Телохранитель на полусогнутых ногах поднялся за генералом и в конце, перед тем как войти внутрь гостиницы, оглянулся назад. И тут же отвернулся. Прямо за ним стоял Жека, и в тот момент, когда босниец посмотрел на него, Жека с улыбкой провёл пальцем по горлу, показывая, что секир башка тебе, чмоха. Как этот немец неслышно поднялся к нему вплотную??? Телохранитель на ватных ногах вошёл следом за генералом. По штанам растекалась струйка мочи. Боевик всё-таки обоссался от страха…

Сев в машину, Сахариха рассмеялась: — Нихера ты пришугал его. Он чё, реально обоссался?

— Похоже на то, — согласился Жека. — Не знаю, что они такие глиняные. Их пацанва пятнадцатилетняя с нашего района завалила бы влёгкую. Я хрен знает… Если ты лезешь быковать, так держи удар. А вот этого не пойму — будучи лохом, пальцы начинать гнуть. Так можно и без башки остаться.

Выехав из Эрфурта, сразу же за городом повернули по указателю на юг, к Франкфурту. Ехать осталось недолго, и за пару часов рассчитывали добраться. Правда, пришлось остановиться для завтрака в придорожном кафе в небольшой деревушке. Взяли классическую яичницу с жареным беконом и копчёные колбаски. На этот раз обошлись без спиртного, ограничившись апельсиновым соком.

— Что это за херня? — недовольно спросил Жека, увидев в окно забегаловки, что рядом с их машиной остановилась другая тачка, чёрный «Мерседес» с тонированными стёклами, откуда вышли четверо боснийцев. Они внимательно посмотрели на Жекину машину, а потом на забегаловку. Генерал Тенто Завоглу! Он преследовал Жеку! Чёрт, но как они нашли его? Выходило, что сдал тот мусор, что приходил утром в номер. Только он знал, что Жека держит путь во Франкфурт на Майне — по дурости сам сказал. Надо было соврать, что едут в другом направлении, пустить по ложному следу. Ну что поделать, и на старуху бывает проруха… Сейчас каяться поздно, надо думать, как уладить возникшие трудности. А уладить их можно только одним способом — грохнуть генерала и всех его прилипал.

Немногочисленные посетители забегловки, видя расхаживающих боснийцев, и зная, кто это, предпочли не связываться с ними, а ретироваться подальше, справедливо полагая, что полиция не поможет, даже если генерал убьёт их всех.

— Четверо, — равнодушно сказала Сахариха, жуя яичницу. — И обоссанного с ними нет.

— Обоссанного нет, — согласился Жека. — Наверное, пошёл штаны менять. Пойду я посмотрю, может, что на кухне тут есть хорошее. А ты пока держи.

Жека положил перед Сахарихой нож, отнятый накануне у боснийского боевика, а сам пошёл проверить по-быстрому кухню. Там и в самом деле было много интересного. Мясницкие ножи, шампуры для жарки сосисок на гриле, топоры для рубки мяса. Жека примерил топор, покидал его в воздух. Пойдёт! Самое то! И не лёгкий, и не тяжёлый. Тыкву с одного удара должен сносить!

С топорами у Жеки было связано весьма тяжёлое воспоминание. Когда был ещё сопливым 13-летним шпанцом, мать по субботам посылала его в деревню к деду за картошкой. Рюкзак на плечо, рубль в карман и на вокзал. Там за 40 копеек у старух покупал стакан семечек, а став постарше, пачку «Примы», брал билет на электричку туда и обратно и ехал к деду.

Приехал как-то зимой, а деда дома нет, но где лежит ключ от дома, Жека знал. И уже хотел заходить в дом, когда увидел на улице оцинкованные вёдра, в которых летом дед таскал воду для полива. Сейчас они стояли, сунутые друг в дружку, на столе. Накануне показывали в сотый раз фильм Эйзенштейна про Александра Невского, где псы-рыцари носили такие же вёдра на голове, только с рогами. И тут же пришла в тупую пацанскую голову мысль, прорубит топор такое ведро или нет.

