«Возможно, Геллерт не так уж чист передо мной. А я, в свою очередь, сказала ему правду. Моя совесть спокойна».

И всё равно заглянувший в комнату рассвет застал меня за перебором платьев в гардеробной — из-за некрасивой царапины на груди, оставленной кинжалом Клода, я стеснялась надеть что-либо открытое.

Но вот наконец найдя подходящее тёмно-лиловое платье со скромным вырезом под горло, я занялась переодеванием. И когда в спальню со стуком вошла ещё заметно сонная Лидия, то обнаружила меня перед зеркалом закалывающей косу в простую, строгую причёску.

— Как, вы уже готовы, госпожа? — растерянно заморгала камеристка, и я спокойно кивнула: — Как видишь.

Вставила в волосы последнюю шпильку и повернулась к Лидии:

— Не знаешь, Геллерт уже проснулся?

Хотя о чём это я? Всё-таки рань несусветная, а лёг он поздно…

— Кажется, — камеристка наморщила лоб, — я через окно видела монсеньора во дворе.

Значит, тоже почти не спал. Как и я.

— Давно?

— Когда шла к вам.

Я набрала в грудь побольше воздуха. В последний раз спросила у себя, точно ли мне это надо, и велела Лидии:

— Помоги мне его разыскать.

— Хорошо, — камеристка совершенно не понимала, что происходит, однако расспрашивать благоразумно не решалась. — Следуйте за мной, госпожа. Я думаю, монсеньор сейчас на плацу.

Однако стоило нам выйти во двор, как я заметила Геллерта, лёгкой походкой поднимавшегося на крепостную стену. Торопливо сказала Лидии:

— Спасибо, ты больше не нужна, — и, подобрав юбки, поспешила следом за ним. Взбежала по крутым ступеням на широкий гребень, огляделась и быстрым шагом, чтобы не дать себе струсить, двинулась к стоявшему между двух каменных зубцов Геллерту.

— Доброе утро.

Созерцавший рассветную долину Геллерт резко обернулся — похоже, я умудрилась застать его врасплох.

— Доброе.

Удивление на его лице почти сразу сменилось вежливым вниманием. Я ещё сильнее выпрямилась и, заставляя себя смотреть прямо в пронзительную синеву чужих глаз, произнесла то, ради чего здесь оказалась.

— Нам нужно поговорить.

«Как банально», — вздохнул голос-память пришелицы Кристины. Тем не менее если Геллерт подумал так же, то он это успешно скрыл.

— Я к вашим услугам. Пройдёмся, или вам будет удобнее разговаривать у меня в кабинете?

Я вспомнила об открытой вчера лазейке для подслушивания и однозначно выбрала:

— Давайте пройдёмся. Только чтобы часовые не слышали.

Геллерт согласно наклонил голову и сделал приглашающий жест. Бок о бок мы прошли около десятка шагов в молчании, покуда я наконец не решилась заговорить.

— Я знаю, вы не поверили мне вчера. — Здесь можно было сделать паузу, чтобы дать спутнику как-то отреагировать — например, вежливой ложью. Однако у задуманного мной разговора была иная цель. — И хочу доказать, что сказала правду. Между нами и так слишком много неясного, чтобы создавать новые… недоразумения.

Тут я, доселе смотревшая чётко вперёд — так было легче, — бросила на Геллерта короткий взгляд и едва не порезалась об остроту его аристократического профиля.

«Ударила по больному».

— Простите, — слово вырвалось, прежде чем я успела обдумать, что собираюсь сказать. — Я не хотела причинить вам боль.

Вроде бы ничего особенного, но лицо Геллерта вдруг перестало быть каменным ликом статуи. Наши взгляды встретились, и моё сердце отчего-то вздумало выписать безумный кульбит.

— Всё в порядке, — но противореча этим словам, между бровей Геллерта залегла тонкая морщинка. — И вам нет необходимости что-то доказывать.

— Есть, — упрямо возразила я, отмахнувшись от малодушной и подловатой мысли «А стоит ли раскрывать ему секрет камина?». — Когда я была в библиотеке, то случайно услышала ваш разговор с господином сенешалем. Через камин.

К чести Геллерта, он всего лишь вопросительно приподнял бровь, давая мне возможность рассказать всё до конца. Что я и сделала, уж не знаю насколько ловко. Когда же история моих ночных похождений была закончена, Геллерт уронил:

— Любопытно, — и надолго замолчал.

