Но Алиса уже его не слушает:

— Не надо! Мне подарили денег! Я сама себе куплю всё!!! — кричит, взахлёб. — Пускай она УХОДИТ, ПАПА! — и, взвизгнув, убегает в тоннель с горками.

Платье мелькает между цветных турникетов. За ней мчатся дети, смеются, как ни в чём не бывало. Но только один ребёнок теперь стоит совершенно один. Карина.

Маленькая, растерянная. Её глаза бегают. Она прижимает кулачки к груди, как будто пытается спрятать своё сердце.

— Алиса! Куда же ты! Стой, я сказал! — Антон, забыв про всё, врывается следом в детский лабиринт, как будто вернуть дочь можно просто на бегу.

Карина остаётся одна. Губы её дрожат. И вдруг, всхлипывая, почти крича чужим голосом:

— Я расскажу МАМЕ!!! Я не ко-за!!! Я ХОЧУ ДОМОЙ!!!

Пакеты с подарками падают на пол. Она бросает их как балласт. И бегом — к выходу.

Я ещё не успела сдвинуться с места… Как мама — опережает.

Без слов, без крика — просто идёт за ней, ловит за плечи аккуратно и садится рядом, шепчет что-то тихо-тихо.

Слов не слышно. Слышно только, как девочка рыдает. Глубоко, по-настоящему. Не по-детски.

Я стою. В глазах — всё плывёт. А в душе боль невыговоренная.

И тут возвращается Антон. Лицо злое. Красное. Глаза — как у зверя, загнанного в угол.

— Даша, — выдыхает. — Зачем ты её так настраиваешь?! Ты видишь, что творится? Это ты ей НАГОВОРИЛА! Это ты всё ИСПОРТИЛА!

Я поворачиваюсь к нему. Всё так медленно — как будто сцена под водой.

— Ты правда так думаешь?.. — говорю почти шёпотом. Но голос больше не дрожит. — Ты совсем не понял, Антон??!!

Он замолкает. Я делаю шаг вперёд.

— Будь честен, Антон. Не со мной. С собой. Ты ушёл. Оставил семью. Не объяснил. Просто исчез. Появился — с новой жизнью и новым ребёнком. И теперь хочешь, чтобы старая жизнь — ЗАМОЛКЛА. Чтобы мы ОБРАДОВАЛИСЬ. Чтобы твоя дочка аплодировала тебе за “щедрые подарки”. Но дети всё ЧУВСТВУЮТ. Особенно боль. Особенно предательство.

— Даша… Так вышло… Да, я полюбил другую… Такое бывает в жизни… Но поддерживать Алису и подначивать её… Ты не имеешь права! Девочки будут общаться, хочешь ты этого или нет! Придет время! — он почти разворачивается, чтобы уйти. Но, заметив подарки, которые валяются, останавливается и аккуратно ставит их на окно.

— Не сомневаюсь! — усмехаюсь, а сама чувствую от его слов ту самую боль, в том месте, где рана так и не заживает по сей день.

— И насчет твоей беременности… Тебе никуда не деться… Я узнаю правду! — смотрит угрожающе на живот, так что я кладу на него руку, чтобы защитить.

Я молчу. Не хочу дальше спорить. Просто разворачиваюсь и иду в сторону кухни. Музыка вновь начинает громко играть. Дети уже забывают, что сейчас было, и продолжают быстро бегать и веселиться. Антон уходит, забирая свою дочь, даже не обернувшись. А мог быть на этом празднике, если бы пришел один…

— Даша, так она совсем на него не похожа. Вот ни капельки. Это точно его ребенок? — шепчет мне мама на ухо, а я продолжаю молчать. Потому что понимаю, чей бы он ни был этот ребенок, я не смогу никогда ему простить той боли, что он нам причинил…

Глава 14

— Мама, она назвала меня козой! — кричит Карина, и слёзы у неё уже в голосе, а ножки едва поспевают за эмоциями — бежит к Наташе, как к последней защите.

Мы только входим в квартиру, а я ощущаю, как будто воздух тут уже заряжен напряжением.

Как будто за секунду до — кто-то натянул нити между всеми нами, и сейчас они на грани разрыва.

— Карина, Алиса не называла тебя так, не преувеличивай, — отвечаю с уставшей мягкостью, пытаясь не взорваться и не задыхаться одновременно, — это мальчик сказал, помнишь? Алиса вообще молчала…

Но Наташа уже в ярости. Глаза сверкают, руки на бёдрах — и вот эта сцена повторяется в сотый раз, жжёт каждый нерв той болью, которую я всё время пробую зашить.

