Исграмор долго не думал, и благодаря стремительности в принимаемых решениях и смог сбежать от кровавого раздора среди своего народа на Атморе.

— Возьмите секиры свои, да мечи! Не важно кто напал на наши семьи, уничтожим их всех! Воздадим по заслугам! — резко поднялся со своего места более чем двухметровый мужчина, воздевая собственный клинок к потолку здания.

— За семьи! За Саартал!

— За Богов, за Атмору!

— За наш новый дом!

Реакция воинов не заставила себя ждать ни секунды, и главная элита поселения высыпалась наружу, стремительно устремляясь на звуки столкновения клинков, и морозного холода колдовства, доносящегося от ближних к стенам жилищ.

Слова гонца подтвердились практически сразу — белоснежных эльфов невозможно было не узнать. И их белые фигурки быстро расходились от дома к дому, откуда вскоре раздавались крики как мужчин, так и женщин с детьми.

Сказать, что Исграмора обуяла дикая ярость — ничего не сказать. Картина была слишком шокирующей, и могла взъярить даже такого мирного человека, как он.

И полностью на себе эту ярость прочувствовал первый эльф, вышедший из здания с окровавленным мечом. Явно не ожидавший сопротивления, и уж тем более размеров своего противника, он пропустил мощный вертикальный удар двуручного меча, размозживший не покрытую шлемом длинноухую голову.

Мимолётом отметив, что кровь у их врагов была точно такой же красной, конунг рванул к следующему противнику. Тот было попытался наморозить большую сосульку, но Исграмор оказался быстрее, закончив жизнь мера до того, как тот закончил своё колдовство.

Сосулька бесследно испарилась в морозном свечении, а атморанец был вынужден принимать ещё одну такую на свой щит.

Тот выдержал удар, хоть и значительно погнулся внутрь.

Метнув его в ринувшегося вбок эльфа, Исграмор вновь использовал своё превосходство в физической силе и за несколько ударов по ошеломлённому меру лишил того подлой жизни.

От дальнейших действий Исграмора отвлёк раздавшийся плач со многих сторон, оттуда, куда поспели его воины.

Образовалось несколько групп защитников, которые стояли насмерть, но не пропускали врагов… Но… Исграмор видел, как таяли силы его людей. Слишком много было нападающих, слишком они были сильны. Проходило первое удивление от данного им отпора, и теперь эльфы были готовы драться серьёзно. Сонные воины совершенно не справлялись… И всё больше их падало от мечей, стрел или льда.

— Конунг… — подбежал к нему один из давних соратников, хмуро оглядывая разбившееся на несколько групп поле боя, и закрываясь щитом от пробившей его стрелы. — Берите своих сыновей. Вы… Должны рассказать! Рассказать тем, кто бьется со своим же народом на Атморе! Рассказать, что у нас появились враги… Общие для всех.

— Я… Не могу бросить вас. Я вас сюда привёл, и с вами и умру. — хмуро возразил Исграмор, подавляя порывы рвануться к защитникам.

— Конунг! Исграмор! Исграмор… Ты должен жить. Твоя мудрость поможет всем нам… Поможет отомстих-х-хть… — поперхнулся воин, а предводитель атморанцев широко распахнул глаза, видя вошедшую в грудь соратнику стрелу.

Закрывшись собственным щитом от новых стрел, мужчина стиснул зубы и нашёл взглядом своих двух сыновей, что сражались наравне со всеми. Ингол и Илгар…

Он знал, что многие сейчас разделяют мнение погибшего соратника. Многие будут готовы дать ему шанс вернуться и отомстить.

— Отомстить… Да. Отомстить. — зло сверкнул глазами Исграмор, быстро добираясь до места битвы своих сыновей.

Лишив жизни очередного эльфа мощным взмахом клинка, он посмотрел на застывших мальчишек восемнадцати и одиннадцати зим.

— Сыновья мои… Уходим мы. — с явным трудом проговорил мужчина, вызвав округление глаз у детей. Это было… Понятное удивление. Он сам их учил не отступать перед трудностями.

— Но отец! — попытался было возразить старший, Ингол.

