К трём ночи, обессиленная, я улеглась в кровать. Сначала на правый бок, потом на левый, потом на спину.

Сон ускользал, как вода сквозь пальцы. Тревога медленно расползалась по телу. Казалось, даже дыхание стало слишком громким в этой тишине.

Но в какой-то момент я всё же уснула, провалилась в беспокойный, плачущий сон. Мне снился Антон. Он кричал. Лицо его было размытым, как будто смотришь через запотевшее стекло.

Он ругался, хлопал дверями. Его голос становился всё громче, холоднее…

— Ты не подумала? Ты выбрала неудачное время! Сейчас мне не до ребёнка! Ты всё испортила своими эмоциями!

А потом он просто уходил навсегда, без сожаления.

Я резко проснулась — сердце колотилось, волосы прилипли ко лбу. Я села на кровати, схватившись за грудь.

Несколько секунд не могла понять, что сон — это сон. И вдруг — звук, со стороны кухни, тихий, знакомый: чайник. Я затаила дыхание.

— Антон? — мысленно прозвучал его голос в голове.

Он вернулся?

Я натянула халат и встала. Тело дрожало — от волнения, от ночного кошмара, от того, что сейчас всё может поменяться снова.

— Доброе утро, во сколько ты вернулся? — смотрю заспанными глазами на мужа, который варит себе кофе.

— Доброе утро, Даш. Нам нужно серьезно поговорить, — с безразличием произносит он и смотрит как-то отстраненно.

Хотя поговорить с ним нужно мне… Я со вчерашнего дня жду его дома, чтобы сказать о самом важном… Сообщить эту чудесную новость о моей долгожданной беременности…

— Что-то на работе случилось? — спрашиваю я, уже чувствуя, как тревога тягучими волнами начинает охватывать грудь. Голос выдал лёгкую дрожь.

Он долго не отвечает, только наливает кофе в две чашки, молча, а потом ставит одну передо мной.

— Сядь, пожалуйста. Я тебе сделал кофе, — голос такой же будничный, ровный.

Но в этих словах — что-то не то. Слишком правильно, слишком чуждо.

Я опускаюсь на стул напротив, медленно, не от усталости, а от сжатого где-то внутри предчувствия.

Антон не смотрит прямо — взгляд уходит в сторону, прячется, неровно мечется. Но взгляд его нервно плавает, уходит то влево, то вниз, то через меня — как будто он хочет пройти сквозь эту беседу, не останавливаясь.

— Антон, ты издеваешься надо мной? — вспыхиваю я, не выдержав. — Что происходит? Что случилось? Зачем ты молчишь, пугаешь…? Ты где был всю ночь? Что я должна думать?!

Глаза — в глаза. Антон опускается и садится прямо напротив меня. Глаза беспокойно бегают по сторонам.

— Даша… Я ухожу от тебя, — говорит он тихо, но слова раздаются как выстрелы. — Прости.

Мир сжимается. Это не голос — это лезвие, холодное и тупое, которое врезается прямо под рёбра.

— Что?.. — только это и выходит. Невозможно дышать. — Как это — “уходишь”? Антон, ты о чём вообще?.. Куда?!

Рука дрожит. Я не успеваю среагировать — чашка с кофе соскальзывает с пальцев и падает. Обжигающий кофе льётся прямо на его ноги.

— Чёрт! — Антон подскакивает, отскакивает назад, хватает полотенце и начинает вытирать брюки, потом стол.

Лицо — взбудораженное, но больше от неожиданности, чем боли. Сижу как вкопанная. Внутри всё замирает. Ни слёзы, ни крик — только тупой гул между висками.

Сейчас он скажет, что не это имел в виду, что запутался, или мне не то послышалось.

Сейчас, вот-вот… Но он лишь поднимает на меня глаза — и в этом взгляде уже нет нас, только виною пахнущее отчаяние.

И голос, чуть надломленный, но всё равно чужой:

— Я ухожу к другой женщине… Мы ждём ребёнка. Я… я соберу вещи. К обеду меня уже не будет.

Он роняет эти слова как пыль с плеча, как точку в конце плохо сыгранной роли.

— Что ты сейчас сказал?.. — голос срывается на хрип. — Ты шутишь?.. Антон… Кто она?! Когда ты вообще успел?.. Как же мы?! Наша дочь?! Ты хочешь просто взять и бросить?! — уже почти кричу.

Руки дрожат — от злости, от боли, от страха, от ощущения, что земля уходит… и я падаю.

