Четко дозирую буквально каждое слово. Ноль эмоций. Это не выглядит как истерика человека, который всеми силами пытается себя выгородить и обелить. Я не оправдываюсь - я действую: фиксирую свою позицию, создаю бумажный след, который не даст Резнику возможности позже исказить факты. А заодно подключаю как можно больше незаинтересованных структур, которым от моего увольнения. - ни жарко, ни холодно. Зато вполне себе «припечет», если NEXOR не выгребет.

Нажимаю «отправить» в тот самый момент, когда на мой личный телефон приходит сообщение от Кости.

Файл.

Открываю, кривлю губы. Пока взгляд бегает по короткой выдержке.

Костя нарыл один удаленный файл с моей личной служебной запиской о нецелесообразности увольнения сотрудников. Перечитываю его и вспоминаю, как все было на самом деле. Резник в очередной раз решил впихнуть невпихуемое - то ест, оптимизировать штат «дополнительны сотрудников» и накатал список на увольнение тринадцати человек. Петров был в их числе. Я в ответ накатала ему служебную записку, где категорически не рекомендовала увольнять слесарей и токарей, а вместо этого перевести их для наставничества молодых специалистов, чтобы сохранить его уникальный опыт. И потому что я всегда бьюсь за людей до последнего. И я помню, что Резник меня с моим предложение послал на хер.

Ниже под файлом - логи доступа, дата, время, IP-адрес. И имя.

Григорьева Юлия Николаевна.

— Ну привет, - говорю глядя на ее имя, накатанное в сообщении электронными чернилами. - Попалась, сука.

После секундной заминки, вдруг понимаю, что во мне нет ни злости, ни торжества. Только холодное, ледяное удовлетворение. Потому что я знала. Просто знала, что однажды она заиграется настолько, что поставит свою вендетту против меня выше интересов кампании. Это было просто вопросом времени.

Пишу Косте, что я ему должна как земля колхозу и прошу пока как-то незаметно зафиксировать эту информацию, на случай, если кто-то по горячим следам попробует восстановить. СОмневаюсь, конечно, что Юле хватит ума - если бы она была хоть капельку более сообразительной, вникала в то, как все устроено в крупных корпорациях, то знала бы, что сервер - это такая штука, с которой, ластиком не сотрешь. Скорее всего, она ни сном, ни духом, что найти ее подставу проще простого, особенно - если никому никогда не срешь за воротник и все готовы помочь просто даже на уровне «по-дружески».

Теперь у меня есть номер документа, и найти его в папках не составляет труда.

Амина делает это со скоростью света.

Мы с любопытством разглядывает бумажку, на которой стоит размашистая резолюция Резника: «Нецелесообразно. Оптимизировать».

— Майка… - заговорщицки шепчет начавшая оттаивать от шока Амина.

— У Резника она тоже есть, - озвучиваю вслух с превеликим удовольствием.

А это значит, обвинить меня в увольнении ценного кадра уже просто не получится.

Это невозможно, потому что я была единственным человеком, который за этот ценный кадр до последнего бился с проклятой резниковской «оптимизацией».

Ощущение, что держу в руках свой главный и, фактически, выигрышный козырь, приятно щекочет за ребрами.

— Идешь бить его по мордасам? - Глаза Амины так блестят, что даже жалко ее разочаровывать.

— Неа. - Тру большим пальцем нижнюю губу, ощущая на кончике языка такую сладкую, такую долгожданную месть. - Это было бы слишком просто.

Мы переглядываемся. Амина широко улыбается. Она все понимает без слов.

Документ с резолюцией Резника - мой щит. Логи доступа, найденные Костей, - мой меч. Я вооружена. Я готова к бою. Но бросаться в атаку сломя голову, размахивая этим мечом направо и налево, - значит, спуститься до их уровня: стать Резником, с его грубым давлением, или, еще лучше - Юлей, с ее базарной истерикой.

А моя войнушка войнушка будет тихой, партизанской и хирургически точной.

Я откидываюсь на спинку кресла, закрываю глаза. В голове — рой мыслей, которые нужно срочно привести в порядок, выстроить в четкую, безупречную стратегию. Я знаю, что Резник ждет моей ошибки. Ждет, что я сорвусь, начну обвинять, оправдываться. Ждет, что я поддамся эмоциям. И я не доставлю ему этого удовольствия.

