— Просто решил проконтролировать, как моих питомцев тут кормят. — я вежливо улыбнулся, стараясь обратить всё в шутку.

И тут же пожалел о своих словах. По залу словно цунами прокатилось. У всех трёх раздатчиц, даже у кассирши, мгновенно вытянулись лица, лихорадочно забегали глазки. Засуетились. Одна из них, худая немолодая женщина убежала куда-то вглубь кухни. И тут же примчался с кухни высокий плотный парень в белом халате, и высоком поварском колпаке, утащил большую алюминиевую кастрюлю, и на её место водрузили новую. Будто по воле фокусника с полок исчезли тарелки с засохшими кусками непонятного тёмно-коричневого цвета с бледно-жёлтым водянистым картофельным пюре. Тут же возникли совсем другие — с пышным омлетом, и даже блюдца с нарезанными кусочками свежими огурцами.

— Что будете кушать? — проворковала первая раздатчица. — Вот есть вермишелевый супчик.

— А борща нет? — спросил я, понимая, что его и в меню нет, с чего бы мне его просить?

— Есть! Есть! — достала глубокую суповую тарелку и налила рубиновой жидкости из небольшой кастрюльки, и я понял, что притащили сверху, из учительской столовой. Добавила огромный айсберг из сметаны, и выставила передо мной на стойку. — Что вам на второе? Рыбку жаренную, форель. Или гуляш?

— Гуляш с гречкой, — сказал я, ощущая себя, как последний кретин. — Компот.

— А кофейку не хотите? — предложила она, пряча под фальшивой улыбкой страх.

— Хорошо бы.

Когда я подошёл к кассе, увидел маленький поднос с бутербродами с красной икрой, сырокопчёной колбасой, не преминув взять и то и другое, заплатив какие-то сущие копейки, оттащил все своё богатство на свободный столик, ко мне попросились сесть за столик несколько ребят. У них на подносах я заметил тарелки с разнообразными блюдами, и пахли они вполне хорошо.

— Здорово вы им хвосты накрутили! — откусив большой кусок пирожка, одобрительно пробурчал Пётр с набитым ртом.

— Почему вы не жалуетесь директору, что вас тут хреново кормят?

— А смысл? — подал голос Генка, разрезая ножом толстую хорошо прожаренную котлету, в которой я даже заметил наличие мяса. — Пожалуешься, потом только хуже будет. И потом не всегда так. Если Ирина Вадимовна — повар, то все даже вкусно. А если вот так, эта ведьма Тамара, то еда хреновая.

— Вот, а сегодня даже красную икру дали, — Аркаша с удовольствием уминал бутерброд.

— Ага. И сервелат, — добавил Генка, откусив кусок своего бутерброда, начал жевать, зажмурившись от удовольствия.

Почему-то я вспомнил о убийце Тамаре Иванютиной, которая работала в столовой, подсыпала в еду раствор таллия, чтобы дети плохо ели. А сама объедки таскала для откорма своих свиней, на «Волгу» хотела накопить. Правда, история эта произошла в Киеве, но шут его знает, может эта альтернативная реальность подкинула мне ещё одну пакость?

— Олег Николаевич! — за моей спиной раздался голос Таисии Геннадьевны, заставив меня вздрогнуть и развернуться.

— Что случилось опять?

— Хочу сообщить, что двери в актовом зале уже поставили. Вот код для входа, и ключи, — она выложила на столе клочок бумаги, и связку длинных ключей с каким-то очень хитрыми бородками.

— Спасибо, Таисия Геннадьевна, — я с облегчением выдохнул. — Мы сейчас вернёмся.

Она развернулась и с чувством выполненного долга, ушла, а я ещё пару минут не мог прийти в себя от её окрика, и начать доедать борщ.

После обеда мы вернулись в актовый зал, и я увидел, что народа заметно прибавилось. На креслах сидели не только те пацаны, которые слушали Ксению около кабинета физики, но и несколько учителей. Пришла и учительница французского. На предпоследнем ряду я заметил незнакомого мужчину в светло-сером шерстяном жакете с коричневыми вставками из замши, из-под которого виднелась белая рубашка, и разноцветный шёлковый шарфик на шее. На длинном носу у него сидели большие очки в изящной оправе. Модная стрижка, бородка. Он выглядел, как представитель творческой богемы.

