— Ужинаешь? — удивляясь своей смелости, сказал Кабан и плюнул Жеке в тарелку. — Схарчувай ето. Ну! Давай! При мени жри! И шлюха твоя пусть пососёт у моих!

Корифаны Кабана заржали, надеясь на веселье, и даже не поняли, что сначала произошло. А произошла простая вещь — Жека достал из внутреннего кармана финку и воткнул её по самую рукоятку в яйца Кабана, потом дёрнул рукоятку вверх и полностью разворотил его половые органы на две половины, окровавленными комками вывалившиеся из широкого прогала прорезанных брюк.

Кабан хрюкнул от нестерпимой боли и в неверии опустил руки вниз, схватившись за остатки яиц, пытаясь запихнуть их обратно. Но и этого делать не стоило — руки пригодились бы совсем в другом месте. Жека легко встал и ударил финкой в горло Кабана, в район сонной артерии. Не соврал зэк — лезвие было как бритва! Пробило шею легко, уткнувшись острием в шейный позвонок. Пихнув тело в сторону, Жека пошёл к бандерам.

— Знаете, суки, чего я больше всего не люблю? — спросил Жека у отвесивших чавки молодчиков. — Я не люблю, когда какая-то падаль поганая портит мой вечер с девушкой. Понимаешь, сука?

Фашики заорали в ярости. Один, самый ближний, тоже здоровый, как и убитый Кабан, лысый, в полувоенной форме, что-то крикнул и бросился на Жеку, размахнувшись ножом. В том-то и дело, что они не были бойцами. Ну кто ж так замахивается свиноколом? Широкому размашистому удару легко поставить блок, что Жека и сделал левой рукой, тут же коротко ударив финкой под нижнюю челюсть амбала, в районе горла. Попал точно в место, где позвонки соединяются с черепом, и рассёк их. Амбал завыл от нестерпимой боли и упал на пол, мгновенно парализованный. Жить ему оставалось минута-две.

Жека перешагнул через тело и стал ещё ближе к бандерам. Осталось их уже трое. Один схватил бутылку с горилкой со стола и кинул в Жеку, но тот усмехнулся и легко отвернулся от неё.

— Водкой бросаешься, чертила? Это ж святотатство!

— Слышь ты, говно! — заорал лысый молодчик с вышитым свастоном на рукаве. — Щас наших сюда ещё толпа завалит! Да мы тебя…

Закончить он не успел, да и не стоило говорить, что сейчас сюда придёт подмога, потому что этим только раззадорил Жеку, который понял, что надо кончать по-быстрому это свинство и быстрей валить отсюда. Поэтому молниеносно придвинулся к размахивающему цепью фашику, уклонился от свистнувшей цепи, ударил ногой в подколенный сустав и, когда парень упал на колено, не удержавшись на ногах, вогнал и ему финку в шею, пробив её насквозь.

Тут же ещё один напал с арматурой. И опять — кто так бьёт? Как будто селянин пшеницу молотит. Длинные широкие замахи, в расчёте на сильный удар. Но во время замаха они открывались полностью. На миг. Но этот миг Жеке казался вечностью. За это время можно рюмку водки выпить и закусить. Третьего он убил точным ударом в глаз. Клинок финки пробил решётчатую кость черепа, прошёл через мозг и противно скрежетнул по черепушке с внутренней стороны.

Остался один, тот самый, тощий, который в самом начале больше других бесчинствовал, матерясь и крича на всех. Сейчас он понял, что облажался — москаль-то в течении минуты порешил всех его братов, почти ничего не сказав, не сматерившись, не закричав и даже не нахмурившись. Лицо москаля оставалось всё таким же равнодушным — он как будто прихлопнул надоедливых комаров. А сейчас так же равнодушно подходил всё ближе. И дрищ струхнул. Понял, что сейчас настанет ему конец. Прямо в этом ресторане «Козацком», среди крови и трупов братов, закончится его жизнь, которая, казалось, будет длиться долго и счастливо. Ведь можно было долго бить людей, убивать, насиловать совершенно безнаказанно. Но получилось вот так… Судьба привела его к москалю, который сейчас зарежет его как свинью.

— Слушай, брат, давай договоримся! — трясясь, предложил тощий, со страхом глядя на приближавшегося Жеку.

— Ну давай! — предложил тот, спрятал финку, вытерев её о салфетку, лежавшую на столе фашиков.

