— А дети где? — спрашивает Антон, бегло целуя меня в щёку.

Касание холодное, механическое. Тело отвечает привычным отстранением.

— У мамы, — тихо произношу.

Он морщится, идёт к раковине, моет руки. Вода течёт ровно, монотонно. Я ловлю себя на мысли, что этот звук сейчас громче всего в мире.

— Так а что за праздник, Даш? — улыбается, вытирая руки о полотенце, — а то я без подарка.

— Сегодня наш последний ужин, Антон, — говорю я спокойно, даже мягко.

Но внутри будто щёлкает что-то важное — ломается последняя дощечка, что держала мост между нами.

Он замирает. На лице — лёгкое недоумение, почти игра.

— В смысле — последний? Ты опять сгоряча…

— Нет, — перебиваю я, не повышая тон. — Не сгоряча, просто — всё.

Мне надоело притворяться, что я не вижу. Надоело верить, что любовь можно воскресить, если просто постараться. Я улыбаюсь — настояще, впервые за долгие месяцы.

— Ты знаешь, я всегда удивлялась, как это у вас получается — возвращаться домой после других женщин, садиться за стол, обнимать, спрашивать “как день прошёл” и даже не моргнуть.

Выходит, у вас это в крови — умение быть таким же, как обычно, будто ничего не случилось.

Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но слов нет. Перед ним не скандал, не истерика, а тишина. И, кажется, она пугает его куда сильнее.

— Ты о чем, Даш? — даже не садится за стол, стоит словно в ступоре.

— О том, что люди не меняются… Но знаешь… Хорошо, что я извлекла эту истину. Да, пускай поздно, но мне легко, Антон…

— Что ты имеешь в виду, Даш?! Все же было хорошо… Не понимаю тебя… Из-за того, что задерживаюсь? Ты же знаешь, у меня новый проект сейчас. Это временно, Даш, — он заикается, губы дрожат… И я вижу, как он волнуется…

— Проект называется вновь обвести меня вокруг пальца? От той рыженькой ты тоже детей заимеешь? — смех вырывается из моих уст, я не могу больше молчать.

— Даш… Это не то, что ты подумала… Это по работе… Какие дети? Даш, у меня есть Алиса и Сашка…

— Я не хочу, Антон. Хватит.

— Что ты не хочешь? — почти лепечет.

— Даже обсуждать это. Мне хватает того, что всё возвращается. И завтра я иду подавать на развод. Пускай с меня смеются в загсе, но я сама во всём виновата… А сейчас, прости… Но тебе придётся уйти. Это моя квартира… — говорю уверенно, так как теперь мне нечего с ним делить, я купила эту квартиру вне брака.

— Даша, успокойся. Давай поговорим? Я не изменял тебе… Клянусь…

— Уходи, Антон. Я больше не хочу это слушать… — он стоит как статуя, а я иду в нашу спальню и вывожу оттуда его собранный чемодан… Который я заранее приготовила…

— Даш, я же люблю тебя… Я… — произносит он едва слышно, не двигаясь. Голос дрожит, в нём и страх, и растерянность, и позднее сожаление.

— А я уже не люблю. Всё кончено, Антон. И теперь я уже точно ставлю точку…

Предателей не прощают… Измена для них как привычное дело… И если ты простишь раз, то будешь прощать всегда… Они никогда не меняются, и всё, что ты можешь, это измениться самой… Дети вырастут… А твоя боль останется… Ты будешь изо дня в день думать о том, что могло бы быть, если бы ушла и начала новый путь… Без предателя…

***

Глава 25

Спустя год

— Секунду, Вова. — останавливаюсь на аллее, достаю телефон.

— Бывший муж звонит, — объясняю я, чувствуя, как внутри что‑то сжимается от привычного напряжения.

Мы гуляем по парку. Воздух пахнет влажными листьями и кофе из ближайшей кофейни. Владимир — высокий, внимательный, с какой‑то спокойной уверенностью в жестах — идёт рядом и кивает, позволяя мне ответить.

Познакомились мы пару месяцев назад — случайно, в клинике. Он пришёл ко мне на приём, просто как пациент.

Мы разговорились. Он улыбался не спеша, мягко, будто знает, что время всё равно на его стороне. Через несколько дней пригласил меня на кофе. Я отказалась — не потому, что не хотелось, а потому что… сейчас не до этого.