Телефон на столе вибрирует, разрезая тишину. На экране высвечивается подпись - «Орлов К. С.».

Сердце пропускает удар.

Мы с Аминой пересматриваемся и обе синхронно делаем глубокий вдох. В ее глазах - паника. В моих, я надеюсь, - только спокойствие.

— Слушаю, Кирилл Семенович.

— Майя Валентиновна, добрый вечер, - его голос в динамике звучит ровно, почти безэмоционально. Никаких предисловий, никаких светских реверансов. - Я получил вашу служебную записку. И уже видел ту лавину грязи, которая обрушилась на нас в СМИ. Хочу услышать вашу версию. Без протокола.

Он не спрашивает, он требует. Конечно же, это не просто звонок. Это — допрос. Или проверка. Или экзамен. Хотя, скорее всего - все вместе.

— Моя версия, Кирилл Семенович, изложена в служебной записке, - отвечаю я, и мой голос звучит так же холодно и отстраненно, как и его. - Произошла целенаправленная информационная атака на компанию, в центре которой оказался мой департамент. Я инициировала создание внутренней комиссии для расследования. Начала проверку архивов и запросила все необходимые данные у службы безопасности. Я действую в строгом соответствии с уставом и моими должностными инструкциями.

— Это я уже прочитал, - в его голосе проскальзывает нетерпение. — Меня интересует то, что осталось между строк. Резник, например, придерживается несколько иного мнения. Он считает, что вы, как руководитель, не справились с ситуацией. Что упустили из виду недовольство в коллективе, проигнорировали обращение сотрудника и тем самым спровоцировали этот кризис.

Я усмехаюсь. Про себя, конечно. Резник не теряет времени даром. Он уже успел напеть в уши собственникам свою версию, выставив меня некомпетентной истеричкой.

— Владимир Эдуардович имеет право на свое мнение, - я тщательно подбираю слова. - Но боюсь, оно не имеет ничего общего с реальностью. Резник не ищет правду, Кирилл Семенович. Он ищет козла отпущения. И очень хочет, чтобы им оказалась я. Не удивлюсь, если он предложил уволить меня задним числом.

На том конце провода повисает тишина. Я почти физически чувствую, как он там, в своей роскошной жизни, взвешивает мои слова. Верит? Не верит?

— Это серьезное обвинение, Майя Валентиновна.

— Это констатация факта, - иду ва-банк. Терять мне больше нечего, а вот выжать максимум из ситуации, которая, неожиданно, обернулась не самой ужасной стороной, можно попробовать. - Кирилл Семенович, я полагаю, что уже вышла на след истинной причины этого… недоразумения. Но мне нужна еще пара дней, чтобы собрать конкретные доказательства. Не люблю быть голословной.

Так и хочется добавить: «В отличие от Резника».

— Доказательства?

— Да.

— Доказательства чего, Майя Валентиновна?

— Того, что кризис был спланирован. И что его цель —не просто убрать с доски одного конкретного игрока, а нанесение целенаправленного удара по репутации NEXOR Motors.

Когда внутри дергает, приходится напомнить себе, что я та еще сука. И стала такой не по своей воле, а потому что мне не оставили выбора.

Конечно, в тупую, заполненную исключительно обидой и ревностью Юлину голову даже прийти не могло, что ее маленькая месть мне, разрастется до таких масштабов. Я почти - скорее, полностью - уверена, что ни о каком «целенаправленном ударе по репутации кампании» она даже не думала. Но, во-первых, не знание законов не освобождает от ответственности, а во-вторых… Если я правильно все разыграю, доказать обратно ей будет очень, просто крайне сложно.

Я молчу, пока Орлов переваривает услышанное. Интуиция подсказывает, что сейчас - тот самый момент, когда нужно идти до конца.

— А пока, - продолжаю уже более спокойным, деловым тоном, - наш PR-отделу может сделать стандартное в таких случаях заявление. О том, что компания в курсе ситуации, что начато внутреннее служебное расследование, и что виновные будут наказаны. Это обычная процедура, она даст нам время и немного собьет волну негатива.