— Не спорь. Уходим мы, отомстим. Позднее. За всё отомстим. Иначе не узнают родичи наши с Атморы, о подлости меров. Не узнают, и погибнут также как мы. — сцепив зубы, проговорил высокий мужчина.

— Идите, мой конунг! — раздалось от одного из воинов, окруживших полукругом Исграмора и его сыновей. — Идите и расскажите!

— Мы падём, но не позволим вам умереть! — раздались и другие голоса со схожим содержимым речей.

Выбраться им удалось удивительно легко. Снежные эльфы после первых десяти минут боя большей частью устремились к подземельям, где была найдена та странная сфера. Меньшая же принялась добивать последних выживших, самоотверженно жертвовавших жизнями ради будущей мести.

Усевшись в последний баркас, они устремились под проливным дождём как можно дальше от вспыхнувшего пламенем города.

Города, чей огонь был виден ясно даже посреди образовавшегося на море шторма.

Не престало атморскому мужчине плакать, но… В эти минуты Исграмора раздирала такая боль и печаль, которую нельзя было описать ни одной из сладкоголосых девиц.

— Слёзы… Бури… — пронёсся шёпотом в ушах отца и сыновей женский голос, а слезы Исграмора в тот же миг превратились в тёмную сталь, ставшую скапливаться на дне баркаса.

В этот день плакала сама Буря. И сама Кин была едина в этом с Конунгом.

Отчего на следующий день плаванья случилось чудо.

Когда на небе стало всходить солнце, а старший из сыновей, Ингол, молился всем богам о помощи… На небе сверкнула последняя яростная молния, ударив в лежащий на корабле тёмный металл, появившийся из слёз самого Исграмора.

Когда свет расселся, на месте кучи металла появилась громадная цельнометаллическая секира невиданного облика.

— Вуутрад имя её, отец. — тихо прошептал ошеломлённый Ингол.

Проморгавшись, Исграмор обратил внимание на результат молитв сына и воли самой Кин.

Сделав тяжелый вздох, он позволил ветрам растрепать его бороду, после чего согнулся к месту удара молнии.

Потянувшись за секирой, конунг с лёгкостью поднял её в воздух.

…Мгновением после яростные ветра обуяли баркас, чуть не перевернув его. В эти долгие, слишком долгие секунды Исграмор вдоволь прочувствовал как сами ветра проходятся по его телу, даруя свои силы новоиспечённому избраннику Богини Бурь.

В тот день появился новый избранник аэдра. В тот день в истории Тамриэля появился самый отъявленный Мститель.

Поздняя Меретическая Эра.

Более 4500 лет до рождения Последнего Довакина.

Фалмерет/Скайрим.

Через несколько дней.

Феатор Каслана.

Конченные!

Какие же они конченные дебилы!

Нет, чтобы врубить мозги и поиграть в дипломатию!

Нет бы выставить хотя бы ультиматум!

Нет бы взять кого-нибудь в заложники, раз уж им так захотелось поиграть мускулами!

Не-е-ет, королевской шайке нужно было непременно вырезать город до последнего жителя!

Безусловно, я понимаю опасность Ока Магнуса, волны магии от которого знатно так стали корёжить всех магов, а следовательно всех снежных эльфов, но… Полный геноцид? С теми, с кем ранее вполне мирно уживались, торговали, и вообще среди народов были вполне ровные отношения?

Н-да… Ещё и Северная Магическая Башня однозначно высказалась на счёт истребления…

Ну как, каким образом единственным гласом разума в такой ситуации оказалась чёртова религия? Почему те, кто в моем родном мире обычно и совершали самые ужасные поступки, в Тамриэле оказались самыми адекватными ребятами?..

— Эх-хе… — состроил грустное лицо я, качая головой.

— Тебя настолько расстроило уничтожение людского города? — поинтересовалась Вайси, чьи голубые глаза выражали легкое недоумение. — Это конечно, весьма недальновидный поступок, но… Он обоснован. Пусть ты и не почувствовал, что разрушающее нас действие Око Магнуса, но видел как это происходит с другими.