— Как давно ты мне изменяешь?

— Что? — Он замирает перед стулом. Отвечаю прямым взглядом. Слёз не будет, за это время ни одной не проронила.

— Как. Давно. Ты. Мне. Изменяешь, — чеканю, удерживая взгляд. Платон моргает, поджимает губы.

— Когда ты узнала?

— Разве это важно? — горько улыбаюсь: даже не пытается отрицать. Невольно опускаю глаза на нож, лежащий рядом с тарелкой. Если воткну в сердце, меня же оправдают?

— Малыш, это не то, что ты подумала, — начинает, осторожно садясь на стул и протягивая руку. — Я только тебя люблю, ты же знаешь. Кроме тебя никто не важен.

— Очень интересно, — цежу скептично. Скрещиваю руки на груди. — А что я, по-твоему, подумала? Что твой член живёт своей жизнью? Что ты видишь упругие сиськи и теряешь волю? Или, что тебя заставляют? Может, это нужно для блага компании?

Да, я много думала. Может, даже слишком много. Искала причину, но так и не нашла. Он просто кобелина, такой, каким мой отец был, пока мама не выдержала и из дома не выгнала. Не зря говорят: девочки выбирают мужей, которые похожи на их отцов. Думала, в сказку попала. Оказалось — в банальную мыльную оперу.

— Нет, — морщится Платон и отводит глаза. Неужели стыдно? В это точно не поверю. — Как тебе объяснить… — Он ерошит влажные белые волосы, вздыхает. — Это просто секс, понимаешь? Измена — это когда любишь, когда есть чувства. А тут… Механика. Способ сбросить стресс.

От этого объяснения у меня падает челюсть. Не только фигурально — рот приоткрывается сам собой. Он, что, серьёзно считает, что секс ничего не значит?

— То есть секса со мной тебе недостаточно, — тяну, не веря своим ушам. Платон легко пожимает плечами и виновато улыбается.

— Ну, такой я человек. Не бойся, о предохранении всегда думаю, никто не явится с животом на наш порог.

Потрясённо качаю головой. Он вообще слышит, что несёт? Вот так это всё просто⁈

— Считаешь, я должна закрыть на это глаза и принять тот факт, что ты сексоголик? Спасибо говорить, что заразу в дом не тащишь?

Это так нелепо, что даже нет желания повышать голос. Конечно, в нашем мире многие так живут: чужими людьми под одной крышей. А у нас слишком много причин, чтобы сохранить брак, чтобы разбрасываться громкими заявлениями о разводе. Но мне что делать⁈ Как мне быть⁈

— Малыш, — он накрывает ладонью руку, вздрагиваю всем телом. — Я правда люблю тебя, безумно люблю. Ты и Яшка для меня всё.

— Значит, если я буду спать с теми, кого захочу, тебя это устроит?

— В смысле⁈ Конечно же, нет!

Не могу сдержаться: хохочу так громко, что слёзы выступают на глазах. Святая простота! Да, представить себя с другим не могу, но почему он так уверен, что никого не найду?

— Сегодня я буду спать в спальне Яши, — говорю, отсмеявшись.

— Понимаю.

— И не думай, что всё будет по-прежнему. Прощать или нет — я ещё не решила.

— Понимаю. Спасибо, малыш! — Платон сползает на пол и утыкается лбом в мои колени. Рука сама тянется зарыться в густые волосы, но одёргиваю себя. Встаю, смотрю на него сверху вниз и бросаю:

— Приятного аппетита. Не бойся, яда там нет.

Это оказалось тяжелее, чем я ожидала. Странный комок перегородил горло, сглотнуть больно. Разговор вымотал, падаю на кровать, сворачиваюсь в клубок. Если бы умолял простить, наверное, простила бы. В любом случае, этого уже не узнаю. Клин клином вышибает, хочу, чтобы почувствовал себя на моём месте. Чтобы в мою шкуру влез.

Утром мы не пересекаемся — Платон всегда уезжает раньше, этот день не исключение. Решение я приняла ночью, сама не думала, что до такого дойдёт, но… До офиса недалеко, надо лишь мост пересечь, поэтому сегодня решаю пройтись пешком. Весна в этом году задержалась, лёгкий мороз пощипывает щёки. Всю дорогу питаюсь решимостью, вхожу в офис директора после совещания без спроса. Подхожу к столу, касаюсь его кончиками пальцев, смотрю прямо в глаза мужчины напротив и спокойно говорю:

— Егор Павлович, не хотите со мной переспать?

