— Я переступила черту, и назад пути нет. Но я не жалею.

— Если хотите совет старого пирата-циника… Не жалейте о мести, доктор. Вот о причине посожалейте, потом.

Дверь закрылась. Элена осталась одна в безликом коридоре станции, чувствуя странное, горькое удовлетворение.

Каллен Дейнт не любил импровизацию. В его профессии импровизация означала ошибки, а ошибки означали провал, арест, или смерть — в зависимости от степени невезения. Поэтому он сидел в кубикуле на окраине мегаполиса Новый Эридан уже неделю, подбирая гарантированную уязвимость среди всех многочисленных в жизни доктора Илая Неттора.

Второй кандидат, Маркус Гесс, жил по жесткому протоколу — дом с охраной, бронированный транспорт, минимум социальных контактов вне работы. Он был параноиком, что делало его идеальной мишенью для долгосрочного плана, но весьма проблемной для быстрой операции.

Неттор же был другим. Выдающийся ученый, один из создателей «устройства», человек с тремя докторскими степенями и массой параллельных заслуг… И в обычной жизни безнадежно беспечный.

Дейнт еще раз просмотрел наблюдения. Вот Неттор выходит из лаборатории в 18:47, садится в машину, с парой стандартной охраны, направляется в бар «Очарованный Кварк» — второй раз за эту неделю. Вот сидит за столиком с тремя друзьями — охрана рядом; но взять его, например, за шкирку, выволочь и вправить мозги, разумеется, не в компетенции. (Очень зря. Таких разгильдяев надо просто увольнять, только вот голова мешает.)

— Идиот, — пробормотал Дейнт. — Гениальный, драгоценный, охраняемый всеми силами корпорации идиот, который считает, что может жить как обычный кретин.

Дейнт изучил профиль психологической оценки Неттора. Ученый мучился от того что специалисты называли «синдромом гения в клетке». Годы работы под протоколами безопасности, постоянный надзор, ограничения в передвижении и общении — все это, понятно, давило. Неттор справлялся с давлением систематически нарушая правила в «безопасных» рамках — походы в бары, встречи с друзьями «на чужой территории»; словом, попытки сохранить подобие нормальной жизни.

В досье были записи от куратора: «Субъект демонстрирует потребность в личном пространстве. Рекомендуется толерантный подход — жесткий контроль может спровоцировать психологический кризис и снижение продуктивности». Безопасность закрывала глаза на «некоторые отклонения», лишь бы ценнейший специалист продолжал эффективно работать.

Идиот.

Пятничный вечер в баре «Очарованный Кварк» был предсказуемо оживленным. Заведение специализировалось на посетителях из научно-технической среды. Интерьер бара был оформлен в стиле «научного шика» — полированные поверхности из композитов, столешницы из синтез-мрамора с люминесцентными нитями, мигрирующими в случайных узорах. По стенам переливались схемы-визуализации квантовых процессов, висели прозаичные фотокопии рукописей известных физиков.

В углу стояла небольшая мультиголографическая инсталляция, демонстрирующая возникновение и схлопывание черных дыр — посетители могли подойти и взаимодействовать с ней, изменяя, например, напряженность и потенциал гравитационного поля.

Над барной стойкой парили меню, набранные шрифтом стилизованным под математические обозначения. Коктейли носили названия вроде «Парадокс Риммео-Таггу» (темно-фиолетовый напиток с эффектом расслоения на три фазы), «Горизонт событий» (черный коктейль с золотистой поверхностью, подающийся в сферическом бокале), или какой-то вообще «Порог барионной дестабилизации» (светящийся серобуромалиновым напиток, в котором плавали съедобные молекулярные сферы). Сама барная стойка была произведением искусства — конструкция из полупрозрачного композита, имевшая такую замысловатую боковую поверхность будто ее отливали в среде пятого измерения; внутри циркулировала взвешенная жидкость, создавая эффект «текущей плазмы».

Доктор Илай Неттор сидел за столиком под светильником, который назывался «Суперпозиция» — в центре композиции висит темная непрозрачная сфера (очевидно частица в ее истинном состоянии до момента наблюдения), от сферы во всех направлениях плавно и хаотично изгибаются тончайшие нити, создавая постоянно меняющийся трехмерный узор (очевидно вероятностное облако, или просто набор волновых функций, кому как).

