В последний момент один из юристов заболевает, приходится делать замену на ходу, о чём говорю на утренней летучке. Предлагаю, чтобы сами решили, кто полетит. Не смогут — будем мы с Ядвигой выбирать. Она сидит по правую руку от меня, слегка хмурит рыжие брови, пролистывая разложенные на столе бумаги. Собранная, деловая, я же не могу разделить её спокойный настрой. На лице — маска, внутри штормит. Решив последний вопрос, отпускаю всех, только её хочу удержать. Она остаётся сама. Дожидается, когда останемся одни, и впервые с утра смотрит в глаза. Сейчас скажет, что это было ошибкой, и я наконец выдохну. Невозможно в этом подвешенном состоянии, отвлекает. Бесит.

— У нас будут смежные номера, ты знал? — говорит с лёгкой, едва заметной хрипотцой. Я её запомнил — утром, когда рядом проснулась, услышал.

— Откуда ты?.. — давлюсь воздухом. Сжимаю ручку, прежде чем медленно отложить в сторону. Командировка месяц назад была запланирована, номера заказаны заранее. Примерно тогда она узнала про измену мужа. Позаботилась о том, чтобы всё было наверняка, да? Разочарование ощущается клубком змей, свернувшихся в желудке.

— Неприятно быть использованным, да? — усмехается холодно. Взгляд вглубь себя, что там внутри творится? Подняв взгляд, продолжает мягко: — Поначалу я правда думала использовать тебя, но теперь не хочу. Знаешь, чего на самом деле хочу?

У меня не то, что слов нет — буквы кончились. Ядвига всегда была честной, прямо говорила о том, чего ждёт, и я просто не имею права не то, что злиться — хоть немного обижаться. Легче на сердце от этого не становится.

— Я хочу в тебя влюбиться, Егор. Ты сможешь влюбить меня в себя?

Ядвига

Чемодан я собрала с вечера, и каждый раз, проходя мимо него, стоящего в коридоре, Платон бросает выразительный взгляд. С учётом наших отношений чемодан должен был появиться давно, только не мой — его. Конечно, Платон знал о командировке, она была обговорена давно, но вижу, как напряжён, словно боится, что не вернусь. Это стало бы лучшим исходом: уйти в никуда и больше не видеть его. Но как быть с Яшкой? Он так сильно любит папу, не представляю, как переживёт новость о нашем разводе. Только жить лишь ради ребёнка с мужчиной, который предал, не лучший задел для детской психики.

— Я отвезу тебя в аэропорт, — говорит Платон.

— Зачем? Я вызову такси.

Когда-то он и отвозил, и встречал, но это было давно. Я сама попросила не тратить время на дорогу туда-сюда, если возможно — лучше приготовить что-нибудь вкусненькое и встретить дома. Платон нехотя согласился, но со временем привык. С чего вдруг решил поиграть в заботу?

— Или тебя отвезёт любовник?

Егор предложил ещё днём, в офисе. Он поедет на машине, оставит на стоянке. Я отказалась, хотя его предложение и звучало логично, и в чужих глазах тоже выглядело бы так. Если бы мы жили рядом.

— Он хотел, я не разрешила, — отвечаю и слежу за реакцией. Зрачки Платона сужаются, глаза вспыхивают. Он делает шаг, возвышается надо мной, прожигает взглядом.

— Ты так спокойно об этом говоришь, — произносит через силу.

— У тебя любовница беременная, — напоминаю. — Я, в отличие от тебя, не собираюсь скрывать, что изменяю.

— Не верю! — Платон резко хватает за запястье, тянет на себя, заставляя врезаться в его грудь. Мы стоим посреди гостиной, смотрим друг на друга и тяжело дышим. Яшка у бабушки — у Платона не будет времени с ним сидеть. Громко тикают часы в гостиной, стук сердца оглушает.

— В следующий раз я пришлю тебе видео, чтобы поверил. Хочешь?

— Ты!.. Ты!.. — он задыхается, я — тоже. Бежать отсюда как можно дальше, на другой материк, на другую планету. Залечить раны, зализать, заново научиться доверять людям.

— Я больше не твоя, — говорю наконец. Вырываю руку, отступаю подальше. — Привыкай.

— Нет, — отвечает, упрямо склоняя голову. — Я всё исправлю, и ты снова вернёшься.

— Считаешь себя незаменимым? — усмехаюсь. — В постели я уже нашла тебе замену, найду и в жизни.