И тут оставшегося в живых порвало. Увидев, что москаль спрятал нож, купившись на коварное предложение, он решил, что у него появился шанс. Пусть призрачный, пусть один на миллион, но ему показалось, что именно сейчас можно завалить москаля, когда он поддался.

Жека, естественно, не поддавался. Просто выманил дурачка на себя, как деревенские выманивают свинку перед забоем, полив булку хлеба водкой. Тощий прыгнул на Жеку, размахивая ножом, думая, что вот сейчас-то уж на ремни распустит убийцу. Однако Жека, как и раньше, легко уклонился от ножа, подбил ударом ноги сустав и коленную чашечку, и когда нападавший упал на колено, не удержавшись на подломившейся в обратную сторону ноге, правой рукой провёл мощнейший удар в лоб. Лобная кость хрустнула, кровь брызнула из глаз фашика. Второй удар кулаком проломил височную кость. Тело мешком упало на пол. Неужели он думал, Жеке непременно нужен нож???

Жека осмотрел казаны — вроде нормально, без повреждений. Хотя, кровь и попала на джинсовку, но куртка была из модной варёной ткани, и кровь слишком заметно не было. Хотя да, одежду придётся купить другую. А жаль, эта курточка прям по размеру подобрана. Удобная!

Жека налил в чью-то рюмку горилку с перцем, заказанную бандерами, понюхал и выпил. А неплохо! Лучше «Рояля»!

— Ну ты крут, отец! — с восхищением пискнула Сахариха, держа в руке вилку, и готовая в любой момент прийти Жеке на помощь. Несмотря на малый рост и субтильное телосложение, в смелости Сахарихе отказать было трудно. Ей ли, выросшей в конце 80-х — начале 90-х на криминальном рабочем районе, среди подростковых банд и преступных группировок, бояться чего-то?

— Ты меня ещё дедом обзови! — ухмыльнулся Жека, подошёл к столу, налил остатки вина в бокал и выпил, со вкусом чмокая губами. — Вкусное. Запомни хоть, как называется.

Разговаривали они так спокойно, как будто только что не было жестокого убийства пятерых человек, пусть и отморозков. И это обычное спокойствие вызывало такой страх у попрятавшихся ресторанных хлопцев, что они не решились денег спросить. Но Жека не какой-то дешёвый гоп-стоп, чтоб жрать нахаляву! Был он бизнесменом и жил по принципу — живу сам, даю жить другим. Поэтому, не жлобясь, бросил на свой стол пару десяток баксов и протянул руку Сахарихе.

— Ну пойдём, Свет, чё уж тут сидеть-то… Извини, что не получился вечер.

— Пошли! — согласилась Сахариха. — Да и поезд скоро уже.

Естественно, поезда никакого не было. Соврала, зная, что ресторанные хлопцы наверняка слышат, о чём она говорит с Жекой, и позже, когда станут давать показания мусорам, скажут, что преступники, завалившие бандер, уехали куда-то на поезде.

Пошли конечно же, обратно, в гостиницу, только не тем путём, каким пришли сюда, а сделав крюк через квартал, а потом и вовсе поймав бомбилу. Так все следы их были абсолютно потеряны, даже если кто-то и решил проследить.

Теперь, на сытый желудок, можно было отдохнуть и посоветоваться, что делать дальше…

Купив бутылку «Шато Мерло» в гостиничном комке и пару шоколадок к нему, Жека со Светкой вернулись к себе в номер. Предстояли вечер и ночь вдвоём. Впервые за долгие годы. Когда действительно вдвоём и рядом нет ни родителей, ни сахаровской прислуги. И Сахариха решила провести эту ночь за просмотром телевизора.

— У меня что-то сон нарушился в последнее время! — заявила она, включая телик с каналом кабельного. Шёл боевик с Ван Даммом. «Универсальный солдат»! Крутой фильм!

Время ещё не совсем позднее, примерно 18 вечера. Просто смеркалось рано — поздняя осень как-никак. Но, глядя на город в огнях, казалось, что время ближе к полуночи. Да и смена часовых поясов сказывалась. В Сибири уже почти полночь. Поэтому спать хотелось неимоверно. Однако надо было скорее адаптироваться к новому времени, иначе придётся просыпаться часа в 4 ночи.

— Какие планы на завтра? — позёвывая в ладошку, спросила Сахариха, забравшись с ногами в кресло перед телевизором и свернувшись там калачиком.