— Не надо, спасибо. Я пойду, пожалуй.

Я попытался встать, но женщина удержала меня.

— Пожалуйста, не отказывайтесь. Расскажите, как все произошло, — она почти насильно усадила меня обратно и выложила передо мной записку Тетерина.

И я машинально прочёл:

«Они нашли меня. Но этот человек меня спас. Доверяй ему. Выдай ему 5 т» и подпись: «Ил.Т.»

— Я ехал в троллейбусе, — начал я рассказывать. — Вошли трое, представились контролёрами. Но я понял, что это бандиты. Они пристали к вашему мужу, высадили его между остановками. А я выскочил следом. Нашёл их и вырубил двух из них. С ними была женщина, она убежала.

— А зачем вы это сделали? — она с доброй, но жалостливой улыбкой взглянула на меня.

— Почему-то решил вмешаться. Потом приехала милиция, скорая. Вот и всё. Если ваш муж возит такие большие деньги, ему надо обязательно нанять охранников, ездить на такси.

— Да я говорила ему об этом. Но он и слушать меня не хотел. Все говорит — так лишь внимание буду привлекать. Всё эти деньги проклятые, — она всхлипнула, вытащила из кармана платочек, приложила к глазам, отвернулась, плечи вздрогнули пару раз.

На языке вертелся вопрос, кем же все-таки муж работает, если возит такие большие деньжищи, да ещё поздними вечерами на троллейбусе.

— Ольга Станиславовна, если не секрет, а кем ваш муж работает?

— Он директор типографии многотиражной при заводе.

Меня словно током ударило. Эх, если бы в такой типографии выпускать наш журнал!

— Вы, наверно, спросить хотели, откуда деньги? — продолжила она. — Ильюша наладил выпуск разных дефицитных журналов, книг.Переснимает и делают набор. Потом реализуют.

— Дело хорошее. Одобряю.

— Если вам, что нужно, то Ильюша вам поможет. Ну, когда из больницы выйдет.

— Было бы здорово. Очень здорово, Ольга Станиславовна. Мы с ребятами затеяли выпускать школьный журнал. Вот если бы, Илья Петрович помог нам, я бы оплатил.

Она вздохнула, невесело качнула головой.

— Олег Николаевич, да мы вам по гроб жизни обязаны. Ильюша вам всё бесплатно сделает. Только обратитесь.

— Посмотрим, Ольга Станиславовна. Посмотрим.Вы дадите мне номер вашего телефона?

— Конечно, конечно. Записывайте.

Машинально я похлопал себя по карманам в поисках смартфона и тут же мысленно отругал за глупость. Вытащил из кармана пухлую записную книжку, нашёл страничку с нужной буквой, вписал номер Тетерина, как директора типографии, поставив рядом два восклицательных знака. И тут вспомнил, куда и зачем я ехал в этом проклятом троллейбусе! Я же хотел купить сувенир для Марины! Нет, ну какой же я — идиот! Самое главное вылетело из головы. Бросил взгляд на часы — да, мастер, наверняка, уже дрыхнет и видит сны. А если попытать счастья?

— Ещё маленькая просьба. Позвонить от вас можно?

— Ну, конечно, Олег Николаевич. Конечно. В прихожей на стене висит телефон. Звоните, куда хотите.

Я вернулся в прихожую, где висел аппарат. Не особо надеясь на ответ, набрал номер. Длинные гудки звучали так безнадёжно долго, что я уже хотел повесить трубку, понимая, что всё бесполезно, как что-то щёлкнуло и гнусавый, с хрипотцой голос, весело спросил:

— Это хто там?

— Мне нужен Георгий Трофимович. Я от Артёма Викторовича. Олег Туманов.

— А, Олег! Помню, Артём говорил.

— Я хотел сувенир купить. Когда я могу подъехать?

— Да приезжай прямо сейчас. У нас веселье в самом разгаре. Пообщаемся. Путь знаешь? — собеседник сразу перешёл на «ты», и голос его звучал как-то чересчур жизнерадостно.

То, что в двенадцатом часу ночи у него веселье, меня напрягло. Скорее всего, попойка с различными излишествами. Я старался не участвовать в таких мероприятиях. Там лился рекой дешёвый портвейн, танцы быстро переходили в слишком раскованные, которые не сдерживала никакая мораль. Порой какая-то девушка очень свободных нравов, а порой и лёгкого поведения, которую пригласили с Пешков-стрит — улицы Горького, вскакивала на стол и показывала стриптиз. Который к тому времени уже мало, кто мог оценить, настолько всё уже набрались.