Над долиной неспешно плыли нежно-розовые облака, ожидание всё длилось и длилось. И когда оно сделалось совсем невыносимым, я первой нарушила тишину:

— Теперь вы мне верите?

— Прошу прощения, — Геллерт вышел из задумчивости. — Конечно, верю. Строго говоря, мне ещё вчера не следовало уходить. Стоило прояснить ситуацию, а не домысливать, к-хм, всякое. Тогда, может, вы бы лучше спали этой ночью.

«Неужели я так плохо выгляжу?» — Да, перед выходом зеркало показало мою нездоровую бледность и тени под глазами, но я не думала, что на это кто-то обратит внимание.

— Всё в порядке.

Банальная фраза в этот раз отразила истину — после слов Геллерта, что он мне верит, я и впрямь почувствовала себя гораздо лучше и спокойнее.

— Кристин, не сочтите за упрёк, — собеседник окинул меня задумчивым взглядом, — но в последнее время у меня всё чаще возникает ощущение, что я совсем вас не знаю.

Ох.

— Почему? — Надо обязательно вставить, что это из-за потери памяти — меньше всего мне хотелось, чтобы он заподозрил самозванку на месте Кристин де Ла Ренн.

— До сих пор вы представлялись мне нежной и хрупкой, — теперь Геллерт смотрел вдаль. — Одно неловкое движение — и сломаешь, как тростинку. Но ваше мужество в истории с разбойниками и смелость, с какой вы затеяли сегодняшний разговор, говорят об ином. И это… неожиданно.

Мне захотелось обхватить себя защитным жестом, однако я сдержалась.

— Я просто поступаю так, как мне кажется правильным.

— Разумеется, — наклонил голову Геллерт. — И я ни в коем случае не призываю вас соответствовать чьим-либо впечатлениям, даже моим. Будьте собой, Кристин. Здесь, в горах, это ценится больше, чем на равнине.

Быть собой. Красиво звучит, но какой именно «собой»? Я всё-таки обняла себя за талию, и Геллерт, решив, что это от утренней прохлады, галантно накинул мне на плечи камзол.

— Спасибо, — судя по теплу, на мои щёки вернулся румянец, вот только не здоровья, а неловкости. И отвлекаясь от смущения, я спросила первое, что пришло в голову: — Вы будете что-нибудь делать с камином?

— Обязательно, — заверил Геллерт, без возражений приняв перемену темы. — Не очень хорошо, когда разговоры светлейшего князя могут услышать те, для кого они не предназначались.

Краска на моих щеках сделалась гуще, а собеседник продолжил:

— Но раз уж вы всё слышали, что думаете о предложении Робера? О Доме Тишины.

Думала я то же самое, что и ночью — что мне не очень нравится название и точно не хочется куда-либо выезжать из замка. Тем не менее ответ я постаралась дать со всей дипломатичностью:

— Наверное, ничего. Я ведь понятия не имею, что это за место.

— Ясно, — Геллерт не стал ни настаивать, ни объяснять. Я же решила воспользоваться моментом и в свою очередь задала волновавший меня вопрос:

— А почему вы считаете, будто мне грозит опасность?

— Вы так решили? — Показалось, или удивление собеседника и впрямь было чуточку наигранным? — Вам ничего не угрожает, Кристин. Не стоит волноваться.

Нельзя сказать чтобы я поверила полностью, но…

— Хорошо.

Разве можно было ответить по-другому?

Наш разговор прервал крупный ворон, опустившийся на каменный парапет. Птица насмешливо стрельнула в меня блестящим, чёрным глазом и хрипло сообщила:

— Кр-ра!

— Благодарю, Керриан, — кивнул Геллерт и обратился ко мне: — Меня ждут на утреннем построении. Желаете пойти вместе?

— Д-да. — Хотел он этого или предложил по обязанности? — Если вы не против.

— Разумеется, нет, — Геллерт подал мне руку. — Обопритесь на меня — ступеньки очень крутые.

Я послушно взяла его под локоть и постаралась задвинуть подальше некстати коснувшееся души предчувствие.

«Это ошибка».

«Может быть. Только что я могу поделать?»

Смотр мне понравился — было что-то завораживающее в слаженно выполняющих команды военных. Вот только к концу у меня разболелась голова — то ли от громких звуков, то ли из-за полной волнений бессонной ночи. И всё же я пошла с Геллертом на завтрак, утешая себя тем, что потом смогу целый день провести в тишине своих комнат.