— Как долго люди работают здесь? — спросила Юна.

— По-разному, — уклончиво ответил Грейс. — Некоторые десятилетиями. Станция… привязывается к операторам. Чем дольше человек здесь работает, тем лучше машины на него реагируют. Но и тем труднее ему становится покидать это место.

Наконец они дошли до огромного зала, где доминировала центральная конструкция. Потолок терялся в полумраке где-то высоко наверху, а воздух был наполнен едва слышимым гулом — не механическим, а скорее музыкальным, как отдаленное пение.

Семь изогнутых лепестков из чёрного металла окружали сферу размером с небольшое здание. Кабели, мониторы, пульты управления — всё это выглядело как жалкая попытка современной технологии понять нечто древнее и непостижимое. Воздух вокруг конструкции мерцал, словно от жара, хотя температура была комфортной.

— Добро пожаловать в самое секретное место галактики, — сказал Грейс, и его голос прозвучал торжественно, почти благоговейно. — Создатель. Так мы называем эту машину. Именно здесь рождаются Кристаллические Сердца — источник могущества Блас-Тех.

Юна незаметно активировала миниатюрную камеру, встроенную в оправу очков. Устройство было настолько крошечным, что даже она иногда забывала о его существовании. Каждая деталь должна была быть зафиксирована.

— Что именно он создаёт? — спросила она, стараясь звучать как заинтересованный учёный, а не как шпион.

— Энергетические накопители невообразимой мощности. Эта станция производит Сердца класса "А" — они предназначены для питания крупнейших космических объектов. Есть и другие производственные комплексы, которые создают различные типы накопителей — планетарные, корабельные, портативные. Возможно в будущем вам представится возможность поработать на одной из них.

Грейс говорил, но его взгляд постоянно возвращался к центральной конструкции — с тем же выражением, с каким верующий смотрит на алтарь непостижимого божества.

— Насколько мощные эти накопители?

— Один кристалл может обеспечить энергией весь Корусант в течение трёх дней, — Грейс понизил голос до шёпота, словно боялся, что машина его подслушает. — Представьте — триллионы жителей, миллионы заводов, транспортные системы, планетарные щиты — всё это может работать от одного кристалла.

Юна с трудом сдержала изумление. Такая концентрация энергии казалась невозможной. По всем законам физики, подобный накопитель должен был взорваться.

— Сколько таких станций использует Блас-Тех?

— Семь. Три производят Сердца нашего класса, остальные — более мелкие накопители. Таких сердец около трёхсот пятидесяти в год. Этого достаточно, чтобы контролировать энергетический рынок всей галактики.

Грейс подошёл к боковой панели и открыл массивный контейнер. Замки щёлкнули с металлическим звуком, эхо которого странно долго отдавалось в зале. Внутри, в специальных креплениях, находился кристалл размером с человеческую голову. Он был прозрачным, с лёгким голубоватым оттенком, и слабо светился изнутри — не электрическим светом, а чем-то более глубоким, первобытным.

— Кайбер-кристалл высшего качества, — пояснил Грейс, осторожно извлекая его при помощи антигравитационных захватов. Его движения были медленными, почти ритуальными. — Единственное, что мы добавляем от себя. Каждый кристалл тщательно отбирается из месторождений в Неизвестных Регионах и проходит специальную подготовку. До преобразования весит около пяти килограмм.

Воздух вокруг кристалла слегка мерцал, и Юна почувствовала странное покалывание в пальцах — словно кристалл излучал какую-то энергию, которую могли ощутить только живые существа.

Он направил кристалл в центр машины, где тот завис в воздухе, медленно вращаясь. Затем открыл второй, гораздо меньший контейнер.

— А это… — Грейс показал крошечную чёрную сферу размером с горошину. Его голос дрогнул. — Это катализатор, которые нам присылают из Блас-Тех. Одного грамма хватает на трансформацию целого кристалла. Мы понятия не имеем, что это такое и как работает.