Дом, где жил продавец сувениров, находился на другом конце Москвы — конечная «зелёной» ветки — метро «Каховская». В современном мире я бы просто вызвал такси через приложение на смартфоне, денег у меня хватало. И с ветерком проехался бы по ночной Москве, разглядывая в свете уличных фонарей, как она изменилась. Но «Волги», выкрашенные в канареечный цвет, с шашечками на борту, пару раз проскочили мимо, и ни одна не остановилась, хотя я голосовал червонцем.

Пришлось плестись до метро «Войковская». У турникета: бандуре, отделанный темно-стальными панелями с щелью на скошенной передней панели, я остановился, лихорадочно соображая, как здесь оплачивают проезд: уж точно не карточкой. А чем? Монетой, жетоном? Помню, какие красивые жетоны были в Питере, гости растаскивали их на сувениры. Но тут рядом со мной нарисовалась полная девица в каракулевой шубе, и высокой меховой шапке, бросила на меня брезгливый взгляд: видно, приняв за «гостя столицы» из далёкого аула. Кинула в прорезь пятикопеечную монету, и проплыла с гордо поднятой головой, прямо как королева. Я пошарил в карманах, вытащил портмоне, перетряс все отделения, но ни одного пятака не нашёл.

На серой стене в ряд висели металлические ящики для размена. Я долго пытался найти монетку на пятнадцать копеек, но, видно, все истратил, играя в «Морской бой». Так что двадцатикопеечная монета меня спасла. Получив заветные четыре пятака, я наконец, прошёл внутрь. С мыслью, что это какой-то квест для испытания моих нервов.

Станция почти не изменилась. Та же отделка стен голубоватой плиткой, белые колоны квадратного сечения. Только исчез интерактивный стенд, и в центре висели стандартные панели с указателями станций и выходов.

Из черного зева туннеля, ярко горя фарами, с шумом и перестуком колёс, выкатился поезд с обшарпанными сине-салатовыми вагонами, протянулся на весь перрон. Я помнил, что такие ходили очень долго, хотя в центре Москвы уже появились более новые. Распахнулись створки, и я словно шагнул в прошлое — бежевые грязноватые стенные панели, на сиденьях — диванчиках, обитых тёмно-коричневым дерматином, сидело с десяток пассажиров — время совсем позднее.

Я прошёлся по вагону, остановившись около схемы метро, старательно пряча, машинально появившуюся улыбку. Наверно, если бы кто-то увидел её, удивился, чему этот мужчина с портфелем может радоваться — схема, как схема. Но такая ностальгия хлынула в душу, когда я увидел эту убогую по сравнению с современной картинку, на которой не только не было многих веток, но вернулись старые, знакомые с детства, названия станций. «Ждановская» вместо «Выхино», «Площадь Свердлова» вместо «Театральной», «Площадь Ногина» вместо «Китай-город». «Лубянка» вновь стала носить имя «железного Феликса». Я не мог никак понять, почему между «Маяковской» и «Площадью Свердлова» образовалась пустота. Что там было раньше? И едва не хлопнул себя по лбу. Ну, конечно! «Горьковская», которая потом, в 90-х, переименовали в «Тверскую», из-за чего автора «Песни о буревестнике» стали в шутку называть Максим Тверской. «Ленинские горы», где я учился в универе, переименовали в «Воробьёвы», а «Площадь Ильича» так и оставили. Растворилась в небытие «серая» ветка, и «темно-синяя». «Речной вокзал» стал вновь конечной.

Поставив портфель на короткий диванчик у окна, за который виднелся следующий почти пустой вагон, я уселся на жёсткое сиденье, где вырванный кусок обшивки вшили грубыми стежками, и решил вздремнуть. Путь предстоял долгий, а проехать свою станцию я никак не мог — она вновь стала последней.

Поезд начал набирать ход, ритмичный перестук колёс убаюкал меня, и я погрузился в лёгкий поверхностный, но приятный сон. Только откуда-то издалека слышал, как объявляли станции. «Площадь Свердлова. Переход на станции Проспект Маркса и Площадь революции». Здесь, видно, весь народ схлынул. И в вагоне уже стало пустынно.

Но на станции «Павелецкая» в вагон ввалилась компания: трое ребят и девушка, уже явно навеселе. Один из парней, с длинными патлами непонятного грязного цвета, невысокий, но крепкий и плотный, в распахнутом полушубке уселся на сиденье с гитарой и её громкое фальшивое бренчанье разбудило меня. Я с неудовольствием оглядел всю группу и отвернулся, решив не обращать внимание.