Я с трудом сдерживаю слёзы. Челюсть сжата, в висках бьёт пульс.

— Мам… пожалуйста, не начинай. Мне врали годами! Об измене. О другой дочери — о его идеальной "новой" семье… А я как-то, между прочим, выжила, да? Вот и он переживёт. Только проще будет, когда думать, что этот ребёнок — не его. Ни сына, ни дочку по-настоящему он не выбрал.

Голос мой уже надрывается, несмотря на шёпот.

— Ему просто всё наскучило. Я наскучила. Алиса наскучила. Наш дом, семья, забота — всё это больше не интересно. Захотел картинку поновее — вот и поменял всё, как пиджак…

Я отворачиваюсь, чтобы мама не заметила, как на глазах наворачиваются слёзы. На заднем сидении всё так же весело: визг, смех, шутки — детская жизнь продолжается. И я благодарна Богу, что сегодня с друзьями дочь так счастлива. Она так долго ждала свой день рождения.

Взяв себя в руки, я натягиваю на лицо привычную, чуть усталую, но счастливую маску. Выхожу из машины, аккуратно достав торт и охапку воздушных шаров — глубоко вдохнув, направляюсь в здание центра.

Через полчаса начинают подтягиваться друзья Алисы. Просторный зал быстро наполняется оживлёнными голосами, звонким смехом и топотом детских ног. Программа праздника только начинается — аниматоры, как и обещали, выкладываются на полную, погружая детей в весёлую сказочную атмосферу.

Пока мама помогает мне раскладывать угощения и аккуратно расставлять тарелки и стаканчики на праздничном столе, в зале уже вовсю кипит веселье. Родители приводят детей, и каждый спешит вручить имениннице подарок.

Алиса светится от счастья. Несмотря на то что у неё уже, казалось бы, есть всё, она принимает каждый презент с неподдельной радостью. Обнимает, благодарит, смеётся, подпрыгивая на месте.

И тут она вдруг выбегает ко мне с горящими глазами, прижимая к груди большую красочную коробку:

— Мам! Это Лего — “Город”! Он огромный! Представляешь? Настоящий центр, с машинками, дорогами и пожарной! — её голос дрожит от восторга. — Будем собирать вместе, да? Обещаешь?

Я не сдерживаюсь — улыбка выходит настоящей, такой, какая рождается не из усилия, а из детской искренности рядом.

— Конечно, зайка. Всё, что хочешь. Мы соберём целый город! — смеялась я, разделяя эмоции моей уже такой взрослой Алисы.

Она вприпрыжку убегает к друзьям. Я чувствую тепло от того, что она счастлива.

— А он что, с этой девочкой приехал? — раздаётся голос мамы. — Это его дочь?

Я, всё ещё сосредоточенно засовывая салфетки в салфетницу, автоматически поднимаю взгляд. Антон стоит у входа. Рядом с ним — Карина.

Девочка крепко сжимает в руках два ярких подарочных пакета, глаза прячет в пол, будто боится кого-то встретить взглядом. Антон приобнимает её за плечи и что-то тихо шепчет — как будто подбадривает. Он выглядит собранным, но напряжённым.

В этот момент я невольно перевожу взгляд на Алису. Она только что весело бегала с другими детьми, но теперь… замирает. Поднимает голову — и будто вся её радость испаряется за секунду. Лицо искажается — сначала удивлением, потом… болью, разочарованием.

Карина. Та самая, что её дразнила. Та, к которой ушёл её папа. Та, которую он — наивно, как ребёнок, — пытался навязать ей как "новую подругу", как сестру.

Алиса делает пару шагов назад, и глаза её тут же краснеют. Она прячется за ширму от аниматоров. Они поначалу не замечают — праздник продолжается. Но мама уже идёт к ней, с тревогой в глазах.

А я продолжаю стоять у стола, с зажатой в пальцах салфеткой, которую не заметила, как скомкала.

Зачем он пришёл так? Зачем с ней?

Зачем снова — в лоб, без такта, без малейшего понимания — прямо в самое сердце собственной дочери?

Это же день рождения Алисы, её праздник, её особый день.

И именно она выбирала, кого пригласить, с кем хочет разделить этот момент радости. Он — как отец — мог бы это понять, хотя бы почувствовать.

