Зато я наконец-то узнала, как у Геллерта получилось так быстро меня разыскать.

— Мне было тревожно, а я привык доверять своим предчувствиям. Разбудил Лидию, отправил посмотреть, как вы, и выяснилось, что ваша спальня пуста. Поиски в замке ни к чему не привели, а единственными, кто его покидал, были уехавшие до рассвета жонглёры. Покуда я с отрядом догонял их, Керриан и железные вороны кружили над долиной. Они-то и заметили повозку, въезжавшую в лес на Волчьем перевале. Передали мне, и я, оставив часть солдат разбираться с жонглёрами, помчался туда.

— Ещё не зная, везут ли меня в повозке?

Геллерт повёл плечами и повторил:

— Я привык доверять своим предчувствиям.

Я машинально закусила щеку и отвела глаза на искусно вытканный гобелен со сценой охоты. Стоит ли задавать следующий вопрос, или лучше не рисковать установившимся между нами хрупким взаимопониманием?

— А вы не думали, что это могло быть не похищение?

Всё-таки спросила. Что-то он ответит?

— Тогда не думал.

Тогда? А сейчас? Однако пока я сомневалась, стоит ли расспрашивать дальше, Геллерт искусно увёл разговор на общие темы, и неудобные вопросы так и остались незаданными. До поры.

После завтрака мы расстались. Я отправилась в свои комнаты, Геллерт — выполнять обязанности правителя. И где-то перед обедом, когда солнце вовсю било в окна сиреневой гостиной, а «Легенды» были перечитаны до середины, в дверь раздался вежливый стук.

— Входите! — уже по отрывистой манере я точно угадала Геллерта и непроизвольно напряглась: что могло ему понадобиться? И очень скоро узнала ответ — после короткого вступления визитёр сообщил:

— В полдень будет суд над Клодом и его бандой. Хотите поприсутствовать?

Я замотала головой, прежде чем чувство долга успело проснуться и забубнить, что жене светлейшего князя не следует избегать участия в официальных мероприятиях. Даже таких неприятных. «Я вот всегда была рядом с твоим отцом», — закончило чувство долга, и меня окатило пониманием — это голос герцогини де Ла Ренн. Матери Крис… моей матери.

Однако Геллерт не согласился с призрачным осуждением её светлости.

— И правильно, — одобрил он мой молчаливый отказ. — Это не то действо, на котором стоит присутствовать женщине.

И после почти незаметной запинки добавил:

— Ваша бывшая камеристка и виконт д’Аррель будут высланы из замка завтра утром. Об этом им сообщил сенешаль Амальрик, и виконт, — снова кратчайшая пауза, — передал просьбу о том, чтобы увидеться с вами. На прощание.

Здесь бы мне тоже замотать головой и развязаться с этой историей, но что-то меня остановило.

Всё-таки д’Аррель был моим другом детства, и я даже вспомнила это.

— А вы, — я пытливо взглянула в лицо Геллерту, — не будете возражать?

Скользнула ли по его чертам тень, или почудилось? Как бы то ни было, ответ прозвучал коротко и однозначно:

— Нет.

— Тогда я бы всё же повидалась с ним.

Всё. Отступать было некуда.

— Хорошо, Кристин, — Геллерт чопорно наклонил голову. — Можем сходить сейчас, если вам удобно.

— Вполне удобно, — я закрыла лежавшую у меня на коленях книгу и, отложив её в сторону, поднялась с кресла. — Идёмте.

Виконта держали отнюдь не в сыром тёмном подземелье, а в Дальней башне. И хотя его комнатушка была обставлена более чем аскетично, а окно перегораживали толстые прутья, мне подумалось, жаловаться ему не на что.

Однако д’Аррель с трагически перевязанной головой и «интересной бледностью» (так тоже говорила герцогиня, вспомнила я) полагал иначе.

— Здравствуйте, Кристин, — с нотой печали произнёс он, подчёркнуто игнорируя Геллерта. — Простите, что вынужден встречаться с вами в таком виде и в таком месте.

— Вам не за что извиняться, — я постаралась, чтобы это прозвучало без двойного дна. — Мне передали, вы хотели о чём-то поговорить на прощание?

По лицу д’Арреля пробежала судорога.

— Да, хотел. Но, — он наконец-то удостоил взглядом молчаливого Геллерта, — без третьего лишнего.

