«Это глупо, — внушала я себе. — Зачем мне разговоры с предателем? И потом, мы и раньше не вели задушевных бесед, а без очередной красивой легенды вполне можно обойтись. Если бы со мной ехала Лидия, я бы вообще не заметила, будто что-то изменилось — и без Геллерта находила бы с кем и о чём поговорить».

Однако в карете я сидела не с камеристкой, а с ворохом собственных мыслей, и от постоянного пережёвывания одного и того же к вечеру у меня начинала болеть голова.

«Может, Геллерт потому так спокойно относится к возвращению моей памяти, что знает — самые неудобные воспоминания не вернутся. Виконт ведь не просто так говорил о могуществе владеющих Искусством. Хотя Геллерт говорил, будто силу Источника нельзя использовать во вред… Но разве есть вред в чёрной стене, отгораживающей меня от боли — и от правды?»

Снова и снова я прокручивала в уме всё, что произошло со мной с момента пробуждения. Но вместо ясности это приносило лишь новые и новые сомнения и подозрения. И чем дольше я оставалась наедине с ними, тем более правдоподобными они мне казались — даже самые нелепые. И ни захватывающие виды, ни яркое солнце и звонкие птичьи трели в лазурной вышине не могли меня отвлечь. Так что когда мы миновали последний перевал и начали спускаться во Вранову долину, страх перед новым и неизвестным полностью перекрыло облегчение — наконец-то. Наконец-то я вырвусь из тюрьмы своей головы, и уже совсем неважно, какая участь ждёт меня на свободе.

— Ну, здравствуйте, здравствуйте. Только расставались перед Бельтайном и снова видимся — это ли не радость?

Вышедший нас встречать герцог Наварр был в точности таким, как в воспоминании — высокий, седовласый старик с острым и мудрым взглядом серых глаз. Он носил тёмно-красный камзол с серебряными позументами, и мне отчего-то подумалось: «На красном не видно крови».

— Конечно, радость, мессер, — Геллерт был искренен, и чувство обделённости снова зашевелилось в моём сердце. — Вы же знаете, как я порой жалею, что от одного замка до другого сорок льё вместо четырёх.

— Взаимно, — тепло улыбнулся старик, по очереди обнимая сначала Геллерта, а потом стушевавшуюся меня. — Ваши комнаты готовы, стол в трапезной накрыт. И кстати, сестра передавала, что будет рада познакомиться с твоей супругой.

«Сестра? Познакомиться?»

Об этом меня не предупреждали, и хотя ничего особенного здесь не было, я, не удержавшись, бросила на Геллерта испуганный взгляд.

— Всё в порядке, Кристин, — несмотря на стену отчуждения, он не мог проигнорировать мой страх. — Уверен, госпожа Сильвия вам понравится. Но в гости мы отправимся не раньше завтрашнего или даже послезавтрашнего дня, чтобы вы могли как следует отдохнуть.

Я изобразила улыбку и вдруг поймала внимательный взгляд хозяина замка.

«Догадался, что у нас не всё гладко?»

Хотя какая разница? Вряд ли Наварр опустится до нескромных расспросов.

«И всё равно неприятно. Как будто не оправдала ожиданий».

— Послезавтра отлично подходит, — между тем заметил герцог. — Будет время и набраться сил, и осмотреться. Верно, девочка?

Я кивнула и смущённо потупилась, услышав:

— Вот и славно. А теперь прошу. Чувствуй себя как дома.

«Как дома».

Геллерт мягко отказался от сопровождения: «Не утруждайтесь, мессер. Я сам провожу Кристин в гостевые покои. Как всегда, в Южной башне, правильно?» И теперь, пока меня уверенно вели по коридорам и лестницам замка, я терзалась невозможностью расспросить, что связывало его с этим местом. Ведь «как дома» было полностью о нём.

— Гостевые покои, — Геллерт открыл единственную дверь на площадке второго этажа башни. — Не особенно роскошные — общая гостиная, две спальни, ванная комната. Но думаю, вы не будете страдать от недостатка удобств.

— Нет, конечно, — разлепила я губы. — Мне нравится здесь.

И это было правдой — пускай я ещё почти ничего не видела, сама атмосфера замка внушала чувство надёжности и безопасности. Или, может, дело было в его хозяине? Чьей проницательности мне определённо стоило остерегаться, но от кого невозможно было ждать подвоха. В отличие от обаятельного герцога Кератри.

