Когда стали подниматься по лестнице, сзади снова раздался взрыв хохота. Жека и Сахариха спокойно поднялись на третий этаж и вошли в номер. А тут неплохо! И очень даже неплохо! Большая мягкая кровать с чистейшим белоснежным бельём, новая мебель, душевая кабина, телевизор с видаком. Жить можно!

Сахариха бухнулась на кровать, а Жека подошёл к окну. Красота! Их номер располагался как раз над речушкой, протекающей под домом, и вид отсюда открывался великолепный. Река, извиваясь, бурным потоком текла по городу меж каменных берегов. Вдоль всей речки, прямо у домов, были устроены площадки для отдыха, стояли искусно сложенные из дикого камня беседки. В беседках за столиками сидели местные жители, попивая пиво, на зелёных лужайках, ярко освещённых красивыми светильниками, бегали дети. Да… Это место казалось волшебным.

И опять волшебство оказалось нарушено самым беспардонным образом. Вот много ли Жеке надо для полного счастья??? Да совсем мало! Лишь только чтоб его оставили в покое! Но злые люди неизменно переворачивали всё с ног на голову.

Жека заказал ужин в номер. Немецкая традиционная еда уже задолбала, поэтому заказали на ужин нейтрально-европейское — стейки средней прожарки, лазанью и мидии в сырном соусе. К ужину попросили бутылочку розового шампанского «Вдова Клико».

Через десяток минут в дверь постучали. Жека отворил её и впустил официанта с тележкой, на которой стояли блюда, накрытые серебристыми крышками, и бутылка шампанского в ведёрке со льдом. Вид у официанта был слегка растерянный, что не понравилось Жеке. И в этой растерянности была причина — не успел Жека закрыть дверь, как её придержали с той стороны. В номер внаглую вошли трое давешних чернявых чмошников.

— Не составить вам компанию, уважаемый герр? — на грубом немецком нагло заявил длинноволосый, подмигивая дружбанам, таким же худощавым и длинноволосым мужикам в полувоенной форме.

— Да без проблем! — неожиданно согласился Жека, и отпустил официанта. — Идите, пожалуйста, мы поужинаем с господами!

Официант в недоумении посмотрел на Жеку и усмехающуюся Сахариху и вышел из номера. Жека пошёл за ним.

— А ты куда это? Бросаешь нас? — снова рассмеялся Мирчи Завоглу, оттопыривая усики. — Оставляешь подружку для нас?

— Нет, — отрицательно покачал головой Жека. — Я дверь закрыть. Чтоб никто не убежал.

— Дверь закрыть? — в глазах длинноволосого дурачка что-то промелькнуло. Тень какого-то недоумения, что всё пошло не по плану. Эти немцы повели себя не так, как от них требовалось. Не стали убегать, просить пощады, просить покинуть номер. Они…

Жека подошёл вплотную к Мирчи и уставился ему в глаза тусклым взглядом хладнокровного убийцы.

— Ты кто по жизни, сука? Погоняло как? В тюряге срок мотал? — мрачно спросил Жека, привыкший к бандитским разборкам. К сожалению, по-немецки он не знал, как избазаривать, поэтому пришлось перейти на русский.

Узнав славянскую речь, Мирчи сильно погрустнел и сделал попытку отпихнуть Жеку от себя, но тот хуком положил его на пол. Один чернявый попробовал отскочить назад, но поймал вертушку в висок и тоже свалился у кровати. Третий босниец сделал попытку убежать, но дверь оказалась закрыта! И хотя открыть её не составляло никакого труда — требовалось всего несколько секунд, однако в такой заварушке и они могли оказаться фатальными.

Босниец понял, что выбежать из номера он не успеет, поэтому вытащил из кармана нож. Не успел его выставить перед собой, как Жека мощным ударом по кисти выбил оружие из рук. А вторым мощным ударом кулака по сопатке сломал шею нападавшего — был он абсолютным дрищом, и шейные мышцы имел совсем не накачанные. Голова запрокинулась от сильного удара, да и осталась в таком же положении. Конец игры! Финита ля комедиа!

— Чё-то гнилой какой-то попался, — недовольно сказал Жека, поднимая нож. — Немощный, как старый дед. По сопатке дал, а у него шея сломалась. Смотри, Свет! Хороший нож у чувака был! Типа финки!