С одной стороны я не хотел бы, чтобы кто-то заранее видел наше шоу, это сковывало меня, заставляло нервничать, а с другой все-таки можно оценить впечатление. Я отправился на сцену, она оказалась совершенно пустой, все инструменты убрали. Так что пришлось идти к подсобке, которую теперь закрывала массивная, металлическая дверь, на которой торчала ручка кодового замка. Я перебрал ключи на связке, попробовал открыть, но найти нужный ключ удалось не сразу. Чем-то мне это опять напомнило вскрытие сейфа банка Крамера в фильме «Ва-Банк». Наконец, замок щёлкнул, я с трудом отодвинул дверь, толщиной с мою ладонь. И включил свет. Все сломанное барахло убрали: стол, стулья, дранные тюфяки. Вся аппаратура теперь была разложена аккуратно на столах. Я вытащил коробку усилителя.

— Гена, Петя, вытащите синтезатор, колонки, магнитофон.

Все это расставили на сцене. Подключили к микрофону. Оглядел удовлетворённо все хозяйство, подошёл к синтезатору. Сняв пиджак, повесил его на спинку стула, оставшись только в брюках в полоску — переодеваться не хотелось, так мне нравился костюм, сшитый Ксенией. И она оказалась рядом, предложила, смущённо теребя, оттягивая ворот водолазки.

— Олег Николаевич, давайте споём дуэтом.

— Ксения, я не успел записать музыку, — объяснил я, совсем не хотелось при всех исполнять совсем сырой зонг.

— Ничего, вы сыграете вот на этом, — махнула рукой в сторону Оберхейма, — А я спою. С вами.

— Хорошо, — скрепя сердцем, согласился, чтобы не показаться трусом, поставил микрофон на синтезатор, подключил к магнитофону. — Гена, по моей команде включи запись.

Ксения положила руки на верх синтезатора, бросила на меня ласковый взгляд, от которого я постарался скрыться. Переключил синтезатор в стиле клавесина, нажал на клавиши, извлекая первые аккорды, и начал петь:

Полли, ты — все,

Все, о чем я мог лишь в снах мечтать,

Долго и всласть.

Полли, ты — все,

Все, чем я живу и что люблю…

И Ксения в точности, как я обозначил рисунок мелодии, начала нежно перепевать куплет:

О, Мэкки, ты — все,

Все, о чем могла лишь в снах мечтать,

Ждать и мечтать.

Войди же, войди же, войди же…

Эта нехитрая песенка напомнила исполнение «I Wanna Be Loved by You» Мэрилин Монро в фильме «В джазе только девушки». Голос Ксении несильный, небольшого диапазона в одну октаву, лёгкое сопрано, невероятно сексуальный, вибрирующий, манящий, действовал на меня ошеломляюще, в нём ощущалась хрупкость, наивность и томная, чувственная теплота взрослой опытной женщины, знающей множество способов соблазнения. Девушка, словно пела только для меня. Эта фраза: «Войди же, войди же…» звучала так двусмысленно, что залила меня жаром.

И мы с ней спели дуэтом:

И ныне, и присно, и вечно

Пребудет лишь любовь.

А жизнь так быстротечна,

И так немного нужных слов, единственных слов…

Я снял руки с клавиш и бросил взгляд на Генку, который смотрел на нас с таким вниманием и восхищением, что пришлось приказать:

— Выключай шарманку! Не спи!

— А! Извините, Олег Николаевич, — Генка засуетился, нажал клавишу.

И тут же включил перемотку, и нажал клавишу воспроизведения. Голос Ксении лился свободно, красиво, а мне казалось, что я картавлю, сбиваюсь. Стало противно.

— Давайте повторим, — предложил я.

— Зачем? Олег Николаевич, так хорошо получилось! — стала горячо возражать Ксения. — Так здорово.

— Ну, хорошо. Тогда давайте пойдём дальше, — не стал убеждать влюблённую в меня девушку, что раздосадован своим исполнением, оно мне жутко не нравится. — Гена, спой и сыграть что-нибудь на гитаре. Не просто так же ты её таскаешь. А я послушаю, как слышно с последних рядов.

— А чего петь? — Генка тут же надел ремень гитары, подключил к усилителю.