— Надо просто сколотить ящик с открытой передней частью, внутрь вклеить большой циферблат и маятник, — предложил Петя. — Я готов сделать.

— Хорошо, давай. Теперь перейдём к месту, когда приходит пастор. Вадик! — я позвал полного паренька с короткой стрижкой медно-рыжих волос, он сидел на первом ряду, уткнувшись в книжку. — Поднимайся на сцену.

Парень аккуратно отложил томик, и взбежал по ступенькам на сцену.

— Пацаны! — обратился я к ребятам, которые играли роли бандитов. — Кричим хором: «Добрый вечер, ваше преподобие!»

Ребята вразнобой, но очень громко проорали приветствие. Вадик просеменил по сцене и, наклонив голову немного вбок, произнёс свою реплику с ноткой недовольства:

— «Ну, наконец-то я вас нашёл! Вижу, вы сидите под собственной крышей!»

— «Герцога Девонширского», — подал реплику Матиас-Пётр.

— «Здравствуйте, ваше преподобие», — Ксения, сложив руки в молитвенном жесте с жаром произнесла: — «Ах, как я счастлива, что в прекраснейший день моей жизни его преподобие…»

Моя реплика в ответ должна быть такой: «А теперь я прошу отметить прибытие его преподобия небольшой кантатой», но тут же вспомнил, что у нас нет никакого аккомпанемента. Вообще ничего. И меня пронзила дикая мысль, ожгла, словно электроразряд. У нас же нет фонограммы, никакого музыкального сопровождения. Ноты, клавир есть, но его же ещё надо сыграть! Записать! Я — кретин старый совершенно забыл, что здесь нет интернета, откуда можно скачать все песни. Я беспомощно оглянулся на Генку, который уселся на сцене, скрестив ноги, увлечённо перебирал струны гитары.

— Олег Николаевич, — мои размышления прервала Ксения. — А как мне петь? Я текст выучила, но не знаю мелодии.

— Да, проблема, — я бросил взгляд на часы и ужаснулся, часовая стрелка уже стояла на одиннадцати. — Так, ребята. На сегодня репетиция закончена. Все расходимся по домам. Всем завтра к десяти быть здесь, в актовом зале. Будем дальше репетировать. Я остаюсь.

— Останетесь? — у Ксении округлились глаза, вытянулось лицо. — Зачем? Вы же устали.

— Я постараюсь музыку записать. Чтобы завтра у нас была минусовка.

— «Минусовка»? А это что такое? — спросил Пётр.

— Минусовка — это только музыка, без голоса, — объяснил подошедший Генка, прижимая нежно к себе гитару. — А как вы будете это делать один?

— Попробую синтезатор освоить и записать на магнитофонную плёнку. Потом на кассеты перепишу, чтобы каждый мог послушать свою партию.

Часть пацанов сразу убежали, а я спустился по ступенькам за Ксенией и помог ей надеть полушубок. Краем глаза заметил чернильную тьму за окнами, и по спине проползла ледяная змейка, и в животе стало крутить. В голове билась тревожная мысль: как я отпущу девушку одну в такую темень, когда по окрестностям бродит маньяк-убийца? И охотится за жертвами с внешностью Ксении?

— Гена! Гитару-то оставь, — я подошёл к парню, который надев пальто, уже примерился утащить с собой драгоценный инструмент.

— А? Простите, Олег Николаевич, задумался.

— Слушай, Гена, у меня к тебе важное комсомольское поручение.

— Какое? — выражение лица парня сразу стало кислым.

— Проводи, пожалуйста, Ксению до подъезда. Понимаешь, сейчас уже почти ночь. Ну опасно ходить.

— А! Хорошо, Олег Николаевич! — пацан обрадовался. — Пойдём, Ксюша! — подошёл к девушке, нежно взял её за локоток, и почему-то ревность больно куснула меня в сердце.

Когда они ушли, я закрыл актовый зал на ключ, и вернулся на сцену. Ушёл в подсобку, на сцене стоял микрофон, но я надеялся, что дочь генсека приложила ко всему этому богатству и микрофон получше. Когда зажёг свет обнаружил ещё один чемодан, внушительный, похожий на большой футляр для баяна. Там оказалась массивная прямоугольная панель с многочисленными ручками, кнопками, стрелочными индикаторами. В левой нижней части на черном фоне располагались маленькие рычажки. И все это обрамляли панели из полированного красного дерева с красивым рисунком.