— Даша, на нашу дочь это не повлияет, — начинает он с тем же холодным, чужим спокойствием. — Я оставлю вам дом. Я не хочу конфликтов… Всё должно быть по-человечески, спокойно. Так получилось. Это… жизнь.

«Это жизнь». Как будто мы — всего лишь сноски в каком-то ленивом сценарии. Я вдыхаю резко, как будто воздух сам покинул мои лёгкие, а сейчас режет их изнутри при попытке вернуться.

— Ты это серьёзно сейчас?.. «Это жизнь»? — голос звучит не моим, слишком тихо… Слишком остро.

Молния боли проходит по спине — от самых лопаток до низа живота, туда, где зреет… новая жизнь. И он даже не знает. И, похоже, теперь никогда не узнает, что я тоже жду от него ребенка…

— Ты бросаешь нас ради другой и называешь это “жизнью”?!

Моя грудь сжимается так сильно, что я чувствую — ещё секунда, и сердце просто не выдержит. Антон отворачивается. Он не спорит, не защищается.

Он будто решил всё заранее и теперь просто озвучивает приговор.

Глава 5

Три месяца до

Антон

— Антон, к вам девушка, — стук в дверь и голос Ланы — секретарши — прерывают мои мысли в самый неподходящий момент. Я только собрался идти на обед.

Ну вот ещё… кого там принесло, чёрт возьми?! Раздражение моментально вспыхивает в груди, как спичка.

— Какая ещё девушка, Лана?! Я никого не жду! — рявкаю через дверь.

Последнее время всё бесит. Работа — до позднего вечера, голова как чугунная, глаза вечно в ноутбуке. А дома…

Дома тоже нет покоя. Даша со своими вечно напряжёнными взглядами, обидами, словами: “Ты опять весь в своих делах, ты меня не слышишь…”

А что она вообще хочет? Я дарю ей всё: подарки, поездки, деньги. Скажет – перевожу, нужно – покупаю. Даже подумать не успеваю, как уже исполняю. А ей всё не так! Всё мало! Всё не то!

«Мне нужно внимание…»

Да у меня и на себя его почти не остаётся. Стискиваю зубы, облокачиваюсь на стол. Кто бы там ни был — вообще не вовремя.

— Какая-то Наталья Щеглова, говорит ваша близкая подруга, — испуганная Лана тихо шепчет, боясь моей реакции.

Услышав её имя, я ощущаю, как в горле что-то сжимается. Наташа — моя первая любовь. Мы сколько ни пытались строить отношения, все было бестолку. Наташа — это яркое пламя, она загорается очень быстро и долго не гаснет. Отношения с ней всегда были качелями. Но секс после примирения был всегда горячим. Так она вроде вышла замуж и уехала куда… Почему она еще до сих пор Щеглова?! Нихрена не пойму…

— Антон Викторович? Пустить её? — Лана снова заглядывает, вырывая меня из калейдоскопа воспоминаний.

Я машинально поправляю галстук. Уголки рубашки. Вроде как всё в порядке, но внутри — неуютно. Почему она пришла сейчас? Зачем?

Киваю Лане.

— Пусти.

Дверь захлопывается, и в тишине я остаюсь наедине с тревожным предчувствием. Я помню нашу последнюю встречу, как будто она была вчера.

Ирония судьбы — я тогда уже был с Дашей. Мы только съехались. Она сообщила, что беременна. Казалось, всё идёт по плану. Спокойная гавань. Жизнь входит в своё русло. А потом появилась она — Наташа, внезапно.

Сказала, что уезжает. Нашла работу. Хотела попрощаться по-дружески. Я сразу обрубил: у меня всё серьёзно, у меня Даша, у нас будет ребёнок.

Но когда Наташа вошла в комнату… когда посмотрела так, как только она умела, — я не выдержал. Мы переспали. В последний раз. Или я думал, что в последний.

Потом она уехала. Без сцен. Без слёз. А я остался с чувством вины, которое ело меня внутри всё это время.

Я думал, это похоронено. Я сам себе сто раз повторил: это в прошлом. Но сейчас Наташа стоит за дверью. И если я что-то знаю точно — она не приходит просто так.

— Антон Викторович, добрый день, — произносит Наташа, входя в кабинет с таким хладнокровным достоинством, будто мы незнакомы и ни одна искра между нами никогда не пролетала.

Официальный тон, лёгкая полуулыбка, уверенная походка — как будто нас не связывали бессонные ночи, бешеные ссоры, прикосновения без слов. Как будто я не целовал каждый изгиб её шеи, а потом не клялся себе больше никогда не возвращаться к ней.