Наташу как будто окатывает ледяной волной. Она даже присаживается на диван, хватаясь за голову.

— Ты хочешь уехать?! Опять?! Оставить Карину в таком состоянии?! — она вскакивает и делает шаг ко мне, но я уже в коридоре. — А как же сборы в санаторий?! Ты же обещал…

Я поворачиваюсь, глядя прямо в глаза. И в голосе моём уже не злость. Просто пустота.

— Я не поеду, Наташа. Отправлю вас двоих. А я… Я должен быть с Алисой. Мне нужно поговорить с ней. Потому что я не имею права упустить ещё больше…

— Что?! Как это — не поедешь?! — голос Наташи звенит, он высокий, почти потерянный — и в то же время остро-пронзающий. — Ты хочешь сказать, что… выбираешь ЕЁ, а не нас?!

— Кого — её, Наташа?! — выдыхаю с силой, сердце колотится, слова уже не слушаются мудрости, они бегут раньше мыслей: — Алиса — МОЯ дочь! Как здесь можно выбирать? Даша из-за своего положения итак не давала мне с ней встречаться… И я должен поговорить с Алисой…

Секунда. Слишком громкая, слишком тяжелая. В этой секунде я понимаю: ляпнул. О, чёрт, ляпнул.

Наташа замирает.

— Какого… положения… не поняла?! — Её глаза расширяются, дыхание перехватывает. Она смотрит на меня так, как будто наконец видит то, что подозревала — что-то неладное. — Ты что сейчас сказал?..

Я отвожу взгляд. Ошибка звучит эхом. Стреляю себе же в ногу. Молчу всего секунду, но этого Наташе достаточно.

— Никакого, Наташа, — пытаюсь сгладить, но уже бесполезно. Голос скатывается в глухую усталость: — Я поехал к дочери. Вечером буду. Завтра отправлю вас с Кариной в санаторий. А у меня сейчас на работе завал ещё… Прости, в этот раз я не еду…

— Она что, беременная?! Антон?! Ты поэтому туда тянешься?! Антон?! — она в панике, в ярости, в обиде.

Я опираюсь о дверной косяк, и хочется выдохнуть — не ложью, не оправданием, а всей той усталостью, что накопилась за все время.

Но всё, что говорю:

— Мне пора. Правда…

Я молча беру ключи. И всё остальное остаётся… в крике Наташи, в хлопке двери, в той части этой жизни, где любовь, похоже, сбилась с маршрута… И я натворил кучу ошибок… И теперь запутался так, что сам не знаю, что же мне делать…

***

Глава 15

— Алиса, дорогая, хватит дуться, тебя друзья ждут, — уговаривает мама вылезти Алису из лабиринта, в котором она теперь сидит и не вылезает.

Когда Антон ушел с этой девочкой, она совсем расстроилась. Друзья звали её, пытались поднять настроение, но всё было бестолку.

Взяв телефон, я увидела номер Мишки. Отложив его в сумку, я поставила телефон без звука. Сейчас не до этого. Я должна быть рядом с Алисой, ей и так сейчас нелегко.

— Алиса, детка, успокойся пожалуйста, сейчас уже будешь задувать свечи! — улыбаюсь я дочери, пытаясь хоть немного её отвлечь.

— Не хочу свечи! Он обещал приехать, мама! А привез эту! Я её не приглашала! Она мне не сестра! — складывает руки, выпирая локти, и хмурит брови.

— Ну, так получилось, Алиса. Он же не мог выгнать девочку на улицу. Но это не повод портить себе праздник. Смотри, все друзья ждут, когда ты улыбнёшься! — вставляю свечи в торт и ощущаю, как дрожат мои руки.

— Мог! Если ещё раз я её увижу, я ей волосы вырву! — шипит Алиса, а я сжимаю челюсти, ведь, действительно, они ещё чудом не подрались. Неужели он этого не понимает… Он не сможет жить на два лагеря…

— Не надо так говорить, Алиса. Эта девочка ни при чём… — с силой вдыхаю воздух в лёгкие, чтобы держаться и самой не рассыпаться.

— А кто при чём, мама? Кто? Он же ушёл из-за неё… — повторяет Алиса мне, а я мысленно понимаю, что виноват здесь только он.

Не ребёнок, не эта женщина не виноваты в том, что мой муж мне изменял. Какой бы ни была другая женщина, ничего не изменится, если мужчина любит свою жену. Но Алиса, в силу своего возраста, это не понимает.

— Алиса! Давай-ка к тортику, задуем свечи! — мамин голос как спасательный круг. Точно вовремя. Она забирает внимание гостей на себя, берёт поднос с тортом, а рядом — аниматоры в ярких костюмах, весело хлопают в ладоши.

