Выданная замуж по расчёту, влюбившаяся в своего мужа — и получившая в ответ…

«Я всё ещё не знаю, что тогда произошло».

Хотя какая разница? Даже если Геллерт ни в чём не виновен, он всё равно не полюбит меня. Я для него слишком глупая, слишком обыкновенная, а этот брак — дань жёсткой политической необходимости.

«У меня никогда такого не будет. Совершенного счастья, ради памяти о котором не страшно прожить целую жизнь в изгнании и одиночестве».

— Так и думал, что этот рассказ сильно вас впечатлит, — в тоне Геллерта звучали извиняющиеся нотки. — Простите.

— Ничего, — через силу ответила я, задвигая лишние сейчас раздумья на самый задний план. — Давайте… давайте лучше любоваться водопадом.

Геллерт согласно наклонил голову, и мы продолжили путь уже в тишине.

Недалеко от водопада рос могучий дуб-великан — впервые я видела дерево без преувеличения «в три обхвата». Удобно устроившись на его толстых, выступавших из земли корнях, мы долго наблюдали за нескончаемым падением белых струй и танцевавшими над ними яркими радугами. Я бездумно крутила в пальцах сорванный стебелёк, и оттого к свежему запаху влаги примешивался терпкий травяной аромат. Над моей головой о чём-то звонко рассказывала невидимая в ветвях птица — жаль, я не понимала её языка. Жужжали насекомые, перелетая между похожими на золотые искорки цветами, и тёплый ветерок заботливо обдувал лицо.

«Вот бы можно было остаться так навсегда, — подумалось мне. — Врасти в этот дуб и веками смотреть на водопад. И пусть сменяются сезоны — год за годом, год за годом. Пусть где-то в большом мире происходят потрясения, и творится несправедливость. Дубу это безразлично. Он просто живёт — одевается листвой и сбрасывает её, выращивает жёлуди, пьёт корнями воду, тянется к небу».

— Кристин.

Человеческая речь прозвучала диссонансом к общему умиротворению, и я с огромной неохотой повернула голову к спутнику.

— Не хотите искупаться?

Взгляд у Геллерта был проницательный, читающий, и мне вспомнилось терракотово-лиловое небо над замком Источника.

«Как бы я хотела… — Я рад, что это невозможно».

Невозможно. Как жаль.

Я отвернулась и механически повторила:

— Искупаться?

— Да, здесь недалеко, — Геллерт махнул рукой в сторону, — есть мелкая заводь с галечным дном.

Я закусила губу. До этого момента мысль о купании не приходила мне в голову, но сейчас виделась очень соблазнительной. Если бы не один нюанс.

— Не волнуйтесь, я не стану за вами наблюдать, — отмёл Геллерт мои опасения, и я против воли зарделась.

Ведь даже если и будет, что с того? Мы супруги, и я носила под сердцем ребёнка, пусть даже ничего не помню о нашей… близости.

— Хорошо. — Я зашевелилась в попытке встать. Привыкшие к неподвижности мышцы плохо слушались, и Геллерт с обычной галантностью протянул мне руку. — Спасибо.

С его помощью я поднялась на ноги, и мы неспешно двинулись от водопада по берегу озера.

Заводь мне понравилась. Прозрачная вода, сквозь которую было видно игривые стайки мальков у дна и само дно, устланное небольшими крапчатыми камушками. Мягкий ковёр травы, щекочущий босые ступни. Нагретая солнцем земля. Я подошла к кромке озера и, подобрав юбку, присела у самой воды. Тронула поверхность ладонью, словно погладила, и мальки испуганно порскнули от моей тени.

— Я буду поблизости, — негромко сказал стоявший позади Геллерт. — Если что, зовите.

Я кивнула, и шорох травы под его сапогами сообщил, что меня оставили в одиночестве.

«Интересно, а как здесь принято купаться?»

Я встала, стряхнула с пальцев алмазные капли и задумчиво посмотрела вдаль, на окружавшее озёрную долину кольцо гор. Солнце уже готовилось коснуться их зубчатой гряды, а значит, для купания оставалось не так много времени.

«Полезу в нижней сорочке, — решила я. — Понятия не имею, умею ли плавать, но даже если да, то просто поплещусь немного, и всё. Для этого сорочка помехой не будет».

