Радовал февральский день, заполненный пронзительно-ярким, на удивление жарким, солнцем, сверкающим под его лучами снегом. Пока готовил завтрак, наблюдал, как пацаны играют в хоккей на катке, обнесённом деревянным заборчиком. Приоткрыл створку окна, ворвался морозный, но чистый и свежий воздух, обжёг лёгкие. Усилились звуки, что доносились со двора — стук шайбы о клюшку, удар в ворота, так что резиновый диск проскакивал мимо вратаря и ударялся со страшным грохотом о доски.

За катком дети на санках катались с горки. Визжали, кричали, падали. Рядом я заметил скучающих родителей — женщину в сером пальто и с черным меховым воротником, в высокой темной шапке и лысоватого мужика, который с ленцой наблюдал за тем, как дети валятся в одну кучу, барахтаются.

Из подъезда дома слева выбежала кампания ребятни, в серых, коричневых пальтишках, начали лепить снежки, бросать друг в друга с криками. Двое сцепились, упали в снег, руками и ногами начали мутузить друг друга, но совсем не злобно. Распахнулось окно в доме, пронзительный женский крик огласил двор: «А ну, перестали драться! Сейчас выйду, всыплю обоим!» Пацаны тут же замерли в снежной каше, вскочили, отряхнулись и отбежали в стороны, чтобы набрать побольше снега, слепить здоровенный ком и бросить в товарища.

Из последнего подъезда вышла семья — высокий мужчина в куртке, толстых зимних штанах, стройная женщина в элегантном красном комбинезоне, несли на плече широкие, деревянные лыжи. Женщина держала за руку пацана лет пяти в темно-красном ватном пальтишке и шапке-ушанке, он тоже важно тащил маленькие лыжи.

Справа от катка на снегу, как оазис посреди пустыни, распластался большой ковёр, который пластиковой выбивалкой колошматил плотный с большой лысиной мужик, одетый только в свитер и тёмные штаны. И я подумал, что надо бы то же самое сделать с тем ковром, что висит на стене над диваном — наверняка в нем накопилось уйма пыли.

Женщина в шубе-чебурашке с усилием тащила санки по дорожке, засыпанной снегом. Там восседал закутанный в серое ватное пальто и шапку-ушанку ребёнок.

Откуда-то издалека, со станции, слышался стук колёс электрички.

Два пацана, один в красной куртке и черных штанах, другой — в синем комбинезоне на лыжах крутились вокруг катка, видно, устроили соревнование. Работали палками, как одержимые, словно хотели выиграть турнир по биатлону.

Где-то за стенкой, у соседей ревел, как раненный зверь, пылесос, перекрывая звуки музыки, которые шли сверху: кто-то уныло на рояле разучивал гаммы. К этим звукам примешивалась какофония из телевизоров, радиоприёмников.

Вся эти маленькие радости обычных людей рождало ощущение спокойствия, умиротворения. Воскресенье не просто день отдыха, это время простых радостей и маленьких личных дел.

Шипенье, словно за спиной проснулся большой клубок змей, оторвало меня от бездумного созерцания, и я еле успел схватить за ручку турки, чтобы кофе не залил плиту. В другой кастрюльке закипела вода и я засыпал туда вермишель. Масло, сыр, колбаска, наделал бутербродов и уселся с удовольствием за стол, который, кажется, хранил едва заметный запах плёнки, которую я проявлял ночью.

После завтрака я отправился по адресу, который дала жена. Решил не ехать на мотоцикле, а добраться на метро. Когда к остановке подкатил грязно-оранжевый «Икарус» с номером «343-к» я даже поначалу не понял, что он-то мне и нужен. Но потом вскочил на подножку, буквально за секунды, как водитель захлопнул двери. На кассе заметил «ценник»: «Проезд до Кольцевой дороги — 5 коп, далее — 10 коп». Да, точно, до метро «Речной вокзал» приходилось платить в два раза больше. Я бросил два пятака, открутил два билета и уселся у окна. После того, как проехали магазин «Ленинград», автобус свернул и покатил по узкой улице мимо кинотеатра «Нева», за которыми виднелся ряд «хрущёвок». Я помнил, их снесут уже в 21-м веке, построят современные дома.