Сказано — сделано. Расставив вёдра на столе, Жека маленьким топориком для рубки мяса и веток порубил все вёдра. Где попал по днищу, то прорубил, а где по боковине, не всегда. Чаще топор гнул металл. Вот что было в тупой пацанской башке, когда крушил вёдра? Сейчас Жека уже бы и не сказал, хотя с того времени прошло всего 7 лет… Но скандал был знатный. Дед, естественно, настучал матери, что внучек втихую напакостил. Той пришлось давать деньги на новые оцинкованные вёдра, которые стоили по 3 рубля за штуку, а сумма в 15 рублей являлась совсем уж неподъёмной для бедной многодетной семьи… Ору было…

Странно, почему это воспоминание не пришло ему в голову, когда топором крушил маньяков пани Семаковской. Впрочем, там топор был большой, для колки дров. А это топор маленький. Для рубки мяса. Как раз такой, каким покрошил дедовы вёдра. И сейчас им предстояло покрошить боснийского генерала Тенто Завоглу, который так неудачно для себя перешёл дорогу Жеке…

Увидев висящие на кухне белый поварской халат и шапку, Жека надел их, чем вызвал сильный смех Сахарихи.

— Ты чё, хрючело собрался готовить? — со смехом спросила она. — Чур, мне беляшик с бараниной!

— Да не, Свет, это я одел, что б новый шмот в крови не измазать! — смущённо сказал Жека, и показал топор. — Я вот чего нашёл. Топорик!

— Аааа, — понятливо кивнула головой Сахариха, взяла в руку и покрутила нож. — Помощь нужна?

— Не, Свет, не нужна, каво тут — их четверо всего! — покачал головой Жека. — Ты лучше завтрак доедай, а то бекон остынет.

В окно было видно, как генерал Завоглу уверенной походкой подходит к забегаловке. Как царь-бог. Но, естественно, первый внутрь вошёл телохранитель. Со света он сначала не увидел, что творится внутри помещения, поэтому, войдя, прищурился и тут же поймал удар топора в лоб. С чавканьем он прорубил половину головы и выплеснул струйку крови. Телохранитель всхлипнул и округлил глаза от безумной боли.

Жека вырвал топор из трещины во лбу и ударил туда же второй раз. Голова разделилась на две части, как переспевший арбуз. Жека оттолкнул труп и сделал шаг наружу. Вторым входил генерал Завоглу. Сверху попасть ему по голове не получилось бы из-за низкого потолка тамбура, поэтому Жека ударил сбоку, наполовину отрубив нижнюю челюсть. Вообще-то целил в висок, но промахнулся — генерал увидел сверкнувшее лезвие топора и успел чуть отклониться.

Нижняя челюсть генерала повисла на одной щеке — другая была перерублена полностью. Кожа, связки, кость повисли красными тряпками. Язык вывалился из дыры. Жека ударил его ногой в грудь и вышел наружу, перешагнув через два упавших тела. Падая, генерал уронил шедшего за ним телохранителя, и сейчас тот беспомощно лежал под генеральским телом, вытаращив от страха глаза и собираясь заорать.

— Не надо кричать! — укоризненно сказал Жека, и перебил ему трахею. Теперь лежащий не мог кричать. Мог только лежать, пузырясь кровью изо рта и огромной раны на шее.

Из четырёх человек только один оказался относительно готов к нападению Жеки, да и то только потому, что им Жека занялся позже остальных. Однако у него был огнестрел! А возможно, он был и у остальных, просто они не успели им воспользоваться. Огнестрел тоже коварен. Чтоб использовать его, нужно какое-то время, а зачастую его может не хватить, чтобы вытащить оружие. Не успел четвёртый телохранитель поднести руку к внутреннему карману, как топор свистнул в воздухе и с чавканьем пробил лобную кость. Жека мастерски метнул топор, как Чингачкук томагавк. Дёрнувшись, телохранитель вытаращил глаза и мелко-мелко задрожал в агонии, потом свалился на спину, как подкошенный.

Жека, подойдя, тщательно обыскал упавшего и нашёл пистолет ПМ с двумя магазинами. Советское оружие неведомо каким образом попало к боснийскому головорезу, а теперь перекочевало к Жеке. Сунул пистолет и обоймы в карман куртки и пошёл шмонать другие тела. Забирал деньги и оружие. Пистолеты оказались у каждого, и Жека сразу надыбал четыре штуки огнестрела. С ними уже чувствовал себя уверенней.

Тот, что был с перебитой трахеей, уже умер — истёк кровью из-за перебитой сонной артерии, а вот генерал Тенто Завоглу был ещё жив и пытался отползти, болтая наполовину отрубленной нижней челюстью — ранение было тяжёлое, болезненное, но не критичное.