— Что ты такой довольный? — спрашиваю с подозрением.

— Просто рад, что мы едем куда-то вдвоём.

— Выяснять, от кого я нагуляла ребёнка, — замечаю прохладно. Меня это не веселит от слова совсем.

— А если он от Егора? — Улыбка сползает с его лица. Вздохнув, мрачно говорит:

— Тогда мне, видимо, придётся тебя отпустить.

— Что, не хочешь чужого растить? А если бы твоя Лиля до сих пор была беременна? Ты просил простить, но не представлял, каково мне будет знать, что где-то растёт твой ребёнок. Что, не думал об этом?

Он не успевает ответить — лифт открывается, в нём стоит парочка. Сперва губа у девушки высокомерно приподнимается, но быстрый оценивающий взгляд по нашим брендовым костюмам заставляет сладко улыбнуться и поздороваться. Наверное, недавно переехали, считают, что здесь все только в бриллиантах и мехах расхаживают, даже когда мусор выносят. За нас это, конечно, домработница делает, но факт остаётся фактом.

— А вы давно тут живёте? До сих пор не верю, что мы сюда переехали, да, зайчик?

Зайчик кивает и смотрит влюблёнными глазами.

— Давно, — отвечаю, глядя на пару. Молодые, все в любви, кажется, весь мир у ног лежит… Мы тоже такими были, а сейчас, вон, в лабораторию едем.

— Я слышала, тут есть замечательный частный детский сад, интересно, туда сложно попасть?

— У вас есть маленькие дети? — спрашиваю из вежливости.

— Нет, но скоро появятся, — гладит плоский живот. — А у вас?

— Сын.

— И скоро тоже будет малыш, — радостно заявляет Платон и кладёт руку на плечо. Кто за язык тянул⁈

— Ой, поздравляю! Будем вместе с колясками гулять.

Наконец лифт останавливается. Улыбаюсь, киваю и выхожу первой. Девушка продолжает что-то говорить, их машина стоит где-то рядом с нашими.

— Ого! — это зайчик наконец подаёт голос. Восхищённо уставился на Бентли Платона. Муж открывает дверь, сажусь, не слушая, что мне там рассказывают про совместные походы по врачам, обсуждение детских болячек и фотосессии. Новая яжмать скоро появится. Точнее, уже появилась.

— Забавные, — хмыкает Платон, садясь за руль. Да уж, обхохочешься. Сегодня не день, а дурдом, и останавливаться он точно не собирается.

В лаборатории прилично и строго. Пока Платон разговаривает с администратором, присаживаюсь в кресло. Слава Богу, у него хотя бы хватило ума поехать в другую лабораторию, не в ту, куда Лилю возил. И так от позора уши горят. Платон садится рядом и вдруг берёт за руку.

— Скоро нас пригласят.

В кабинете для забора крови медсестра приветливо улыбается, надевает перчатки и спрашивает:

— Какой у вас срок?

— Не знаю, — ещё одна порция унижения. Платон за дверью остался, у него возьмут после меня. — Около шести недель.

Перчатка громко щёлкает по запястью, медсестра качает головой.

— Простите, но мы можем сделать тест только с девятой недели, когда у плода появится ДНК.

Девять недель. Это что, ещё месяц ждать⁈ Я же с ума сойду за это время!

— Поехали домой, — говорю, выходя из кабинета. Хотя нет, одно я могу выяснить сегодня. — Нет, найди ближайшую клинику, сделаю там УЗИ.

Платону звонят по работе, и всю дорогу до другой клиники я избавлена от необходимости с ним разговаривать. К разговору не прислушиваюсь, хоть он и на громкой связи. От работы сейчас слишком далека, своих проблем по горло. Ещё вчера была полна планов, в которые ребёнок совершенно не вписывался. От обиды на судьбу щиплет в носу. Нет, малыш, на тебя я не обижаюсь, но так не должно было быть.

Когда мы подъезжаем, Платон до сих пор разговаривает, поэтому в клинику захожу одна. Очередей здесь нет, в кабинет проводят сразу, девушка, делающая УЗИ, постоянно улыбается. Понимаю, это часть сервиса, но её радостное восклицание заставляет всё внутри сжаться.

— А вот и наш малыш! Шесть недель, всё в порядке, развивается по плану. Поздравляю!

Значит, Платон. Закрываю глаза, считаю до десяти, медленно-медленно. Единственный раз, единственный, когда я ненавидела его с такой силой, что хотела убить. Из моей ненависти и его больной страсти родилась новая жизнь.

