— На вашем инвестиционном счёте в банке 10 миллионов долларов, — заявил менеджер, не спросив ни Жекиного имени, не назвав своего. — По договору с него при поступлении был сразу сделан транш в два миллиона долларов на указанный вами счёт в Дойчбанке. С этой же суммы снимались небольшими частями средства через российский Внешэкономбанк и переводились в Россию. На другой счёт, операционный, постоянно шли крупные суммы, которые переводились частью обратно в Россию, а частью на два счёта в Дойчбанке, на ваш счёт и ещё на один, указанный вами в договоре. Сейчас операционный счёт пуст. Последние деньги мы перевели, а больше в течение трёх дней ничего не поступало. Не снимаются деньги и с инвестиционного счёта. Что-то ещё желаете?

Жека задумался. Деньги, лежащие на инвестиционном счёте, — это остатки кредита, полученного у Дойчбанка на постройку машины непрерывного литья заготовки на металлургическом комбинате в Н-ке. Они предназначены только для этого и расходовались малыми частями на покупку оборудования и производство строительных работ на промплощадке комбината. С одной стороны, можно просто своровать эти деньги, закинув на личный счёт. С другой стороны, за это могло прилететь уже от немецкой Фемиды, ибо расценивалось бы как воровство кредитных средств, выданных третьему лицу.

Самым правильным выходом было бы вернуть деньги обратно в Дойчбанк. Но это означало прекращение модернизации производства в России. Заморозку строительства. Банкротство комбината. А это градообразующее предприятие с десятками тысяч работников. Жека, конечно же, был преступник, но не до такой же степени, чтоб, как дешёвому фраеру, кидать людей на деньги. Перевести деньги на счёт комбината через Внешэкономбанк? Тоже не вариант. Ещё хрен знает, кто рулит сейчас комбинатом, а то, за секунду появившись на счёте комбината, эти бабки через секунду окажутся опять на Каймановых островах, только уже на другом счёте…

Поразмыслив, Жека решил всё-таки перевести деньги себе. Потом можно открыть целевой счет на обслуживание кредита в том же «Дойче Банке» и оттуда выполнять транши на строительство в Россию. Вот только нахрена ему нужен этот геморрой? С комбината его выгнали, лишив всего, и за что сейчас помогать ему, Жека не понимал. Разве что из патриотизма и любви к своей пропадающей родине… Иного варианта оценки своих поступков он не понимал…

Пожалуй, что стоило бы навестить венчурный фонд «Commercial Trust Limited», чтобы узнать о возможности передачи управляющего пакета акций металлургического комбината этому фонду, но вовремя отговорил себя — контора мутная. Как прокладка для вывода денег сойдёт, а как надёжный бизнес-партнёр — нет. Велик риск, что, получив миллионы долларов в свою доверенность, эта киндейка завтра же закроется, и вместо своих акций найдёшь раскрытую настежь дверь, разбросанную оргтехнику и малозначимые бумажки на полу офиса.

Поэтому Жека опять вернулся в офис Дойчбанка и с помощью подсказок Германа Дрефа открыл ещё один операционный счёт, на который перевёл из оффшора 10 миллионов долларов, предназначенных для модернизации металлургического комбината. Ответственным лицом и получателем денег назвал частное лицо. Единственного человека, которому он доверял на комбинате. Деньгами следовало распоряжаться главному инженеру комбината Володарову Семёну Нефёдовичу, патриоту и производственнику, назначенному Жекой на должность, прежде чем свинтить из России. Правда, в каком статусе сейчас пребывает Володаров, Жека не знал. Вполне возможно, новый директор привёл свою команду. Телефонный номер Володарова в строительном управлении Жека помнил. Помнил и домашний. Но не на прослушке ли у госбезопасности они находятся? Начальник гэбни по Н-ку Бурков не походил на дурака. На прослушку могли поставить все телефоны, так или иначе связанные с Жекиным бизнесом.

С большой долей вероятности Жека Россию покинул незаметно. Только подав запрос в посольство Украины, можно узнать, пересекал ли господин Соловьёв границу. Однако, учитывая недружелюбные отношения между двумя странами, ответ на запрос можно ждать очень долго и не получить его никогда. По полной Жека засветился на въезде в Польшу, но ответ на запрос в миграционную службу также может занять приличное время, да и будет ли этот ответ, неизвестно. Поляки в последнее время не жаловали бывших коллег по социализму. Волна русофобии нарастала в Восточной Европе, как волна.

