Я больше по тихим войнушкам. Хирургически точным. Григорьева в этот раз точно не спрыгнет.
Про то, что если все сложится удачно, я и Резника конкретно вздрючу, пока помалкиваю. Вот сначала «перепрыгну» - а потом скажу «гоп».
— Григорьева? Юля? - Слава приподнимает бровь, глотая еще один ролл. Прищуривается. Очень остро, так что на секунду за полуулыбкой мерещится кровожадный оскал. - Отдай ее мне, Би.
— О, нет, Дубровский, - качаю головой, чувствуя, как улыбка становится шире. - Это моя добыча. Но за поддержку плюс сто тебе в карму!
Мы болтаем, жуем суши, и я ловлю себя на том, что впервые за день расслабляюсь. Его хриплый смех, острые умные шутки, манера сидеть, слегка развалившись даже на барном стуле, как будто ему плевать на весь мир, - как теплая волна, смывающая грязь сегодняшнего дня. Я не замечаю, как начинаю говорить чуть больше, чем хотела - про квартиру (снова показываю ему фотку и снова со вздохом смотрю на страницу где она все еще выставлена на продажу), про универ, про первую работу. Про ленточки с конкурсов красоты, в ответ на что Слава шутит, что знал бы где - стащил бы меня со сцены вместе с ленточкой.