За столиком с Неттором сидели его постоянные друзья — То́мео Ду, инженер-конструктор, Ли́сса Порте́н, биоинформатик, и Э́вин Труи́льо, архитектор виртуальных пространств. Все трое дружили с университетских времен, причем с Ду Неттор учился на одном факультете. Еженедельные встречи в этой компании были для Неттора одним из тех «глотков нормальности» в его регламентированной жизни.

— И тогда Матте́о мне говорит: «Илай, еще один такой косяк, я лично выброшу твой терминал в ближайшую черную дыру».

— Чтобы ты — и накосячил? — Лисса рассмеялась.

— А что? — Неттор отхлебнул свою «Эволюцию смешанных состояний» — смесь темного рома и чего-то искрящегося синим. Напиток менял общий тон по мере того как его пили, переходя от болотно-зеленого к светло-голубому. — Я ведь все-таки человек, обычный? В общем, перепроверяю, и, да, нахожу ошибку в третьем порядке.

— Одержимость точностью, — подначил Томео, — твоя секретная суперсила.

— Почему секретная? — Неттор отставил стакан. — Нет, почему секретная-то?

От соседнего столика отделился субъект в помятом костюме. Проходя мимо Неттора, он зацепил стол, и бокал с синевато-зеленым коктейлем опрокинулся.

— Черт! — Неттор выпрямился. Пятна расползались по белой ткани рубашки, тускло переливаясь искрами.

— Извиняюсь, приятель, — отозвался субъект.

— Могли бы поосторожнее…

Субъект хирургически отмеренным движением ударил Неттора по темени — в руке что-то сверкнуло.

— Неттор! — Лисса вскочила.

Тот рухнул лицом в стол. Субъект растворился в полумраке бара. Охранник Неттора за соседним столом вскочил, застыл в замешательстве. Второй бросился за субъектом, протискиваясь сквозь толпу, но быстро вернулся. Нападавший исчез.

В баре поднялся шум. Посетители оборачивались, вставали.

— Скорую! — Лисса схватила коммуникатор.

Госпиталь встретил бригаду стандартной процедурой. Дежурная медсестра зарегистрировала поступление пациента — мужчина, тридцать восемь лет, травма головы в результате бытового конфликта в баре. Сопровождающие друзья взволнованно объясняли ситуацию, перебивая друг друга.

Из коридора появилась женщина в халате с фалерой «Травматология. Старший дежурный врач».

— Итак, доктор Илай Неттор? — она просканировала документ.

— Да, — Илай кивнул. — Только знаете… Обычный инцидент в баре. Не будем поднимать шум.

— Не волнуйтесь, — успокоила врач. — Нам нужно провести энцефалоскопию. Стандартная процедура при подозрении на сотрясение мозга, убедиться, что нет внутренних повреждений. Займет около пятнадцати минут… Пожалуйста, подождите здесь, — она повернулась к друзьям Неттора, указав на зону ожидания.

Неттора повезли в диагностический блок. Сейчас, поздним вечером, плановой работы уже не было — только один сканер вращал свой цилиндр вокруг головы такого же «экстренного» пациента. Врач направила каталку к сканеру номер четыре. Затем помогла Неттору перелечь на подвижной стол.

— Здесь голова не фиксируется, это мешает процессу. Так что постарайтесь лежать максимально неподвижно. Как себя чувствуете?

— Голова просто очень болит.

— Дадим обезболивающее сразу после сканирования.

Она активировала систему, и массивный цилиндр сканера двинулся. Резонатор, в корпусе стандартного энцефалоскопа, считывал уникальный паттерн электромагнитного излучения мозга Неттора, и фиксировал его на редчайшем кристалле размером с маленький беттейский орех.

Врач вышла из камеры сканера, стала наблюдать за процессом на терминале — прогресс: 15 %… 28 %… 41 %… Сканирование завершилось. Цилиндр замер, стол откатился. Врач вернулась в камеру сканера, помогла Неттору подняться.