— Ты чего её защищаешь, Антон?! — выплёскивает она зло, словно я снова сделал что-то отвратительное. Хотя я просто пытался быть отцом. Обоим.

— Твоя дочь опять напала на Карину! Я тебя просила больше не ходить к ней, а тебе всё неймётся! — кричит, уже обнимая Карину, не столько защищая, сколько отбирая, территориально.

— Карина, солнышко, не плачь, твой папа больше тебя не поведёт к этой психованной!

Психованной.

Слово бьёт по мне, словно я его получил сам. Потому что "та психованная" — моя Алиса. Моя дочь.

А я… я между двумя мирами разрывающееся звено. Хочу правильно. Хочу всем. А получается — никому.

Я не понимаю, как мне быть. Я как во сне, где что бы ни сделал — всё ломается.

— Наташа… хватит… — голос срывается. — Ты опять начинаешь оскорблять мою дочь!

Но Наташа уже не слышит. Она в боевом режиме. Она мама-волчица – но только для одной.

Я сажусь на край дивана, голова гудит, как будто внутри неё воронка чужих голосов — и ни один не мой.

Я просто хотел, чтобы они были сёстрами, чтобы был смех, а не очередная сцена, где дети учатся ненавидеть.

А вместо этого я снова стал кем-то "виноватым". Слишком…

— Твоя дочь не сможет дружить с Кариной! Поэтому хватит издеваться над ней! У неё есть хорошие подруги, ей не нужна Алиса! — шипит Наташа, как всегда, в своем репертуре. Наша семейная жизнь начинается с ссор, и мне так тошно каждый раз спорить с ней.

— Какие подруги, Наташ? Карина сама плачет, что с ней никто не хочет дружить! Она очень закрыта в себе! Ты же не могла её учить быть увереннее в себе и смелее!

— Я? Я не могла?! Я воспитывала её, как было в моих силах, Антон, пока ты строил свою семью! Карина, иди в свою комнату, твой отец переходит уже все границы! — Наташа показывает Карине, что ей лучше уйти, та слушается и, трет красные глаза от усталости, идет в комнату.

— Если бы ты раньше сказала мне, что у меня есть дочь… — мой голос дрожит, срывается от злости и бессилия, — я бы научил Карину верить в себя! Я бы не ущемлял её ни в чём… Но ты?! Ты каким-то хреном даже не удосужилась убедиться, кто её отец! И теперь ты ещё меня винишь?! За то, что я что — пришёл спустя годы, узнав правду?!

Я с трудом держусь. Моё состояние — на грани. В висках стучит, кулаки сжаты. Я пришёл с миром, пришёл быть отцом, а в меня кидают вину, которую я не выбирал.

Наташа вскидывает глаза. Нервный смешок вместо рыданий.

— У тебя была Даша… Любовь. Ты бы просто не поверил. Ты же влюбился в неё, как дурак… — она бьёт этими словами, как пощечинами. — А я?! Я была просто сексуальная игрушка в твоих руках!

Я молчу ровно три секунды. Пытаюсь обработать абсурд. Потом взрываюсь.

— Что за бред, Наташа?! Ты же сама сказала тогда, что пьёшь таблетки. Это был прощальный секс, чёрт возьми, и ты знала, что между нами давно всё закончилось!

— Ты правда думаешь, что я специально исчезла с твоей дочерью?! — кричит она, и в глазах не вина. Обида. Годы одиночества. И какая-то странная месть.

— Хочешь сказать, таблетки не подействовали? И теперь, спустя годы, я должен извиняться за то, что не догадался?! — я растерян уже не в гневе, а в боли. — Я сам себя ненавижу за это. За то, что упустил. Много. Но твою вину это не отменяет. Так что прошу — НЕ ЛЕЗЬ НЕ В СВОЁ ДЕЛО.

Тишина на секунду — и новый удар.

— Нет, Антон! Моя дочь НЕ будет общаться с твоей! Хочешь ты этого или нет — я не буду рисковать её эмоциональным состоянием! Ты не видел, как она плачет после каждой встречи!

— Хорошо! — мы почти кричим друг на друга, как два взрослых, у которых не хватило зрелости, чтобы вовремя построить мосты.

— Тогда я буду чаще проводить время с Алисой! И сейчас мне пора! Я оставил её и уехал с Кариной! Но у моей дочери сегодня день рождения! И я не собираюсь ЕЁ бросать, особенно в этот день!