Вначале я пытался согреть себя мыслью, кто мог главному бандюку дать всю эту информацию. Людка? Но вроде бы она уже была заинтересована во мне, как в репетиторе? И тут же меня озарило! Ну, конечно, это же Сибирцев! Он составлял отчёт о поимке бандитов, которые грабили пассажиров под видом контролёров и указал мои данные. Вряд ли он передал эту информацию лично. Но в ментовке точно есть «крот», который имеет доступ к этим отчётам. И этот главарь, смахивающий на Шкловского, тут же узнал, кто помешал ограбить Тетерина. Совместить с данными об ограблении церкви — плёвое дело! Моя фамилия ведь там тоже фигурировала! Сибирцев передал мои данные наверх, чтобы меня наградили. Да уж, награда нашла героя. Что мне теперь делать, я совершенно не представлял. Конечно, если эти твари меня убьют, я просто перемещусь в капсулу времени и выберу другой исторический период, но как мне не хотелось этого делать! Ведь только-только всё начало налаживаться.

И я лишусь навсегда Марины, моей нежной девочки, от одной мысли, о которой, меня охватывал жар. Мне придётся начинать где-то сначала. И не факт, что я опять лицом к лицу не встречусь с другими отморозками. От обиды я ударил по облезлому чугунному столбу, который поддерживал крышу остановки, от чего из щели высыпался снег прямо мне за шиворот.

Призывный звук клаксона заставил обернуться. Напротив остановки стоял самосвал «ЗИЛ», в металлическим кузове виднелась гора песка, припорошённый снегом. Шофёр открыл дверь кабины, выкрашенной голубой краской, и призывно махал мне рукой. Не веря своему счастью, я подбежал рысцой.

— Подбросить? — поинтересовался плотный, кряжистый дядька с круглым добродушным лицом.

— Мне в Глушковск надо, — я даже свой голос не узнал, настолько замёрз, что уже сипел.

— Залезай, я туда и еду. На стройку.

Я вскочил на подножку, забрался в кабину, удобно устроившись на одном из пассажирских сидений. В кабине царила жара, словно в бане — тянуло от двигателя. И меня тут же разморило, я расслабленно откинулся на спинку. Самосвал фыркнул и покатился по укатанной колее вниз, сквозь снежную пелену я мог видеть только нагие деревья, поля, укрытые снегом, и многочисленные заборы. Дорога вилась, как горный серпантин, но водила вёл свою машину уверенно.

— Ты как на остановке этой оказался? — поинтересовался он. — Здесь автобусы ходят раз в сто лет.

— Бандюки меня сюда привезли, — честно объяснил я, хотя думал, что водила заржёт от этих слов, но он почему-то нахмурился, передёрнул мощными плечами, словно от отвращения.

— Да, эти твари здесь промышляют. Пару раз жмуриков находили. А ты, видать, легко отделался. Как же они тебя отпустили-то?

— Отпустили и на счётчик поставили.

— Это как? — кажется, современная идиома оказалась шофёру непонятной.

— Потребовали сто кусков принести, иначе кранты.

— Ясно, — бросил на меня взгляд, в котором сквозило явное сочувствие. — А ты кем работаешь? Товароведом?

— Я школьный учитель.

— Учитель⁈ Где ж ты столько найдёшь? — сдвинув кепку на затылок, почесал в задумчивости широкий с залысинами лоб.

— Не знаю.

— Да, задачка, — водила почесал здоровенной лапой небритую щеку. — А к ментам не пойдёшь?

— Ну, а что я им скажу? Что меня похитили отморозки, привезли в какой-то дом, стали требовать бабло. Менты на смех меня поднимут. Я даже не знаю, где это было. Везли в закрытой машине.

— Верняк, менты ничего делать не будут, — шофёр поджал губы и будто бы задумался над чем-то.

Мы ехали какое-то время молча, потом водила спросил:

— А тебя зовут как?

— Олег. Олег Туманов.

— А меня Борис Митрохин, будем знакомы, — он протянул мне лапищу, сняв ее с огромной баранки. — А ты в какой школе учитель?

— В десятой. Учитель физики и астрономии.

— Ясно. Мой спиногрыз тоже в десятой. Но ни хрена учить физику не хочет. Дуралей. Одни пары носит. Учу-учу его, ничего не понимает. Подтянуть бы его? Не сможешь? Я заплачу. Телефончик дашь?

— Хорошо. У меня только телефон рабочий.

