— Завтра нам российские рубли на баксы надо обменять, — уверенно сказал Жека. — Потом возьмём туристические визы и путёвки до Польши. Тут их получить полегче будет.

— Мне с тобой бабло идти менять? — сонно спросила Сахариха. — А то вляпаешься опять в что-нибудь.

— Да чё я вляпаюсь-то, Свет, — неуверенно ответил Жека, потом помолчав, чуть потише добавил. — Нет. Ты конечно, извини, но в одиночку мне полегче будет. За тобой смотреть не придётся.

Сахариха, конечно, надулась бы, если услышала последнюю фразу Жеки, но она уже пребывала в уютной полудрёме и внимания на то, что бормочет себе под нос возлюбленный, не обратила. Но Жеке и в самом деле было легче одному. Очень трудно прикрывать кого-то, да ещё и при этом вести активные действия. Он об этом помнил по своей бурной юности, когда охранником прикрывал от кавказских бандитов директора шахты в городе Берёзки. А дело по обмену российских денег действительно могло быть крайне опасным…

С собой у него был миллион рублей. При грамотном обмене это принесло бы 7 тысяч долларов. Неплохой довесок к тем 10 кускам баксов, что были у них с собой. Эти 17 штук зелени предназначались лишь для того, чтобы добраться до Германии, там у Жеки открылся бы доступ к своему счёту в оффшоре, где скопилась сумма намного больше этих семнадцати тысяч. На счёте лежало около 100 миллионов баксов, и деньги продолжали поступать, потому что мутные схемы вывода денег из России ещё не были перекрыты — с момента побега прошло всего несколько часов. Пока заинтересованные лица поймут, что происходит, пока разорвут все контракты металлургического комбината с заграничными оффшорными прокладками… Возможно, потребуется вмешательство прокуратуры, чтобы остановить вывод средств. В любом случае, в Германии их ждала сумма намного больше той, какой обладали сейчас. И любыми правдами неправдами надо было попасть туда.

Выпив бокал вкусного вина и закусив шоколадкой, Жека так же уютно устроился в кресле и незаметно задремал, а потом и вовсе уснул. Проснувшись глубокой ночью перед теликом, показывающим какое-то древнее кунг-фу с Брюсом Ли, которое смотрел ещё в видеосалонах, поднял на руки сопящую Сахариху, дрыхнувшую в кресле, отнёс, уложил на кровать, и завалился рядом, обняв любимую. А потом уснул до самого утра. И даже без снов.

Утром встал отдохнувший, и как говорят, полный сил. Об инциденте с фашистами даже не думал — прихлопнул как комаров и забыл. Сегодня предстояло поменять бабки, а как трудоголик, не откладывающий на завтра то, что можно делать сегодня, решил заняться этим с самого утра, прямо по заветам грузина Гоги с барахолки.

— Дыла всэ с ранний утра дэлай, — внушал барыга, ворочающий ещё при СССР десятками косарей. — Послэ обэда толка рэсторан, любовниц, жына, дыти.

— Ой, ты уже пошёл? — проснулась Сахариха и кулачками стала протирать заспанные глаза. — Даже завтракать не будешь?

— Не. Не буду, — согласился Жека. — Закажи чего-нибудь в номер. И я тебя умоляю — никуда не ходи без меня. Я скоро.

Одевшись, Жека сунул финку в карман, взял дипломат с рублями, выложил доллары с документами и вышел из номера, на ходу уже раздумывая, как поступить. В банках российские рубли на баксы меняли. Но по мизерному курсу — дешевле даром отдать, да и паспорт пришлось бы светить, а это совсем ни к чему. Поэтому поехал на рынок, структуру хоть и опасную, но при умелом подходе выгодную. И без палива, что очень важно.

Около гостиницы торчали бомбилы, как и в России. Первой стояла синяя семёрка, за рулём — нагловатый парень в джинсовке, развалившийся в водительском сиденье.

— До рынка сколько будет? — Жека постучал в окошко.

— До Сенного? Советскими 200, российскими 1000, баксами 5, — вальяжно ответил бомбила, внимательно посмотрев на Жеку и его дипломат. — Один едешь?

— Один, — согласился Жека. — Десять баксов дам.

Сев в машину, Жека бросил чирик зелени на приборную панель. Бомбила воровато оглянулся и спрятал купюру во внутренний карман.

— Ты так валюту не свети! — наставительно сказал он. — Тут за этот чиркаш и грохнуть могут.

— За валюту грохнут, а за рубли нет? — усмехнулся Жека.

