— Спасибо, — я и впрямь почувствовала облегчение. Хотя бы здесь нет необходимости притворяться. А когда Геллерт повторно представил мне молодого и бесконечно обаятельного Дамиена Кератри, успокоилась окончательно.

«И почему я так не хотела его видеть? — мелькнула у меня мысль. — Вот же глупость».

Тем временем гость, которому чрезвычайно шёл тёмно-зелёный с золотом камзол, подчёркивавший медный отлив каштановых волос, вовсю демонстрировал свой талант превосходного собеседника. Он недавно прибыл из столицы и теперь щедро делился новостями королевского двора. И хотя имена и названия звучали для меня незнакомо, слушала я с неослабевающим интересом.

— Ничего не изменилось, — вдруг заметил герцог, завершив очередную историю. — В прошлый раз вы точно так же слушали меня — словно путник в пустыне, набредший на колодец с водой. Неужели жизнь в горах для вас настолько скучна?

— Вовсе нет, — отмела я его предположение. — Просто вы настолько владеете мастерством рассказчика, что легко заслушаться.

— Благодарю за комплимент, — тонко улыбнулся Кератри. И перевёл взгляд на Геллерта: — Кстати, монсеньор. Моя сестра нижайше просила напомнить вам о себе.

К счастью, я успела стиснуть зубы — от этой невинной фразы мне в затылок будто воткнулась раскалённая спица.

«Только не сейчас, пожалуйста!»

— Что же, вы напомнили, — равнодушно отозвался Геллерт и вернул разговор к событиям в столице. Но теперь я слушала вполуха, бросив все силы, чтобы не уронить маску вежливого интереса. Через какое-то время головная боль ослабла, но окончательно исчезла, лишь когда мужчины наконец отправились обсуждать дела в княжеский кабинет, а я смогла подняться в свои комнаты.

«Что же там за история с этой сестрой, что я так отреагировала на банальнейшее упоминание? Надо попробовать расспросить сенешаля».

— Лидия, ты что-нибудь знаешь о сестре герцога Кератри?

Что за наитие подтолкнуло меня спросить об этом камеристку, перед сном помогавшую мне расчесать волосы? Я не смогла бы ответить.

— О госпоже Сиарре? — Лидия наморщила лоб, и щётка в её руке перестала скользить по моим прядям. — Ну, немного. Она младшая сестра его светлости и, говорят, очень одарённая, но Хранительницы почему-то не захотели брать её в Храм. Что ещё? А, вот! Она приехала в замок верхом, а не в карете.

— Подожди, — остановила я. — Так она приезжала в сюда? Когда?

— Вместе с его светлостью, почти перед самым Бельтайном, — ответила камеристка, и название праздника, как и раньше, отдалось в затылке болезненным эхом.

— Надолго приезжала? — Боль была верным признаком, что это касалось меня — и в то же время сигналом: стоп. Дальше нельзя.

— Да нет. Дня на три, а потом они уехали. Это был, — Лидия запнулась, соображая выражение, — визит вежливости, вот. Чтобы познакомиться с вами.

Даже так. Я поняла, что машинально стискиваю ткань ночной сорочки, и разжала пальцы.

— Можешь описать, как она выглядит?

«Зачем?» — ударило в виски набатом, однако камеристка уже взялась отвечать.

— Н-ну, она высокая, как его светлость. Волосы — чистая медь, а глаза зеленющие, будто драгоценные камни. Очень, знаете, такая… грациозная, вот. Идёт, словно плывёт. И голос, что твой родник журчит.

— И красивая, — я не спрашивала, констатировала.

— Да, — подтвердила Лидия, и меня окончательно окутало унынием.

— Понятно, — мне не хотелось, чтобы голос звучал настолько тускло, но поделать с этим я ничего не могла. — Спасибо, Лидия. Ступай, я сама погашу свечи.

Камеристка неуверенно кивнула, пожелала доброй ночи и оставила меня наедине с отражением — нездорово бледным, с острыми ключицами и бескровными губами.

— Сиарра Кератри, — произнесла я, пробуя имя на вкус. И снова боль отозвалась под черепом предупреждающим раскатом: тебе не сюда.

— Какая же я трусиха.

Отражение ответило таким же брезгливым взглядом, каким смотрела на него я. Подумаешь, боль! Ты наконец-то нащупала ниточку к прошлому, неужели не станешь разматывать её дальше?