Определившись, я выпуталась из дорожного платья, проверила, что волосы надёжно подколоты, и аккуратно вошла в воду. Камешки были скользковатыми, однако я уверенно шла вперёд, всё глубже погружаясь в кристально чистую озёрную прохладу. Зашла по плечи и, оттолкнувшись от дна, проплыла несколько шагов на спине. Взмахнула руками, ловя равновесие, чтобы снова встать на ноги, и в воздух взметнулись сверкающие брызги. В детском азарте я ударила по воде ещё раз и ещё, окончательно распугав рыбёшек. Сорочка путалась в ногах, и я, осмелев, стянула её и зашвырнула на берег. А потом вновь оттолкнулась ото дна и поплыла, подгребая воду себе под грудь.

«Как же здорово!»

Почувствовав, что запыхалась, я легла на спину, раскинула руки и ноги. Поняла, что улыбаюсь бездонной синеве надо мной, и в необъяснимом порыве попросила озеро смыть, унести прочь мои тяжёлые мысли, сомнения, страхи. А взамен подарить — не счастье, нет. Хотя бы покой. Душевный покой и знание, кто на самом деле я и кто — мужчина, называемый моим мужем.

Мирная гладь всколыхнулась, плеснула волной мне в лицо, вынуждая перевернуться.

«Надо возвращаться к берегу».

Я сделала несколько гребков и внезапно охнула от резкой боли в ноге. Икру и пальцы свело безжалостной судорогой, от которой на глаза навернулись слёзы. Я отчаянно замолотила руками, попыталась нащупать дно, но подо мной была глубина. В панике глотнула воды, закашлялась и вдруг услышала спасительное:

— Кристин!

— Помогите! — до меня только сейчас дошло, что можно позвать на помощь. — Тону!

Вода снова залила рот и нос. Превозмогая боль, я рванулась вверх и вперёд — и почувствовала рядом с собой человека.

— Всё, всё, я вас держу. Расслабьтесь.

Меня и впрямь поддерживали, одновременно подгребая к берегу. И хотя я понимала, что судорожно цепляясь за спасителя больше мешаю ему, поделать с собой ничего не могла.

Но вот Геллерт добрался до места, где можно было стоять, и подхватил меня на руки. Вынес из озера — трясущуюся, всхлипывающую от боли и пережитого страха — и бережно опустил на траву. Волна магического тепла отозвалась неприятными мурашками, но высушила мне кожу и волосы, а следом Геллерт ловко одел меня в уже сухую нижнюю сорочку. Заглянул в лицо:

— Где болит? — и я, икая, ответила: — Н-нога.

А потом чуть не запищала, когда горячие, сильные ладони принялись растирать мои икру и стопу. Но боль быстро сошла на нет, оставив после себя блаженную расслабленность.

— Лучше? — посмотрел на меня Геллерт. Я кивнула: — Д-да, спасибо, — и почувствовала, как по щекам опять побежали тёплые капли.

«Ну что такое, всё же обошлось».

— Ну-ну, Кристин. Всё же обошлось.

Геллерт успокаивающе обнял меня и тут же отстранился, невнятно ругнувшись на свою глупость. Волна Искусства, от которой я невольно передёрнула лопатками, высушила и его одежду, после чего меня вновь ласково прижали к груди.

— Тише, тише.

Я неровно всхлипнула и ещё крепче вцепилась в широкие плечи Геллерта. Как будто стоило отпустить их, и я бы камнем пошла ко дну.

— Ш-ш. Давайте лучше я помогу вам одеться. Солнце прячется.

Пряча лицо у Геллерта на груди, я отрицательно замотала головой.

— Ладно, — вздохнул он и аккуратно усадил меня к себе на колени. — Посидим.

И вот слёзы иссякли, оставив после себя лишь глухую, детскую обиду на озеро. Тогда я наконец заметила, что тени от деревьев и гор стали насыщеннее, а ветерок — прохладнее. По-хорошему надо было одеваться и возвращаться в Дом, однако я продолжала сидеть у Геллерта на коленях, кутаясь в его объятия, как в тёплый плащ.

— Кристин.

Я нехотя подняла на него взгляд и почти не обратила внимания на разом зачастившее сердце — оно всегда так делало, когда мы встречались глазами. А уж если наши лица оказывались настолько близко друг к другу…

— Пора возвращаться.

У меня вырвался тихий вздох. Да, пора, и давно. А ещё раньше стало пора одеться — всё-таки не очень прилично сидеть под открытым небом в одной нижней сорочке. Пусть и на коленях у собственного мужа.