Сейчас Жека был скрыт от посторонних глаз, и позвонить Володарову значило обозначить своё местонахождение… Хотя… Сахар старший наверняка со временем вычислит Жеку, но к тому времени он уже будет готов встретить дорогих гостей. А возможно, тесть плюнет на своевольного зятя — с глаз долой, из сердца вон.

Пока Жека занимался делами, Сахариха проснулась, приняла душ, и сидела в зале, сложив ноги на диване и врубив аудиосистему чуть не полную громкость. Но звукоизоляция у пентхауса бизнес класса была прекрасна — в коридоре ничего не слышно.

— Какие люди! —хихикнула подружка. — Я уже завтрак заказала. Щас притаранят, по первому звонку.

— Чего заказала? — спросил Жека, бросая сумку с деньгами и документами под диван, и плюхаясь рядом с Сахарихой.

— Завтрак миллионеров. Сюрпрайс! Хэлло! — Сахариха картинно взяла двумя пальчиками трубку радиотелефона и что-то сказала по-английски.

Через несколько минут явился официант с тележкой, вежливый молодой немец во фраке и белых перчатках с белым передником. Быстро расставил на столе блюда. Отварная телятина, яйца пашот, смузи и мюсли со свежей малиной. В ведерке со льдом гордо возвышается бутылка Chateau Mouton Rothschild 1972 года стоимостью 1000 долларов.

Жека подозрительно посмотрел на вино, прикидывая, сколько оно может стоить.

— Свет, с утра бухать вредно!

— И чё? — нагло ответила Сахариха и махнула рукой официанту. — Открывайте пожалуйста!

Укоризненно покачав головой, Жека сел за стол напротив подружки. Официант разлил вино по бокалам, сервировал стол и в ожидании встал у стены.

— Вы свободны! — величаво махнула Сахариха. — Мы тут сами управимся.

Жека пригубил вино, и… Оно ему понравилось, черт побери! Бутылка классическая, с классической этикеткой, которые давно канули в Лету времени. Но Светка откуда-то знала, что пьют миллионеры.

— Вкусное! — похвалил Жека, допив бокал. — Где надыбала?

— Мама такое любит, — невинно ответила Сахариха, держа бокал обними руками, понемногу отпивая вино и косясь на Жеку яркими зелёными глазами. — Нравится?

— Да, — признался Жека, порезал телятину и принялся есть. Потом посмотрел на мюсли в чашке, залитые теплым молоком с малиной.

— А это что за параша?

— Мюсли. Попробуй! Тебе понравятся.

— Не, Свет, я такую херню не буду есть, извини! — решительно отказался Жека. — Непривычная это еда для русского человека! Мы привыкли мясом питаться, а не хлопьями квашеными!

— Ты и здесь собираешься оставаться русским? — заинтересованно спросила Сахариха, прекратив есть. Ложка с мюслями застыла у её рта.

— Да! — уверенно сказал Жека. — Я и здесь собираюсь остаться русским. Не итальянцем из коза ностра и не чикагским гангстером. Я буду тот, кто я есть — правильный русский пацан из Сибири.

— За границей это может оказаться сложным, — заметила Сахариха, продолжив есть.

— Ничего сложного! — возразил Жека. — Будь собой, будь честен с друзьями и живи по справедливости. Вот и все мои принципы.

— Ладно… — усмехнулась Сахариха. — Что-то мы загрузились сильно. Ты, кстати, меня деньгами не хочешь снабдить? Я же не могу у тебя жить как содержанка. В твоём капитале есть и моя доля. Бабки гони!

Какая же она мастерица задавать сложные вопросы в самый неподходящий момент!

Жеке вдруг стало неловко. А ведь верно… Привыкший к справедливости, он как-то упустил из виду этот момент, что девчонка побежала с ним в одних трусах, без копейки в кармане. А не дай бог что с ним… Да и действительно, её доля была в его капитале. Часть инвестиционного счёта с акциями американских компаний принадлежала ей. А если учитывать, что она купила ему на свои деньги машину за 80 тысяч баксов, которую он потом продал за 70 тысяч и вложил эти деньги в покупку управляющего пакета акций комбината… Чёрт… Жека моментом подсчитал. 14 миллионов рублей… Ей принадлежала весомая часть акций! Не управляющий пакет, но процентов 10 точно.