Но решил до конечной не ехать, а выйти на метро «Беломорская», та же линия, но не тащиться через все переулки в вонючем и жутко холодном салоне. Но когда автобус остановился, и я выскочил, то с удивлением огляделся вокруг и поёжился. Возникло ощущение, что попал куда-то в захолустье. На другой стороне торчало ряд одинаковых «брежневских» девятиэтажек, но никакого входа в метро я не увидел. С этой стороны посреди голой пустыни возвышался лишь киоск «Союзпечати». Я наклонился к окошку и спросил, как можно вежливей: «Не подскажите, где здесь метро?» Киоскёр — немолодой, какой-то выцветший, как старый журнал на солнце, дядька, недовольно воззрился на меня и ответил:

— Вы не доехали, молодой человек. Садитесь в любой автобус и доедете до метро.

— Нет, мне до конечной не надо, — настаивал я. — Мне нужна «Беломорская». Метро.

Мужик пожал плечами и углубился в разгадывание кроссворда. И тут меня озарило, что я — идиот! Метро это построят только в 21-м веке при Собянине, а я — пришелец из будущего опять ошибся. Подавился смешком, и лишь хмурый взгляд киоскёра заставил меня заткнуться. Я осмотрел прессу, которая осталась лежать до воскресенья и заметил, что осталась только «Правда» за воскресенье. Не пожалел трех копеек и купил. И когда подошёл автобус, забрался в него и начал просматривать. Передовица называлась «Сельскому жителю» и рассказывала о том, как партия и правительство заботится о культурном просвещении трудящихся села, в конце статейки, конечно, оказался текст:

«В постановлении ЦК КПСС „О мерах по дальнейшему улучшению культурного обслуживания сельского населения“ предусмотрен ряд конкретных мер, которые позволят поднять на новую, более высокую ступень всю культурную работу на селе, в том числе и кинообслуживание».

Но рассказ о киноустановках и киномеханиках на селе почему-то отозвался щемящей болью в сердце, когда вспомнил о Глафире, которая приютила меня, вылечила, а уже начал забывать о ней. Обещал, что буду навещать одинокую женщину, которая привязалась ко мне, как к сыну. И не выполнил обещания, урод. Но сделал себе заметку, что обязательно устрою зимнюю прогулку до этого села, и тогда обязательно навещу Глафиру. И тем себя хоть немного успокоил.

Пробежался по заголовкам других статей — ничего интересного: поздравление ЦК Парагвайской коммунистической партии. Где вообще находится этот Парагвай? И зачем им там коммунистическая партия? «Солидарность с тружениками Ольстера» — воюют эти ирландцы так долго, что удивительно, что до сих пор не перебили друг друга.

А вот это меня заинтересовало: «Десять недель в космосе» — заметка о работе экипажа космического комплекса «Салют-6»-«Салют-27». Подробный отчёт, вплоть до частоты пульса у Романенко и Гречко. Сейчас это уже мало, кого волнует. И ещё одно сообщение я нашёл: «Сообщение ТАСС, 17 февраля 1978 года в Советском Союзе произведен запуск очередного искусственного спутника Земли 'Космос-990».

Но больше всего меня порадовала крошечная заметка, напечатанная мелким шрифтом:

«Увлекательно проходят занятия в студенческом астрономическом кружке педагогического института имени В. Г. Белинского в городе Николаеве. В учебно-научной обсерватории студенты наблюдают за Луной, кометами, туманностями, исследуют спектры звезд и планет».

В каком-то Николаеве есть не просто астрономический кружок, но и обсерватория? Как же хотелось создать такую обсерваторию, поставить там мощный телескоп, чтобы показать ребятам, как прекрасно живое небо, добыть хорошую камеру, чтобы снимать все эти звезды, туманности. Эх, мечты, мечты.

Дочитав до последней страницы, где обычно и печатали самое интересно, я едва не подпрыгнул от радости, увидев название заметки: «Берлин: ПОСВЯЩАЕТСЯ БРЕХТУ», где говорилось:

«Общественность немецкого рабоче-крестьянского государства широко отметила 80-летие со дня рождения этого замечательного художника-антифашиста, лауреата международной Ленинской премии „За укрепление мира между народами“. Важным событием в культурной жизни столицы явилось торжественное открытие дома-музея Брехта, в котором приняли участие партийные и государственные деятели республики».