— И за рубли грохнут, но за валюту быстрее, — согласился водила, выруливая от стояка. — Сейчас рубли, что советские, что российские, у нас только пожрать купить и за квартиру заплатить. Все крупные сделки исключительно за валюту. Вторые деньги сейчас, причём с которыми и загранку можно.

— Интересно у вас, — покачал головой Жека.

— Ты русский? — спросил водила. — Впервые тут?

— Русский, — согласился Жека. — Точнее, сибиряк. Но у нас совсем не так. Баксы конечно тоже в ходу, но и на рубли купить хоть что можно, да и поменять в обе стороны нет проблем. Уж в такси точно бы баксы не спросили, или в ресторане.

Водила махнул рукой, не собираясь спорить и молча повёл машину. Жека смотрел в окно — в Киеве та же разруха начала 90-х, что и дома. Старый транспорт, разбитый асфальт, облупленные дома. На улицах ларьки и стихийные рынки. Бомжи, алконавты, дети-беспризорники, люди в плохой дешёвой одежде. Москва жила получше.

Рынок на Сенной походил на барахолку в Берёзках, где когда-то с пацанами сбывали грузинам рыжьё и меняли деньги. Масса людей, каталы, цыганки-гадалки, бандиты у входа на девятках, ларьки, киоски, недавно построенные кафешки и шашлычные. Несмотря на относительно раннее время, рынок уже жил.

Жека с ходу не стал заскакивать в толпу. Отошёл в сторонку, где пекли беляши и жарили шашлыки, купил беляш и лимонад, встал за стойку сбоку и принялся наблюдать. В основном обменом заправляли кавказцы, как и у Жеки на родине. Ходили с табличками на шеях: «Куплю золото, доллары», «Меняю деньги».

Постояв полчаса и наблюдая за местной суетой, Жека определил алгоритм обмена бабок. Естественно, у тех, кто стоял с табличками, бабла с собой не было. Если к ним кто-то подходил, то его отводили или в кафешку неподалёку, либо садили в «девятку» с бритыми наголо парнями, по виду, братками, возможно, крышей. Иногда «девятка» отъезжала куда-то и возвращалась уже без клиента.

Один из менял, правда, стоял с баблом. Для рекламы каждые пять минут вытаскивал из кармана пачку денег, якобы пересчитывал её, тут же начиная кричать: — Меняю рубили на доллар! Доллар на рубили! Эй хлопыц, падхады! Дэнги мынят будым!

Доев беляш, Жека подошёл к грузину.

— Здравствуй, дядя. Деньги меняешь? — медленно, по-блатному растягивая слова, спросил Жека у менялы.

— Мыняю! — грузин внимательно оглядел Жеку. — Вано всо мыняет! Что мынят будыш?

Тут же подошли два славянских парня в спортивках, жующие жвачку, и остановились в нескольких шагах, словно прислушиваясь и присматриваясь, что за фрукт подошёл. Жека внушал им подозрение. Очень уж не похож на обычного зашуганного и боящегося всего будущего туриста или начинающего коммерса. Взгляд уверенный, походка твёрдая, глаза не бегают. Кто таков — непонятно.

— Рубли российские на баксы, — уверенно ответил Жека. — Но у тебя наверное столько нет. У тебя карманы пустые.

— Эээ… Абижаешь, — надулся грузин. — Сколка мынят будиш?

— Меняю миллион российских на семь штук баксов, чётко по курсу, — ответил Жека и открыл дипломат, показав пачки денег. — Теперь ты кажи свои башли.

— У меня с собой столько нет, — от удивления грузин перешёл на чистейший русский. — За деньгами ехать надо. И ты, парень, слишком много запросил. Мы тебе не банк. Подвинься в цене. За шесть с половиной косарей я поменяю твою макулатуру. Тебе с ней всё равно за границей делать нечего.

— Шесть семьсот! — возразил Жека.

— Идёт! — радостно согласился грузин и кивнул головой. — Погнали!

— Погнали, — кивнул головой Жека и показал головой на крышу. — А эти зачем?

— А это чтоб сделка прошла абсолютно безопасно! — растянулся в усмешке грузин. — Всякие приходят, знаешь ли.

Сели в «девятку», причём Жеке указали на заднее сиденье. Один из парней сел за руль, другой рядом с Жекой, грузин — на переднем сиденье, рядом с водителем. Ехали недолго. Тут же, у рынка, свернули в какой-то переулок, заваленный пустыми ящиками и грязными мешками. Грузин кивнул головой на вход в подвал с ржавой вывеской «Спортивный клуб „Голиаф“».