— Хайнц согласился? — спросил Лямге.

— Естественно, согласился, — рассмеялся Жека. — Кто ж откажется от таких денег? Я отдал ему сто тысяч долларов, и мы разошлись.

— И не подписали никакого договора? — недоверчиво спросил комиссар.

— А зачем? — удивился Жека. — Здание было в собственности у государства. Хайнцу оно его только давало в аренду. Причём в любой момент могло отозвать договор при ненадлежащем его исполнении. Я заплатил Хайнцу в сущности откупные, чтобы он прекратил свой бизнес там. Дал компенсацию. А что, собственно говоря, случилось?

— Случилось… — помолчал комиссар. — Герр Хайнц вчера днём были убиты вместе с сыном в своём офисе. И, похоже, примерно в то же время, что и приходили к ним вы. Получается, вы последний, кто видели их живыми.

— Не знаю, герр комиссар… — развёл руками Жека. — Вы знаете, я смог бы вообще ничего не давать Хайнцу. Просто прийти в мэрию, выкупить это здание за миллион долларов и выгнать Хайнца на улицу. Но так как я человек чести, решил, что так делать было бы неприлично. Вдруг у людей это единственное дело, с которого они кормятся. Поэтому поступил так, как подсказывает моя совесть. Совесть честного человека.

— А мы вас ни в чём и не обвиняем, герр Соловьёв! — заверил Лямге. — Убийство не сказать, что очень резонансное, всё-таки герр Хайнц был не такой уж значимой персоной, но всё-таки это убийство двух человек, что говорит об общественной опасности данного преступления. Мы просматриваем все версии. Например, я сейчас от вас узнал, что у Хайнца была крупная сумма денег, и уже это могло являться весомым мотивом для совершения преступления. Извините, если вас побеспокоили. Можете быть свободны.

— Ещё раз говорю, герр Лямге, это ваша работа, я не вижу ничего предосудительного в том, чтобы помочь полиции в её работе! — заверил Жека и пожал руку комиссару. — Был рад знакомству. Надеюсь, вы по достоинству оцените заведение, когда оно откроется!

Комиссар полиции, естественно, дураком не был, поэтому не купился, но сказать ему больше было нечего. Понял, что с этой стороны не подкопаться, если только не найдутся новые свидетели или не будут найдены вещественные доказательства. Впрочем, вещественные доказательства надёжно таились на дне речушки, протекающей через город и впадающей в Майн. Найти можно разве что куртку. Пистолет надежно схоронился в слое ила…

Основной версией убийства герра Хайнца и сына стало ограбление. В последнее время во Франкфурте росло число турок и боснийцев, начавших промышлять продажей наркотиков и грабежами. Вполне возможно, это преступление было их рук дело.

Жека в этот же день выкупил здание психиатрической больницы в свою собственность. Так же, как и участок земли в пару гектаров вокруг неё. Муниципалитет торгов проводить не стал, когда Жека предложил полмиллиона марок за здание и миллион марок за землю. Земля в том районе стоила бросовых денег, больше всё равно бы никто не дал, если вообще что-либо дал, а про здание и говорить нечего — в течение пятидесяти лет в нём не проводился ни один ремонт, и только немецкая основательность и качество строительства помогли ему устоять от разрушений и обвалов.

— Ну что? Поехали в обитель тьмы? — рассмеялся Жека, когда привёз и показал Светке бумаги о праве на собственность. Судя по документам, недвижимостью владела иностранная компания в лице генерального директора и главного инвестора Евгения Соловьёва. Так как у фирмы имелся счёт в Дойчбанке, да и в целом, через её расчётные счета проходили крупные суммы, партнёр это был надёжный, и за считанные минуты Жека зарегистрировал эту фирму в качестве собственника на недвижимость.

— Поехали! — оживилась Сахариха. — Посмотрим, сколько в эту хату денег вливать надо. И да, не мешало бы нам хорошую строительную фирму найти.

Когда приехали к купленному зданию, Жека первым делом ногой опрокинул рекламную треногу, стоявшую у входа. Дверь была открыта, замок, кажется, выломан, и по давно нетопленному зданию гуляли сквозняки, шурша опавшими листьями по грязному, не мытому каменному полу. В вестибюле было темно — через пыльные окна почти не пробивался свет. Жека щёлкнул выключателем, но свет ожидаемо не зажёгся.