— Так ты ему прилепил, как будто кувалдой приласкал! — усмехнулась Сахариха, подошла к Жеке и стала рассматривать нож. — Неплохой. Но у нас на зонах лучше делают. Батя рассказывал, что когда зону топтал, финками барыжили там. Делали и на волю отсылали через мусоров знакомых. Хорошие башли на зоне поднимали!

— Да ну, Свет, скажешь тоже! — не согласился Жека. — Я его слегка ударил, чтоб только нос сломать, а у него голова отлетела. Он просто дохлый сам по себе. Открой окно, пожалуйста! Надо этого гнилого сбагрить нахрен. Повезло, что речка под нами бежит…

Сахариха открыла окно. Пахнуло свежим ночным воздухом. Внизу шумела бурная речка.

Жека взял труп за шкварник, подтащил к окну, поднял и бросил вниз. Потом посмотрел вслед. Тело, переворачиваясь на перекатах, и ударяясь об камни, сразу же уплыло прочь.

— Первый пошёл! — рассмеялся Жека.

Теперь осталось ещё двое…

Надо было избавиться и от других боснийцев, пока не хватились. Хотя, других вроде не видно, но кто знает, сколько их тут. Однако сначала стоило допросить.

Присев на корточки у Мирчи, Жека привёл его в чувство, отпустив пару лещей по щекам.

— Вставай, сука, не на курорте!

Открыв глаза, босниец увидел склонившегося над ним Жеку с ножом и сразу же стал верещать, но Жека подставил ему нож к глазу и злобно предупредил по немецки:

— А ну тихо! Чё визжишь как поросёнок! Сейчас глаза выколю!

— Не надо! — всхлипнул Мирчи и замолк, замерев и не зная, что предпринять. Такое с ним случилось впервые в жизни. Они со своими головорезами привыкли вырезать целые деревни мирных сербских жителей, насиловать женщин и детей, продавать их в рабство. Расстреливать мужчин и бросать в ямы, зарывая экскаватором. Люди боялись их — кто ж попрёт против оружия. Когда сербская армия стала вытеснять боснийских боевиков и те бежали, побросав оружие, то осели в тихой сытой Германии. Копили силы, зализывали раны под покровительством НАТО, желавшего раздела Югославии на мелкие колонии.

В Германии Мирчи по привычке творил беспредел, зная, что ему ничего не будет. Немецкой полиции строго-настрого было запрещено трогать боснийцев, если на них пойдут заявления от местных жителей. Боснийцы грабили, воровали, при случае насиловали немок. Чувствовали себя хозяевами. И надо ж так случиться… Перешли дорогу Жеке, простому сибиряку. Если б знали, что он русский бандит, да ещё и полный беспредельщик, бежали бы из этой гостиницы подальше. Но увы, было поздно. Ничего не поделать…

— Не надо! — взвизгнул Мирчи.

— Сколько вас тут? — сурово спросил Жека и чуть надрезал щеку боснийца, чтоб был посговорчивее.

— Трое, — затрясся Мирчи. — Тебя убьют! Мой отец!

— Я сам вас всех грохну и головы отрежу! — по русски сказал Жека. — Отец твой где?

Босниец немного пришёл в себя и почему-то уверовал, что Жека не собирается его убивать, поэтому яростно замотал головой, отказываясь говорить.

— Жекич, только ножом не режь его! — попросила Сахариха. — А то кровь будет на полу.

— Хорошо, что напомнила, Свет, — смущённо поблагодарил Жека. — И то верно. Я ему просто шею сломаю.

Жека взял боснийца за голову и стал выворачивать её в сторону, как на деревне срывают капустный кочан. Мирчи завизжал, уже не боясь ножа, и предвидя, что ему пришёл гитлер капут. Вцепился Жеке в кисти рук, пытаясь остановить их, но силёнок естественно, не хватило — где ему тягаться с сибирским парнем, мастером рукопашного боя…

Вскоре голова оказалась вывернута на 90 градусов, потом щёлкнули, ломаясь, позвонки. Как только порвался спинной мозг, Мирчи обездвижился. Только вращал глазами и что-то булькал, когда Жека подтащил его к открытому окну и выбросил в реку. Ударившись о стену дома, тело упало в воду, потом его несколько раз прибило о подводные камни ниже по течению и унесло прочь бурным потоком воды.

— Второй уплыл, — усмехнулся Жека. — Ща третьего надо в плавание отправить.