Но нет. Вместо того чтобы быть рядом тихо и бережно, он вновь врывается, словно шторм, ещё и за руку приводит Карину — живое напоминание о предательстве, о боли, о том, как он отвернулся от своей настоящей семьи…

— Здравствуйте, — говорит девочка еле слышно, её глаза бегают по детской комнате, разглядывая веселье на празднике.

— Привет! — улыбаюсь я девочке, как бы ни было, это ребенок. Я же не могу её прогнать. Не могу делать выбор за её отца. Ребенок просто не понимает, что ее отец хочет испортить моей дочери праздник.

— Даша, мы пришли поздравить Алису, — говорит Антон неуверенно и подталкивает боязливого ребенка за порог.

— Проходи… Раздевайся… — растерянно говорю я девочке и, пока она снимает свою верхнюю одежду, подхожу к Антону. Смотрю в его глаза и шиплю, почти не слышно:

— Ты в своем уме?! Зачем ты на день рождения нашей дочери привел девочку?! Алиса позвала своих друзей… Ты же знаешь, как она относится ко всему…

— Даша, я ничего такого не сделал! Это её сестра, понимаешь?! Мы пришли поздравить Алису, может быть, тогда она увидит в ней не врага, а девочку с добрыми намерениями… Ты забрала её из школы, что ты хотела этим показать?! Что Карина плохой ребенок? Потому что мой?

— Ты совсем уже ничего не понимаешь?! Ты знаешь свою дочь и знаешь, как она возненавидела девочку! Ее отец ушел к другой семье! Ты себе представить не можешь, что ощущает в это время ребенок!

— Не кричи, Даш! Я Алисе переслал денег на праздник! Я тоже её отец! И тоже хочу принимать участие в её жизни!

— Денег?! Ты откупаешься деньгами?! Ты хоть представляешь, что она СЕБЯ винит?! ОНА думает, что ты ушёл, потому что она как-то не так себя вела… А ты притащил эту девочку на праздник — просто “поздравить”?

— Ты СЛОМАЛ ей восприятие семьи, Антон. И теперь хочешь её ЗАСТАВИТЬ улыбаться другой дочери?! Ты в своём веке уже, или всё ещё в фантазиях, где все обнимаются и прощают при звуке волшебной флейты?!

Он молчит.

И во взгляде у него… что-то зашевелилось впервые за долгое время. Понимание? Вина? Поздно.

Я оборачиваюсь. Алиса стоит в дверях комнаты. Моя мама стоит рядом с ней и что-то ей говорит. Глаза — квадратные.

На губах — кривится праздник.

— Алиса, доченька, мы пришли тебя поздравить, родная! Ты даже не можешь представить, сколько подарков мы тебе принесли! — говорит он так громко, что даже музыка будто стихает. Он шепчет на ухо что-то Карине и приближается к Алисе.

— Это та коза, к которой ушел твой папа? — смеется мальчик Паша с нашего нового класса, куда я перевела Алису, и кривится, показывая пальцем на Карину.

А в зале — тишина. Мёртвая. Давящая. Глухая. Даже аниматоры… останавливаются.

Один с надутым шариком замер в полудвижении, другой доигрывает часть мелодии на губной гармошке — одинокую, нелепую, напоминающую завершение клоунской трагедии.

— Да! Он ей даже новый телефон купил! — Алиса кривится, слова звучат наполовину как упрёк, наполовину — как удар.

В её взгляде нет обиды… Там пренебрежение. Холодное. Острое. Страшное не для взрослого — страшное для отца.

Антон сразу вздрагивает, пытается сгладить:

— Алиса, ты что такое говоришь? Мы тебе купили новые наушники и планшет самый новый — самый дорогой!

Он не понимает. Ещё не до конца. Что этими словами он делает больно сразу двум детям. Алисе — как будто её боль можно компенсировать «новым айпадом». Карине — как будто она теперь виновата, что на её долю пришлась чужая боль.

Ведь даже её мать специально перевела девочку в наш класс, чтобы ущемить свою же дочь! Я не стала долго церемониться. Мы перешли в другую школу. Хорошо, что Алиса очень контактная и быстро заводит друзей. И оказалось, что даже в новой школе у неё есть друзья со двора, с которыми они давно дружит…

Антон это счел за то, что я показала, что его дочь плохая…