Тут действительно было как в фильме ужасов — темно и тихо. Клиника была небольшая, но внутрь заходить не хотелось. Однако пришли-то, собственно говоря, за этим! Так что волей-неволей придётся идти.

Из вестибюля, заваленного поломанными стульями и скамейками, на которых коротали время посетители и родственники, пришедшие навестить больных, огромная двустворчатая дверь вела в коридор, разбегающийся в обе стороны. В коридоре было темно, естественного освещения не было, лишь в самом конце он выводил в залы, в которых, по-видимому, сделаны окна и где было относительно светло.

— Мне кажется, отчасти я понял планировку, — заявил Жека. — Тут, по бокам коридора, я вижу двери. Это, наверное, вход в палаты. Чтобы сделать более-менее пристойное место, придётся ломать простенки. В общем, хрен знает, нужен дизайнер. Без него тут ничего не построишь.

— Беру это на себя! — усмехнулась Сахариха. — Сегодня же начну искать приличные строительные компании. А ты… Пожалуй что, стоит озаботиться о нашей охране и замутить банду с теми русскими. Слышишь?

— Не… — призадумался Жека. — А! Сейчас слышу! Кажется, оттуда, из коридора, кто-то идёт!

Естественно, что никто хороший из глубины заброшенного здания идти не мог…

— Прикинь, если оттуда какая-нибудь хрень подтянется! — усмехнулась Сахариха.

— Отходи к двери, геройствовать незачем! — сказал Жека, прикрыл скрипнувшую дверь в коридор и вытащил из кармана турецкий нож, отобранный у диаспоры. Это единственное оружие сейчас, что осталось. От пистолетов генерала Завоглу избавился. Нож же положил между дисков с музыкой, зная что туда мусора не будут заглядывать без ордера на обыск. И вот сейчас он пригодился.

По шаркающим звукам, доносящимся из коридора, было слышно, что идут как минимум, двое, а то и трое. Иногда слышно, как ноги задевают о какие-то склянки, валяющиеся на полу, иногда натыкаются об кресла- каталки. Какой-то предмет, похожий на трубу, изредка долбил о стену.

— Блин, тут реально как в каком-то фильме ужасов! — восторженно заявила Сахариха, вытаскивая сицилийскую сарагу. — Прикинь, если оттуда какие-нибудь зомбаки вылезут или призраки пациентов, жертв доктора Смерть!

— Да не, Свет, ерунда! — решительно заявил Жека. — Там, скорей всего, торчки или бомжи, которые тут шмалью закидываются. Нас услышали и решили на гоп-стоп взять.

Жека, как и всегда, оказался прав. Сахариха обладала более романтичной натурой, не без известной доли иронии, конечно, но Жека знал изнанку человеческой натуры на все сто! Естественно, кто ж, кроме торчков, мог зависать в заброшенном здании?

Поломанная двустворчатая дверь, ведущая в коридор, распахнулась от удара ноги, и в фойе вошёл человек, по облику которого сразу было видно, что это торчок, давно сидящий на хмуром. Одет в грязные мешковатые штаны, замызганную джинсовую куртку, под которой грязная толстовка с накинутым на голову капюшоном. Из капюшона торчат длинные засаленные волосы, нос длинный и от давнишнего удара свернут набок, глаза глубоко запали внутрь черепа и сверкают, как у какого-то вампира. Да он и походил всем своим видом не на человека, а на какую-то тварь. Следом за ним вышел такой же мудак, и одет почти так же. Только голова у него была лысая. Причем похоже, что брил себя сам, судя по неровным и кровоточащим порезам на лысом черепе. В руках у обоих были какие-то железяки, нечто вроде кусков водопроводных труб.

— Ни хера себе красавцы! — удивился Жека. — И точно, увидишь во сне, обоссышься нахер.

— Мочить будем? — спросила Сахариха, закуривая сигаретку.

— Хер знает… Сначала послушаем, что им надо, — признался Жека. — Мочить — это надо трупаки потом куда-то девать, а мне влом с этим возиться.