Работа, сын, мама, вечная гонка. Я выходила после декрета, пыталась снова встроиться в ритм. Пока работаю — сына оставляю с мамой, садик обещали только осенью.

В сутках не хватает часов. Но Вова не отступил. Он сказал, что хочет вылечить все зубы, но только у меня. Я пыталась возразить — приезжаю всего дважды в неделю.

Он усмехнулся, попросил записать его на все мои приёмы именно в эти дни. Так и начал приходить — исправно, терпеливо, даже когда я ворчала, что так не положено.

А однажды я зашла в кабинет — и замерла. На столе стоял букет. Огромный, роскошный.

Коллега улыбнулась:

— Заходил твой верный пациент. Попросил передать.

Щёки загорелись от неловкости. Я нашла в цветах маленький конверт с номером. Долго держала его в руке, потом всё‑таки набрала.

— Дарья, — его голос был мягким, как будто мы давно знакомы. — Всё‑таки не откажетесь мне в одной встрече?

— Нет, — ответила я тихо, стараясь держаться ровно. — Я же уже говорила вам, Владимир. Не могу. У меня дети, работа, заботы…

Мне просто некогда ходить по свиданиям.

И, наверное… — я на мгновение замолчала, — Не я та женщина, которую вы ищете. Но спасибо. За цветы.

— Знаете, а я не тот мужчина который торопит. Вы мне очень понравились. И я не прочь прогуляться с вами просто по парку, вы же часто ходите домой без машины… Я могу вас просто провожать до дома если позволите? — он просто не дал мне выбора.

Когда я ушла от Антона то для себя определилась что теперь я не хочу пока отношений. Не хочу кидаться в омут с головой, вновь влюбляться… Тем более у меня есть двое детей, которым нужно мое внимание. И я хочу давать им его. Не каждый мужчина сможет полюбить не своих детей…

— Да вы угадали. Я люблю прогулки. Но зачем вам это ? Я не смогу ходить с вами на свидания, уделять вам время, я думаю есть множества более свободных девушек чем я, которые с радостью согласятся принять ваше предложение…

— Дарья, вы мне понравились. Я не люблю размениваться на других. Если в моем сердце засела одна, то я не смогу смотреть на других. Вот такой вот я. И да я тоже много работаю я же вам рассказывал… Так что мне хватит того времени что вы мне разрешите вас просто провожать…

— А как же машина? Вы ее бросите, а потом вернетесь за ней? — хохочу я.

— Не думайте об этом. Так что можно я вас сегодня провожу? — говорит радостным голосом мне Владимир. А Нина моя коллега шепчет мне в ухо: соглашайся, ну, ну давай же.

— Хорошо… Раз вы так хотите…

И вот с этого момента начались наши прогулки. Мне нравится что он меня никуда не торопит. Мы просто очень много говорим, общаемся обо всем на свете и он действительно очень интересный собеседник.

— Антон? Что-то случилось? — отвечаю мужу на звонок.

— Даш, ты скажи с ума свихнулась?! Я тебя сейчас вижу не одну… Ты бросила Сашу, Алису и гуляешь там с кем-то?! Я сейчас тормозну иди ко мне в машину.

— Что?! Антон, что ты хочешь? Это просто мой друг… — понимаю что глупо оправдываюсь перед бывшим, но тут же соображаю что сказать. — И вообще это не твое дело! Ты я смотрю молодец?! Алиса просила тебя на выходные забрать, а ты что? Занят? Ну уж извините. Вообщем не лезь не в свое дело!

На том конце повисает пауза. Только слышно его тяжёлое дыхание.

— Я всё равно подъеду, поговорим, — глухо бросает он и тут же сбрасывает вызов.

— Нет! Мне больше не о чем с тобой говорить, Антон! — слова срываются с губ почти криком. — Больше не звони мне, если это не касается наших детей!

Я отключаюсь, засовываю телефон в карман и чувствую, как лицо заливает жар. Злость пульсирует в висках, дыхание сбивается, а в груди будто что‑то ломается.

Он долго не хотел отпускать нас. Сначала пытался умолять, потом давить, потом манипулировать детьми — но и это не сработало. Я ясно дала понять, что любые попытки вернуть прошлое бессмысленны. Когда он понял, что я не поддамся, стал приезжать всё реже и реже.