— Рад слышать, — отозвался Геллерт, и я не смогла разобрать, верит он в мою искренность или нет. — Ваши вещи сейчас… — Его прервал донёсшийся из коридора шум. — А вот, похоже, и они.

И в самом деле, в гостиную с вежливым стуком вошли трое дюжих слуг, нёсших мои сундуки. Руководил ими низенький полный кастелян, лысый как пятка.

— Доброго дня, монсеньор, доброго дня, госпожа княгиня, — без промедления раскланялся он передо мной и Геллертом. — Замок Верных приветствует ваши светлости и нижайше надеется, что вы останетесь довольны гостеванием.

Тут Геллерт непонятно хмыкнул, а кастелян продолжил, уже обращаясь ко мне:

— Госпожа княгиня, прошу дозволения представить вам девушку, которой доверено быть вашей временной камеристкой. Марион!

Он повернулся к открытой двери, и в гостиную едва ли не на цыпочках вбежала стройная темноволосая и темноглазая девушка в скромном платье горничной. Присела перед нами в глубоком реверансе, и кастелян сообщил:

— Ваши светлости, это Марион. Надеюсь, госпожа княгиня, вы останетесь довольна ею.

— Доброго дня, ваши светлости, — голос у девушки оказался приятным, хотя было слышно, что она волнуется. — Что прикажете, госпожа?

— Помоги мне привести себя в порядок и переодеться с дороги. — От новых людей и новой обстановки у меня начали ныть виски, однако запереться в комнате до завтрашнего утра было невозможно. Так что я обратилась к Геллерту: — Нас ведь ждут в трапезной, верно?

— Верно, — подтвердил тот. — Однако я могу попросить мессера, чтобы обед вам подали сюда.

— Нет-нет! — я и без того не могла отделаться от ощущения себя нерадивой ученицей. — Я спущусь с вами, только дайте мне немного времени.

Геллерт согласно наклонил голову, и я в сопровождении Марион скрылась за дверью спальни.

Хотя в новой камеристке волнение густо мешалось с любопытством, разговаривала она только по делу, а руки у неё оказались ловкими и быстрыми. Так что очень скоро я была готова идти обедать.

— Как вам комната? — осведомился Геллерт по пути в трапезную.

— Всё замечательно, — мне на самом деле понравилась небольшая светлая спальня, обставленная без вычурности и излишков, но со вкусом.

— Отлично, — спутника как будто и впрямь порадовал мой ответ. А я снова поймала себя на желании расспросить, почему замок Верных так ему дорог.

И неважно, что никакой практической пользы в этом не было.

***

Мне больше не устраивали экзаменов — теперь герцог Наварр разговаривал со мной с добродушной деликатностью старшего родственника, к которому привезли совсем недавно оправившегося от тяжёлой болезни ребёнка. В свою очередь, я старалась говорить как можно меньше — и от не желавшего меня оставлять смущения, и от боязни выдать внутреннюю самозванку. Зато Геллерт, наоборот, был раскован и словоохотлив — впервые на моей куцей памяти. И чем дольше я слушала его разговоры с Наварром и против воли любовалась удивительно светлой улыбкой, тем отчётливее в памяти вставал карандашный рисунок пропасти, так и не соединённой дугой моста.

«Он другой сейчас — более открытый, свободный. Ненадолго снявший маску светлейшего князя. Совсем не такой, как со мной».

«И что? — с интонациями Крис вздохнул внутренний голос. — Пойми, неважно, какой он со своим старым наставником. Важно, как он поступил с тобой».

«Да, но. — Я опустила глаза и машинально разгладила складку на юбке платья. — Мог ли вот этот Геллерт, которого я вижу сейчас, предать?»

«Мог».

Безапелляционно и однозначно. Как удар мизерикордией.

— Кристин?

Вот незадача! Ко мне обращались, а я слишком погрузилась в себя и ничего не слышала!

— Прошу прощения, — я сконфуженно посмотрела на мужчин. — Вы что-то спрашивали?

— Да, девочка, — тон Наварра сохранял прежнюю доброжелательность, однако во взгляде его была опасная пытливость. — Ты бы предпочла отдохнуть или составишь нам компанию в прогулке по замку?