Чёрная сфера была помещена в отдельную ячейку рядом с кайбер-кристаллом. Юна заметила, как пространство вокруг неё слегка искажалось, словно она обладала собственным гравитационным полем.

— Теперь начинается самое… странное, — Грейс подошёл к пульту управления. Его ладони слегка дрожали. — Машина не запускается кнопками или командами. Она требует… взаимодействия.

Панель выглядела как смесь эпох — современные голографические интерфейсы соседствовали с древними символами неизвестного происхождения. Символы были вырезаны прямо в металле и заполнены каким-то светящимся веществом.

— Что означают эти символы? — поинтересовалась Юна, стараясь сфокусировать на них скрытую камеру.

— Мы не знаем, — честно признался Грейс. — Инструкции, составленные ещё до основания корпорации, называют их "Словами Первых". Вроде бы для их понимания использовали нейроинтерфейсы.

Его пальцы нашли нужную последовательность символов. Юна внимательно следила за каждым движением, записывая всё на скрытую камеру. Символы загорались под его прикосновениями, и каждый раз в воздухе раздавался тихий мелодичный звук — не электронный сигнал, а что-то похожее на отдалённые колокольчики.

— Первые операторы потратили десятилетия, пытаясь понять логику управления, — рассказывал Грейс, продолжая активацию. — Многие сошли с ума, пытаясь расшифровать символы. А потом кто-то просто… почувствовал правильную последовательность. Это знание передавалось от учителя к ученику на протяжении веков.

Он активировал первую группу символов, и машина откликнулась низким гулом. Звук шёл не от механизмов — он исходил из самого пространства, заставляя вибрировать воздух и металл. Юна почувствовала, как вибрация проходит через её тело, резонируя с сердцебиением.

Затем Грейс сделал нечто неожиданное — подошёл к одному из лепестков и приложил к нему ладонь. Металл под его рукой потеплел и слегка засветился.

— Машина должна узнать оператора, — объяснил он, переходя к следующему лепестку. — Она читает биометрические данные, эмоциональное состояние, даже мысли. Если ты напряжён или боишься — процесс может пойти неправильно. Такие кристаллы идут в брак, но продолжают использоваться. Такие кристаллы перерабатываются в пыль и применяются в производстве энергоячеек для гражданского использования.

Юна наблюдала с растущим изумлением, как опытный оператор обходил машину, касаясь каждого элемента в строго определённой последовательности. Это был древний ритуал, переданный через века, смысл которого частично утрачен, но форма сохранена из необходимости.

— А теперь самая… необычная часть, — Грейс вернулся к пульту управления и сел в операторское кресло. — Не смейтесь.

Он начал медленно кататься по кругу вокруг консоли. Кресло двигалось по идеально круговой траектории, встроенной в пол.

— Зачем это? — спросила Юна.

— В инструкции это описано под пунктом 27, — честно признался Грейс. — Три оборота по часовой стрелке и два против. Если не сделать — машина просто не запустится. Мы пробовали пропускать этот этап сотни раз. Результат всегда один — полное игнорирование. Много тысяч лет назад один из первых операторов, настраивая устройство, покатался на кресле от скуки. Теперь станция это требует.

Завершив странный танец, Грейс активировал финальную последовательность. Его рука дрожала, когда он касался последних символов.

То, что произошло дальше, заставило Юну забыть обо всём на свете.

Сначала потемнел участок звезды. Через огромные окна зала было видно, как гигантская область на поверхности светила — размером с небольшую планету — начала тускнеть, словно её яркость поглощалась невидимой силой. Энергия текла по лучу к станции, и воздух наполнился запахом озона и чего-то ещё — металлического, древнего.

— Станция питается звёздами, — прошептал Грейс. — Тысячелетиями она делает это. Мы так и не поняли, как он это делает. Просто… берёт энергию прямо из фотосферы звезды.