— Тебе сегодня восемь лет, именинница! — улыбается мама, а голос чуть дрожит, — она тоже чувствует всю натянутость происходящего.

Свет гаснет. Остаются только гирлянды, отражающиеся в зеркалах. Свечи ярко горят на нежно-розовом креме. Радость в воздухе — напускная. Красота — почти иллюзия.

— С днём рождения! С днём рождения! — громко, хором, под музыку, будто никто и не замечает, как я… замерла.

И тут — руки. Чужие. Знакомые. Неожиданно — на талии. Инстинкт подскакивает раньше сознания. Я чуть не вскрикиваю.

Разум будто отбрасывает меня назад. К боли. К отвращению. К предательству.

— Тихо-тихо, это же я, — успокаивающе шепчет позади голос Антона. Его тон — приторный. Слишком спокойно. Словно он имеет право быть здесь. Словно всё нормально.

Он гладит мой живот. Мой живот. Где живёт мой Ребёнок. Не его. Никогда не его. Он не имеет права даже на этот жест.

Я вскидываю руки и резко отталкиваю его. Отскакиваю в сторону, как от змея.

— Ты что себе позволяешь?! — шиплю сквозь зубы, голос дрожит не от страха, а от гнева.

— Как ты можешь меня трогать после всего?! Что ты вообще здесь забыл?! Алиса только начала приходить в себя!

Громкие крики толпы маскируют нашу сцену. И слава Богу. Пусть никто из гостей не видит, как я кидаю взгляд, полный отвращения, как мои пальцы стирают с кожи его прикосновение.

Как во мне всё сжимается. Потому что он — угроза. Старый, болезненный призрак прошлого. Его возвращение — ошибка. Его присутствие — попытка снова вторгнуться в нашу жизнь.

Но я уже не та. Теперь мне есть кого защищать. Себя. Алису. И того маленького, кто живёт внутри.

— Я пришёл один. Отвёз Карину. Хочу побыть с вами. Я же ей обещал… — произносит он с той самой знакомой, раздражающе уверенной усмешкой.

Как будто чего-то добился. Как будто всё, что он сделал до этого, можно вычеркнуть одним «обещал».

Я смотрю на него, внутри всё кипит. От усталости. От неожиданности. Оттого, что он снова здесь. Словно ему это позволено.

— Ты уже всё испортил, Антон! Сколько можно, а?! — шиплю я и чувствую, как ноги дрожат от сдерживаемых эмоций.

Он продолжает, будто не понимает вес моих слов. Или делает вид, что не понимает.

— Скажи… кто у нас будет? Девочка? Мальчик? Ты же наверняка уже знаешь пол…

— У нас? — я смеюсь. Горько. Безрадостно.

Он бросает в лицо слова, как будто между «нами» всё ещё что-то есть.

— Антон, не смешно. Нас больше нет. Этот ребёнок — не твой.

Эти слова — как удар. Он каменеет. И в следующую секунду хватает меня за плечо.

Сильно. Резко. С болью.

— Пусти! — зажмуриваюсь, когда его пальцы вжимаются в кожу.

— А чей?! — его голос становится глухим, хриплым. Он почти рычит.

— А чей, Даша?! ОН НЕ МОЖЕТ БЫТЬ НЕ МОИМ! ТЫ ЗАБЕРЕМЕНЕЛА ОТ МЕНЯ! И не бывает по-другому!

— Знаешь, Антон… — сквозь боль я собираю оставшиеся силы и говорю спокойно, почти ледяно. — С некоторых пор — бывает всё. Я тоже не знала, что у тебя есть дочь, беременная девушка и двойная жизнь. Просто сказка, правда? Кому расскажешь — не поверят.

Я пытаюсь выдернуть руку. Тело требует свободы. Я толкаю его в грудь. Напрасно — он слишком близко.

— Она не беременна… — шепчет он, уже не таким злым тоном. Как будто его вдруг что-то обрушивает.

— Даша… мы должны поговорить… Я сам себя не понимаю… Мне тяжело… Девочки не могут найти общий язык…

И тут включается свет. Словно кто-то дал команду: прекратить. Остановить.

— Папа?! — голос Алисы, такой чистый и неуверенный.

Она стоит у стола. Её глаза расширены. Она не понимает. Но чувствует: что-то не так.

Антон сразу же расправляет плечи. Улыбается. Как актёр, чей выход застали врасплох. Он отпускает мою руку. Моментально. Словно ничего и не было.

— Родная, я приехал вновь… — раздаётся его голос, спокойный, мягкий, будто он все эти месяцы просто был рядом.