«Какая-то подростковая подколка», — поморщилась чужачка Крис, и тонкая усмешка Геллерта показала, что он считает так же. Тем не менее в ответ виконт получил спокойное:

— Если Кристин этого захочет.

— Да, — я повернулась к Геллерту. — Пожалуйста, позвольте нам поговорить наедине.

На лице виконта отразилось злорадство, а черты Геллерта обрели медальную чеканку — он не ждал такого ответа. Тем не менее отказаться от своего слова тоже не мог и потому, бросив отрывистое:

— Без глупостей, д’Аррель, — вышел из комнаты.

Стоило двери затвориться, как виконт шагнул ко мне:

— Кристин!.. — и был остановлен прохладным: — Не нужно. Говорите, что собирались.

Д’Аррель выдержал паузу, борясь с обидой, и полным достоинства видом произнёс:

— Я лишь хотел попросить у вас прощения.

«За то, что мы с Жюли чудом не попали в лапы разбойникам?» — съязвил мой внутренний голос. Однако виконт, похоже, не придавал этому обстоятельству особенного значения. Куда больше его волновало другое, о чём он и продолжил:

— Простите, что не смог спасти вас. Но не отчаивайтесь — ещё не всё потеряно, — он заговорщицки понизил голос. — Как только я вернусь в столицу… Впрочем, тс-с-с. Пока об этом молчок.

Я едва удержалась, чтобы не закатить глаза.

— Господин виконт, — а вот нотки усталости в голосе спрятать всё-таки не удалось. — Поймите уже. Меня не нужно спасать. — «Надеюсь». — Оставьте эту идею — из-за неё нас с Жюли едва не настигла участь хуже смерти, а вы сами чудом остались живы. Да и сейчас отправляетесь обратно в столицу, а не на рудники лишь благодаря милосердию Геллерта.

С каждой моей фразой лицо д’Арреля принимало всё более и более недоверчивое выражение, на последней же он и вовсе презрительно скривился. Тем не менее я закончила:

— Поэтому прошу: живите своей жизнью. Я же буду жить своей.

Судя по виду виконта мои увещевания пропали втуне. Он открыл рот, явно собираясь поспорить, и вдруг закрыл. Состроил понимающую мину и громко произнёс:

— Наверное, вы правы, Кристин. Я понял вас. — Он хитро подмигнул и повторил: — Я вас понял.

«Хотелось бы верить».

Увы, у меня было ощущение, что понял д’Аррель что-то глубоко своё и имеющее весьма смутную связь с моими словами. Однако вслух я ответила:

— Вот и хорошо. Удачно добраться до столицы и всего вам наилучшего, господин виконт. Прощайте.

Повернулась к двери и, стараясь не придавать значения волне мурашек от раздавшегося в спину «До свидания, Кристин!», вышла.

Я не видела, как уезжали виконт и Жюли, а о том, что Клода с подельниками осудили на пять лет рудников, узнала от Лидии. Подумала: «Вот и всё, закончилась история», — но вместо того, чтобы с облегчением выдохнуть, наоборот, ощутила беспокойство. Что ждало меня дальше? Был ли прав д’Аррель, и не получилось ли, что я и впрямь лишилась единственного шанса на помощь?

«Узнается».

Я заложила книгу бисерной закладкой и, поднявшись из кресла, подошла к окну библиотеки.

«Рано или поздно я всё узнаю. Только бы хватило сил пережить это знание».

Однако летние дни проскальзывали сквозь пальцы шёлковыми травинками, а жизнь моя текла размеренно и ровно. Ни новые воспоминания, ни тревожащие сны больше не приходили. С Геллертом мы виделись только в трапезной и разговаривали исключительно на общие темы. Похищение и ночная прогулка по замку странным образом избавили меня от страха покидать свои комнаты, и я стала много гулять — сначала в сопровождении Лидии, а затем осмелела настолько, что и сама. Все обитатели замка, с кем мне приходилось встречаться, были неизменно доброжелательны, и только накатывавшее время от времени ощущение, что я самозванка и совершенно не заслуживаю подобного отношения, портило общее благостное впечатление.

А ещё я подспудно продолжала ждать: что-то должно случиться. И когда в один из летних вечеров, напоенных запахом трав и нагретого камня, Лидия разыскала меня на смотровой площадке донжона и сообщила, что «монсеньор срочно хочет вас видеть, госпожа», я не восприняла это, как неожиданность. Лишь внутренне подобралась и, с тоской бросив прощальный взгляд на пылавшие в закатном огне горные пики, отправилась в княжеский кабинет.