Егор

Послышалось. Точно послышалось, потому что Ядвига никогда бы не предложила. Скрестив руки на груди, рассматриваю её, пытаюсь понять в чём подвох.

— Простите? — на всякий случай надо уточнить. Может, пора к врачу, слух проверять. Или лучше сразу мозги.

— Переспите со мной, — повторяет она и выглядит при этом более чем решительно. Выходит, не показалось. Медленно поднимаюсь, склоняюсь к её шее. Охуенно пахнет. Нишевые духи ей идут, никакого масс маркета. Тяну воздух, шепчу прямо на ухо:

— Скажите честно, вы под чем-то? Потому что запаха алкоголя я не чувствую, вывод напрашивается один.

— Естественно, нет! — Она отшатывается, а глаза всё равно слишком близко. Густо-зелёные, с тёмно-рыжими ресницами. Давно заметил — она не налегает на макияж, но и тренду «нюд» не следует. На носу и щеках едва заметная россыпь веснушек. Впервые она рядом настолько, что можно пересчитать их.

— Тогда к чему такие предложения? Вы вообще понимаете, о чём просите?

— Не говорите, что не хотите меня, — усмехается, чеканит, глядя в глаза: — Или уже нет?

Надо же, запомнила. Тот полупьяный бред на прошлогоднем корпоративе, когда единственный раз танцевали. Держал её наконец за талию, поглаживал ладонь большим пальцем и не мог отвести глаз. Такие женщины одна на миллион рождаются, когда красота не важное, характер затмевает. А ещё — непрошибаемая самоуверенность. С первого взгляда её заметил, но тут сложно пропустить. Когда вошла в зал для совещаний, цокая высокими каблуками, и уверенно протянула руку. Пожала твёрдо, в глаза смотрела спокойно.

— Ядвига Яновна Сорокина, ваш заместитель.

Успел просмотреть информацию — была врио, пока искали нового человека на мою должность. Прежний директор перешёл в другую компанию. Черты лица не слишком правильные: нос островат, губы тонкие, но глаза… Взглянул один раз и пропал. Заставил себя выслушать отчёт, забрал папку с бумагами для изучения, но, когда все начали расходиться, понял, что пялюсь на задницу, обтянутую юбкой-карандашом. Знал, что замужем, поэтому ничего не ждал, но воображению не запретишь. А оно у меня живое, яркое. И Ядвига в фантазиях не просто улыбалась: целовала, гладила, стонала.

Перебрал на корпоративе, признался. Почти прижался щекой к щеке, прошептал:

— Безумно тебя хочу. Знаю, нельзя, но всё равно хочу.

Если бы она тогда согласилась, вечер закончился в номере. Но она сделала вид, что не услышала. Даже в мою сторону не взглянула, и после вела себя, как ни в чём не бывало. Может, и правда не услышала — музыка была громкой. Выдохнул, жизнь продолжилась, а теперь это предложение…

— Что сейчас изменилось? — спрашиваю, откидываясь в кресле. Она напряжённая, это чувствуется, хотя вида не показывает.

— Муж мне изменяет, — выдыхает и обхватывает себя руками.

— При чём тут я? Решили таким образом ему отомстить? — Пальцы нервно проходятся по подлокотнику. Раздражение дербанит нервы.

— Почему нет? Если мы оба хотим одного и того же…

— Я, по-вашему, кто? Проститутка? Мальчик для наслаждений? — спрашиваю холодно. Как впервые её вижу. Расчётливая сука. Всегда была, иллюзий не строил, этим и привлекла. Но настолько просчитывать, словно мои чувства ничего не значат! А ведь они есть. — Хотите наставить мужу рога — ищите в другом месте. Сделаю вид, что этого разговора не было.

— Но он был. Как и ваши слова тогда.

Упрямая. Не привыкла отступать, но не в этот раз. Я уступать не собираюсь, как и становиться вибратором на одну ночь. Не романтизирую секс, не храню целибат, почему же тогда так неприятно зацепило прямое предложение? Мы же взрослые люди, смысл ломаться?

— Как ты себе это представляешь? — специально перехожу на «ты», выкать в этом разговоре глупо. — Мы снимем номер? Надеюсь, ты хорошо сосёшь, у меня, может, сразу не встанет. Не привык, знаешь ли, по приказу. Какая поза тебе нравится больше всего? Или, может, прямо здесь трахнемся? Стол у меня большой, диван удобный. Задержишься после работы, много времени это не займёт. Кстати, а как ты мужу доказательства предъявишь? Будешь в процессе на камеру снимать?