Лир узнал о готовящейся операции от потока беженцев, что шли через горы. Имперский флот собирался в системе — четыре звездных разрушителя класса «Палач» с орбитальными турболазерами.

— Дядя, — сказала четырнадцатилетняя Клея, — может, нам тоже уйти?

Лир посмотрел на нее. Клея выросла в красивую девочку с умными глазами. Ей было уже четырнадцать. Она понимала больше, чем хотелось бы.

— Куда, малышка? Планета в блокаде.

— Но если они разбомбят планету…

— То мы встретим это здесь. Вместе.

Он не хотел бессмысленно куда-то бежать. Он помнил армейскую шутку “Не беги, умрёшь уставшим”. Валорин был его родиной, местом, где он родился, учился, влюбился, стал мужчиной. Если планете суждено умереть, он умрет вместе с ней.

Кроме того, у них был бункер. Старая горнодобывающая станция, о которой Лир узнал еще во время службы в разведке. Глубоко под землей, с собственными системами жизнеобеспечения, запасами продовольствия и воды. Место, где можно переждать катастрофу.

Бомбардировка началась утром третьего дня месяца Валос. Лир проснулся от звука сирен в долине — последнее предупреждение для тех, кто еще мог спастись.

Сначала были только яркие линии в стратосфере — турболазеры имперских звездных разрушителей. Потом земля начала дрожать. Не как при землетрясении — ритмично, волнами, когда каждый удар сотрясал континент.

— Дядя, — прошептала Клея, — это началось?

— Да, малышка. Пора в бункер.

Лир схватил заранее приготовленные рюкзаки с самым необходимым, взял Клею за руку и побежал к входу в подземное убежище. Они добрались туда как раз вовремя.

Огненный шторм начался через час после начала бомбардировки.

Империя не просто бомбила военные объекты. Они уничтожали экологическую систему планеты. Турболазеры плавили полярные шапки, выжигали валорскую тайгу, испаряли озера. В атмосферу было выброшено чудовищное количество пепла и сажи.

Горящие леса и города создали чудовищную тягу. Раскаленный воздух поднимался вверх столбами высотой в километры. Огонь закручивался в огненные смерчи. Температура поднялась до семидесяти градусов даже в горах.

Три дня Империя жгла Валорин. Лир и Клея сидели в бункере, слушая, как рушится мир наверху. Генератор работал с перебоями, еды было мало, воды еще меньше.

— Дядя, — спросила Клея во второй день, — а мы умрем?

— Не знаю, малышка. Может быть.

— Мне не страшно, — сказала она. — С тобой мне не страшно.

На четвертый день стало тихо.

Когда они вышли на поверхность, Валорин был мертв. Пепел покрывал всё, падая серыми хлопьями с темного неба. Температура упала до минус сорока — пыль в атмосфере закрыла солнце, создав искусственную зиму.

Знаменитая валорская тайга превратилась в кладбище обугленных стволов. Чистейшие озера замерзли под слоем пепла и сажи. Живописные горы стали серыми от пепла.

Клея подхватила воспаление легких. Лир выхаживал ее, используя медикаменты из бункерных запасов. Она выжила, но была ослаблена еще долгое время.

Они вернулись в бункер и начали новую жизнь. Лир охотился на животных, что выжили в подземных пещерах и болотах долины, выращивал грибы в гидропонных установках, чинил оборудование. Клея помогала ему, изучала медицину по книгам из бункерной библиотеки.

Полгода они не видели ни одного живого человека. Казалось, что они последние люди на мертвой планете.

— Дядя Лютен, — позвала Клея, оторвавшись от ремонта водяного фильтра, — слышу сигнал по аварийной частоте.

Лютен бросил чинить генератор и подбежал к радиостанции. Полгода они не слышали ни одного голоса извне — только статические помехи да иногда автоматические сигналы бедствия от давно разбившихся кораблей.

Но сейчас в эфире звучал живой голос:

— Всем выжившим на Валорине. Есть кто живой? Повторяю — есть кто живой на этой проклятой планете?

Голос был молодой, мужской, с легким корреллианским акцентом. Лютен и Клея переглянулись. За полгода после катастрофы это был первый признак жизни извне.