— Он лучше меня?

— А они? Все они были лучше меня⁈

Каждый наш разговор неизменно срывается на крик, но этот вопрос я так давно хотела задать! Боль, выжравшая внутри дыру размером с кратер Ключевской сопки, хлещет непрерывным потоком, после которого придёт долгожданная пустота. Она необходима, чтобы потом наполнить новым, светлым. Платон молчит, угрюмо смотрит, желваки гуляют под кожей.

— Что, нечего сказать?

— Они ничего не значили.

— Не начинай, — морщусь. Слышать эти оправдания уже даже не смешно. Достаю телефон — лучше проведу лишний час в аэропорту, чем рядом с ним.

— А он? Что он для тебя значит? — допытывается Платон с таким видом, будто на самом деле ему это важно. Может, и важно, может, и ревнует, но, подозреваю, это ревность собственника, а не любящего мужчины.

— Надеюсь, со временем он станет значить для меня всё, — отвечаю, не задумываясь. Нет, в будущем себя с Егором не вижу, но всё возможно. Пытаюсь представить его с Яшкой, тоже не выходит.

— Ты сама в это не веришь, — замечает муж и снова подходит. Теперь смотрит проникновенно, как большой щенок. Мягко касается плеча, гладит знакомым жестом, вызывая желание обнять и уткнуться носом в шею. Не буду поддаваться. Качаю головой, сбрасываю руку.

— Не переоценивай себя, Платон. Как я уже сказала — незаменимых нет. Хочешь — строй жизнь с новой семьёй, а меня отпусти.

— Если я не могу это сделать?

— Твои проблемы.

Пока вызываю такси, он молчит. Следит взглядом за каждым передвижением, нервирует до чёртиков. Раньше надо было думать, ломать — не строить.

— Мы вернёмся к этому разговору, когда ты прилетишь домой. — Он вышел за мной в коридор, смотрит, как я одеваюсь, подпирая плечом стену.

— Хорошо, — отвечаю спокойно, застёгивая пальто. — Но не думай, что я изменю решение. Этого не будет.

— Посмотрим.

Он ненавидит проигрывать, ненавидит, когда что-то идёт не по его плану. Но я уступать не собираюсь. Впереди семейный вечер со свёкром, чувствую, там меня атакуют со всех сторон, поэтому надо будет как следует зарядиться положительными эмоциями и уверенностью, которая в последнее время ощущается, когда я рядом с Егором. Он приезжает через полчаса после меня, проходит в вип-зал для ожидания, первым делом находит меня, и пробирает теплом — как будто вспыхнул изнутри. Из нашей команды мы приехали первыми, поэтому позволяю себе ответную улыбку и даже лёгкий поцелуй, с которым он касается губ, прежде чем сесть рядом.

— Мы летим в командировку, а меня не покидает чувство, что это романтическое путешествие.

Наши колени почти соприкасаются, и я постепенно заражаюсь его нетерпением и желанием скорее прилететь, заселиться и остаться наедине. Осадок после ссоры с Платоном постепенно растворяется в предвкушении, которое возрастает, когда самолёт отрывается от земли. В салоне лёгкий гул и смех, кто-то из команды уже позволил себе виски, я от шампанского и вина отказалась. Егор тоже, но никого упрекать не стал. Сегодня свободный вечер, а голова на плечах у всех имеется, никто не позволит себе перебрать.

— Ты раньше была в Калининграде? — спрашивает Егор, глядя в иллюминатор.

— Да, три года назад. Очень уютный город с непередаваемой атмосферой. А ты?

— Впервые лечу. Надеюсь, у нас будет время на прогулку. Покажешь достопримечательности?

— Отведу тебя в один замечательный ресторанчик в готическом стиле. Закажем оленину и брусничный морс.

Этот ресторан мне показал Платон, влюбилась в него с первого взгляда. Прийти туда с Егором — вызов самой себе. Хочется перекрыть те воспоминания новыми, не связанными с некогда счастливым прошлым. Не считаю себя слишком сентиментальной, но с Калининградом связывает слишком много того, что лучше забыть…

Тогда тоже была командировка, но мы остались ещё на три дня и с утра до ночи гуляли по извилистым улочкам, забредали в рестораны, далёкие от популярных туристических мест, бродили босиком по пляжу, убегая от волн. А потом любили друг друга до изнеможения. Зачем думаю об этом сейчас? Сердце ноет.