Я закусила щеку. С заминкой ответила:

— Не сейчас, — и, поднявшись, торопливо задула свечу.

Ночью надо спать, а не мучить тело и душу воспоминаниями.

Я не помнила, что мне снилось той ночью. Однако проснувшись с первыми лучами солнца, без раздумий отправилась в «кабинет» супруги светлейшего князя и в мягком утреннем свете впервые после пробуждения в Храме взялась что-то рисовать.

Позолоченный карандаш легко танцевал по плотному, чуть шершавому альбомному листу. Словно кто-то водил моей рукой, безошибочно зная, где наложить густую тень, а где, наоборот, коснуться бумаги едва заметным штрихом. И когда в комнату с несмелым стуком вошла Лидия, я повернулась к ней, показывая портрет.

— Похожа?

Не ожидавшая такого камеристка несколько раз хлопнула глазами и пролепетала:

— Д-да, госпожа. Даже родинка на щеке в том же месте. Но, выходит, вы вспомнили?

Я развернула бумагу к себе и вгляделась в черты получившейся у меня прелестной девушки. Помнила ли я её?

— Нет.

И безжалостно вырванный из альбома лист был смят и брошен в угол.

— Госпожа! — Лидия вконец растерялась.

— Всё в порядке, — я смотрела на неё чуть свысока, подчёркивая дистанцию между нами. — Вода для умывания готова?

— Да, госпожа, — камеристка явно не знала, что и думать, однако, в отличие от Жюли, могла смириться с этим незнанием.

— Хорошо, идём.

И я горделиво выплыла из комнаты.

***

Гость уехал на следующий день, и увиделась я с ним только на проводах. Герцог улыбался и шутил, но какое-то смутное чувство подсказывало мне, что он недоволен визитом. И когда элегантный всадник выехал за ворота в сопровождении десятка солдат с гербами рода Кератри на плащах, я решилась спросить у Геллерта:

— Зачем он приезжал?

Тот неопределённо повёл плечами:

— Политика. Его младший брат — наш посол при дворе короля Бальдоэна.

У меня непонятно отчего заныло сердце.

— Плохие новости?

— Разве я так сказал? — Геллерт бросил на меня короткий, но острый взгляд. — Всё в порядке, Кристин. Не забивайте голову, лучше готовьтесь к путешествию. Все дела завершены, выезжаем завтра.

«Крис, не бери в голову, это мужские тёрки. И вообще, красивым девушкам не идёт интересоваться бизнесом».

Я невольно задержала дыхание. Тот же голос, тот же смысл. Точно ли Геллерт другой?

— Кристин?

— Я поняла вас, — абсолютно пустой тон. — Пойду проверю, всё ли готово к дороге.

С этими словами я развернулась и направилась к входу в донжон, в глубине души желая оклика, однако умом не рассчитывая на него.

И меня не окликнули.

Однако за ужином Геллерт неожиданно решил снова заговорить об этом.

— Я не хотел задеть вас, — прежде всего извинился он. — Просто политика и впрямь не особенно интересная тема для разговора. Привезённые Кератри новости говорят лишь о том, что, несмотря на наш брак, княжество для Бальдоэна до сих пор как кость в горле. Не такое уж великое открытие, чтобы тратить время на его обсуждение.

«Тем не менее сейчас вы его обсуждаете», — возразила я мысленно. И спросила:

— А что не так с княжеством? Почему дядя вас… нас не любит?

Геллерт негромко хмыкнул на мою поправку — как показалось, с одобрением — и ответил:

— Мы слишком независимы от короны. Нас не завоевали — мы сами согласились принять сюзеренитет короля. Слегка подправили свои законы под законы королевства, обязались платить налоги в казну и выступать под общими знамёнами в случае войны. Но по факту так и остались сами по себе. Конечно, Бальдоэну хочется это, м-м, исправить. И в то же время он справедливо опасается того, силу чего не знает до конца.

— Искусства? — попробовала угадать я и попала в яблочко.

— Верно, — подтвердил Геллерт. — Как бы ни старались адепты Ремесла, до многих из нас им пока далеко.

У меня перед глазами вдруг возникла висевшая на стене карта. Я была уверена, что это карта королевства, и что княжество на ней — небольшой кусочек на северо-восточной окраине, разрисованный горными пиками. Неужели король мог остерегаться такой малости?