Сбоку я обнаружил значок «N», который мне ни о чем не говорил, а сзади — ряды входов-выходов, похожих на LPT подключение старых принтеров, и трёхштырьковые входы для штекеров DIN. Когда вынес эту штуку наружу и установил на стойку на колёсиках, вдруг совершенно отчётливо вспомнил клип с Queen, где Фредди сидит рядом с такой же панелью, но, конечно, гораздо большей. Микшерный пульт. На обложке инструкции красовалась надпись: «Neve Bcm10/2». Выглядела эта штука солидно, но как разобраться, как всем этим пользоваться? Сюда же я притащил стереомагнитофон, который мы с Ксенией купили в 200-й секции ГУМа, и кучу свежих плёнок BASF, которые я не забыл купить. Микрофона я не нашёл, так что пришлось вернуться в подсобку и разбираться, что за коробки там остались.

В углу оказались аккуратно сложенные барабаны ударной установке чехословацкого производства — Amati. Припоминаю, что такие были очень популярны в Союзе. Разбирать я их не стал, все равно играть на них я не умел. Да и надеялся, что синтезатор сможет воспроизвести хоть какой-то звук ударных.

Наконец-то я нашёл микрофон и стойку к нему, решил начать всё-таки заняться делом, как увидел в самом конце, перед сломанным столом огромную коробку, которая меня заинтересовала. И тут меня ждал настоящий сюрприз: там оказался тот самый магнитофон Akai-230, с тремя моторами и тремя головками, который я видел в 200-й секции, но купить отказался из-за страшной цены в 2,5 тыщи. Выглядел он очень солидно, особенно отделка под красное дерево. Крутой лентопротяжный механизм, входы микрофонов и наушников, ручки регулировки звука, тембра, счётчик ленты, аналоговые индикаторы уровня звука на два канала — все это вызывало уважение, переходящее в щенячий восторг. Сверху лежала небольшая коробочка, в которой я нашёл великолепные мониторные наушники с настоящими кожаными амбушюрами. Настоящее богатство для меломана.

Когда я все соединил, настроил, и присел за синтезатор, установив рядом клавир с нотами, которые нашёл в книжном отделе 200-й секции ГУМа, то на мгновенье задумался. Как легко я бы смог создать фонограмму на компьютере, скачать сэмплы, наложить любой звук. А сейчас, что делать? Вначале я решил попробовать записать мелодии только для фортепиано. Как играть на таком инструменте я ещё не забыл. Да и ноты зонгов были лишь для рояля. Я попытался проиграть самую известную балладу Мэкки-ножа. И, кажется, получилось. Звук пошёл довольно мощный, яркий, хотя нажимать на клавиши поначалу было совсем не удобно, но я как-то приспособился и чисто машинально начал напевать по тексту, который шёл поверх нот. Закончив первую запись, отмотал назад, прослушал. И едва не разрыдался от отвращения и досады. Мне совершенно не понравился собственный голос. Он звучал отвратительно, казалось, вместо сильного баритона слышу писклявый детский голос. Может быть, я что-то неправильно подстроил? Не с той скоростью начал прослушивать? Но ведь музыкальное сопровождение шло совершенно с нормальной скоростью.

Я вскочил с места, походил по сцене, потом вновь уселся за синтезатор. Попробовал остальные настройки: гитара звучала не очень здорово, хотя может быть я не смог настроить верно. А вот духовые, саксофон особенно, дали такой чудесный и правильный звук, что я заслушался. Эх, если бы я был композитором, мог бы написать джазовые композиции. Но тут же заставил себя сосредоточиться. Провёл несколько экспериментов, и что называется, скрипя зубами, записал несколько зонгов с собственным голосом. Конечно, звук в черепной коробке распространяется иначе, чем в воздухе, но не до такой же степени, чёрт возьми, чтобы вызывать отвращение у его владельца?

Из двадцати зонгов я в первую очередь записал те, которые должна петь Ксения: «Пиратка Дженни» и «Песня Полли». А затем уже прошёлся по остальным: «Утренний хорал Пичема», «Свадебная песня». Больше всего я провёл сессий для «Баллады о приятной жизни», я слушал этот зонг в исполнении Боярского, Миронова. Синтезатор давал невероятное количество комбинаций звуков. И так увлёкся, что просто щелкал кнопками, рычажками, передвигал настройки то туда, то сюда. То объединял звуки разных инструментов, то вызывал звучание совершенно фантастической мелодии.