— У нас очень хорошие врачи, вы уже встали на учёт?

— Пока нет, — сажусь и поправляю одежду. — Но я обязательно подумаю над тем, чтобы наблюдаться у вас.

Врач у меня есть. Я к ней лет десять уже хожу и менять не вижу смысла, но зачем девушке эта информация? На следующей неделе запишусь к Алле Петровне. Вот кто тоже обрадуется беременности: давно говорила, что не стоит тянуть и лучше рожать сейчас. До сих пор не верится, что это правда.

Платон ждёт в коридоре, встаёт, когда выхожу, но не говорит ни слова. Только на улице говорю:

— Скорее всего он твой.

Взвизгиваю, дыхание перехватывает — он резко отрывает от земли и кружит.

— Отпусти, придурок! — приходится вцепиться в его плечи.

— Спасибо! — выдыхает, глядя в глаза.

Спасибо⁈ Ты не спрашивал, когда буквально взял силой, чтобы показать, кто в доме хозяин. Гулял годами, едва не завёл ребёнка на стороне, как только совести хватает за что-то меня благодарить⁈

— Отпусти, — цежу сквозь зубы.

— Не отпущу, — смотрит снизу вверх и крепче стискивает. — Никуда никогда не отпущу.

Тратить энергию и нервы бесполезно. Я уже всё давно решила. К тому же, это по-прежнему может быть ребёнок Егора, мы хоть и не предохранялись только один раз, в офисе, но презервативы тоже не дают сто процентов гарантии. Наконец Платон ставит меня на землю, широко и счастливо улыбаясь. Совсем как в первый раз. Сложись всё иначе, тоже бы улыбалась, но мы живём не в прошлом, а здесь и сейчас, в поломанном, уродливом браке, который для меня остался пустой формальностью.

— Отвези меня домой, — говорю сухо. Не «поехали», а «отвези», потому что ему нет места рядом. Съездила в отпуск дух перевести, ага. Новые проблемы не решить простым бегством, а значит, надо спокойно разложить всё по полочкам, подумать, что делать в первую очередь дальше. Начну с малого: звоню маме, извиняюсь, что не смогу забрать сегодня Яшку.

— Ничего, родная, они всё равно с дедом завтра на рыбалку собрались, он сам тебя хотел попросить ещё остаться. Что ему в городе делать? Пусть на свежем воздухе бегает. Ты ещё, небось, после перелёта устала. Отдыхай.

Потом ей скажу, не по телефону. Егору тоже надо лично сказать. Даже представлять этот разговор не хочется, сразу начинает желудок крутить.

— Думаешь о том, как ему рассказать? — слишком он проницательный. Или у меня просто всё на лице написано.

— Не твоё дело, о чём я думаю! — сама себя спалила. Со вздохом отворачиваюсь к окну. Егор. Он с утра писал, спрашивал, как долетела. Мой ответ вышел слишком скупым, не до разговоров было — как раз Платон приехал. Останусь одна — позвоню. Живот громко урчит, вспоминаю, что с утра ничего не ела, а сейчас почти четыре.

— Кто тут у нас проголодался? Чего-нибудь хочешь? Помнишь, когда с Яшкой ходила, постоянно просила поке и роллы. Может, закажем?

— Не хочу.

Зачем он так себя ведёт? Даёт понять, что всё помнит, это больно.

— Давай тогда что-нибудь сладкое возьмём? Малиновый тарт или лимонный?

И это помнит. Точнее, отлично знает, что я не сладкоежка, но песочное тесто с кисло-сладкой начинкой обожаю.

— Нет.

— Давай тогда возьмём что-нибудь грузинское…

— Хватит! — взрываюсь. — Просто отвези меня домой, сама разберусь, что буду есть.

Какое-то время едем молча, пока Платон не произносит тихо:

— Не могу тебя отпустить, малыш. Правда не могу. Мы почти весь день вместе провели, впервые с того дня…

— С того дня, как ты всё разрушил, да. — Москва-Сити вырастает на другом берегу, почти приехали. — Мне надо побыть одной. Не дави на меня, сделай милость.

Понял, что спорить бессмысленно, молчит до конца пути. Даже не спрашивает, можно ли подняться, просто коротко прощается. С трудом передвигаю ноги, пока иду до лифта, устало приваливаюсь к стене. Достаю телефон. Новое сообщение от Егора.