Я достал из внутреннего кармана блокнот, чиркнул телефон и положил на приборную панель. Водила взял бумажку, бросил взгляд, аккуратно сложил и вложил в кармашек своей клетчатой рубашки, сквозь которую выпирали мощные бицепсы.

— А ты чего в субботу работаешь? — заинтересовался я.

— Да наше начальство взяло встречный план — закончить стройку до девятого мая, к дню Победы. Сейчас один этаж построили. Как думаешь, построим к маю? — бросил на меня хитрый взгляд.

— Думаю, что нет.

— И я вот тоже думаю. Но мне-то что? Я — человек подневольный. За работу в выходные дают два отгула. Плюс профком путёвку в Крым обещал. Представляешь, поедем со всей семьёй на море, в санаторий. А не, как всегда, «дикарём». Живёшь, блин, в комнатушке, все удобства на дворе. В пять утра встаёшь, чтобы лежак взять, место занять на пляже. Потом в столовку стоишь три часа за жратвой, а там жареная рыба — фу-у-у, терпеть не могу.

— А куда путёвка?

— В Алушту. Бывал там?

— Бывал. Хороший город. Красивый. Я почти во всех городах на Черном море был. Феодосия, Сочи, Хоста, Пицунда, Одесса.

— Повезло. А я вот редко выбираюсь.

Я уже видел, что мы едем по знакомой мне трассе, самосвал свернул на мою улицу и остановился.

— Ну, вот тут я тебя высажу, Олег. Ничего?

— Да вон мой дом, — я махнул в противоположную сторону, где возвышалась моя панельная многоэтажка.

— Так мы — соседи, — расплылся в улыбке, показав сломанный клык. — Я тут на улице 9-го мая живу. Квартира одиннадцать. А ты в какой?

— Квартира девяносто три. Спасибо тебе, Боря. Сколько я тебе должен?

— Ничего не должен. Забудь. Ну давай, учитель! Бывай!

Мы пожали друг другу руки, и я соскочил с подножки. Самосвал, выпустив клуб вонючего черного дыма, свернул к стройке.

А я почти бегом направился к подъезду, взлетел на шестой этаж без лифта, ворвался в квартиру. Скинув одежду, нырнул под душ. Но побриться не смог. Полосы от когтей рыжей Машки зудели, нарывали, я побоялся их тронуть. Пришлось кинуть в портфель учебники, переодеться и я бросился обратно к лифту. Спустившись вниз, на мгновение задумался. Ехать на мотоцикле или на автобусе? Но быстро осознал, что после встречи с бандюками, у меня нервы ни к чёрту, руки дрожат, как у пьяного, и быстрым шагом направился к остановке «трёшки». Мне повезло, автобус подкатил быстро. Но, казалось, ехал он медленно, просто тащился, и я злился, когда на остановке, народ входил так медленно, что я сжимал челюсти до хруста зубов. Бросал взгляд на часы, понимая, что опоздаю в любом случае.

Вбежал в учительскую, лихорадочно оглядываясь в поисках Витольдовны и выдохнул с облегчением, не найдя ее. Спокойно подошёл к деревянной стойке, вытащил классный журнал своего 9 «Б» класса и уже хотел направиться к двери, как услышал строгий и незнакомый голос:

— Олег Николаевич, вы опоздали на пятнадцать минут.

Я остановился, развернулся на голос и увидел, как за столом, где раньше сидела Марина Валентайн, восседает молодая женщина, явно сшитый по заказу костюмный ансамбль темно-синего цвета облегал ей безупречную фигуру. Ухоженная кожа, крепкий бюст, которому тесно в белой блузке, высокие, чётко очерченные скулы, прямой, аккуратный нос, выщипанные брови идеальной формы, выпуклые губы. Короткие каштановые волосы с медным оттенком уложены в стильную причёску каре. И весь её царственный облик портило надменное, даже брезгливое выражение лица, словно она — королева, которую случайно занесло в трущобы. В этой безусловно привлекательной женщине совершенно не ощущалось женственности, хрупкости, которая была у Марины.

— Простите, вы новый завуч? — поинтересовался я.

— Нет. Я — новый учитель французского языка, — она элегантно подставила под подбородок руку с роскошными часами в позолоченном корпусе, оперлась о стол и отчеканила: — Полина Григорьевна Комиссарова. А сегодня я — дежурный учитель. Вы пришли на пятнадцать минут позже звонка. Да ещё не побрились.