Лютен схватил микрофон:

— Здесь бункер в северных горах. Двое выживших. Кто вы?

— Черт возьми! — в голосе незнакомца звучало облегчение. — А я уже думал, что тут никого не осталось. Я Алекс. У меня грузовой рейс, но решил проверить — вдруг кто выжил. Можете дать координаты?

Лютен колебался секунду. За годы войны он научился не доверять незнакомцам. Но что им терять? Они и так готовились к смерти.

— Координаты 127.34 северной широты, 45.67 восточной долготы. Ориентир — старая горнодобывающая станция в ущелье Кристальных Пиков.

— Принято. Садимся через час. Приготовьтесь к… ну, не знаю, к чему готовиться на мертвой планете.

Связь прервалась. Клея посмотрела на Лютена широко раскрытыми глазами:

— Дядя, нас спасают?

— Не знаю, малышка. Но похоже, мы скоро это выясним.

Час спустя они услышали знакомый звук двигателей, прорезающий вой ветра в ущелье. YT-1300, определил Лютен по характерному гулу — надежный корабль, любимец контрабандистов и независимых торговцев.

Лютен схватил бластер и осторожно поднялся к выходу из бункера. Сквозь толстое бронестекло смотрового окна он увидел размытые огни в серой пелене пепельной метели. Корабль садился осторожно, пилот явно был опытным — посадка на мертвой планете в условиях практически нулевой видимости требовала мастерства.

Из корабля вышли двое. Молодой человек в потертой кожаной куртке пилота и тви'лечка в рабочем комбинезоне. Оба были вооружены, оба двигались осторожно, как люди, привыкшие к опасности.

— Стой! — крикнул Лютен, направляя на них бластер через переговорное окно бункера. — Вы одни?

Молодой человек не выпустил оружие, но не направлял его на Лютена:

— Спокойно, приятель! Я Алекс Коррен, это моя напарница Верена. — Он указал на тви'лечку. — Мы просто проверяли, есть ли выжившие. Не ожидал найти кого-то живого в этом аду.

— Алекс, — прошипела тви'лечка на своем языке, потом перешла на базовый, — может, он имперский?

— Посмотри на него, Верена, — усмехнулся Алекс. — Какой из него имперец?

Лютен действительно выглядел не лучшим образом. Полгода в бункере, скудная еда, постоянный холод и стресс сделали свое дело. Борода, потертая одежда, худоба — он больше походил на отшельника, чем на солдата.

— Что вы здесь делаете? — спросил Лютен, не опуская оружие.

— Ищем уцелевшее оборудование, — пожал плечами Алекс. — Валоринские гипердвигатели высоко ценятся. Подумал, может, что-то уцелело в горах.

— Ничего не уцелело. Все сгорело или замерзло.

— Жаль. — Алекс посмотрел на серый пейзаж вокруг. — А ты как выжил?

— Повезло. Знал о старом бункере.

— Слушай, может, зайдем в тепло? — Алекс потер руки. — У меня есть настоящий каф и немного еды. А твоей спутнице, — он кивнул в сторону бункера, где была видна тень Клеи, — наверняка нужны витамины.

Через полчаса они сидели в тесном бункере, потягивая горячий каф — первый настоящий каф за много лет. Клея с недоверием смотрела на гостей, но кусочек настоящего шоколада, который дал ей Алекс, явно делал свое дело.

— Значит, бывший военный, — покачал головой Алекс, выслушав краткую версию их истории. — Служил в валоринской армии?

— Разведчик. Аналитик, если точнее.

— А девочка?

— Клея. Нашел ее во время… одной операции. Родители погибли.

Алекс кивнул с пониманием. В его глазах Лютен увидел что-то знакомое — боль человека, потерявшего близких.

— Понимаю. — Алекс отпил кофе. — Не так масштабно, как здесь, но результат тот же.

— Кореллия. — Голос Алекса стал жестким. — Может помнишь, террористический налет сепаратистов? — Не смотри так. Тебя я уж точно не виню. Мне нужен тот, кто отдал тот приказ. А стороны на той войне не важны. Это одна большая банта пуду.