— Ты была тут с мужем, — правильно понимает молчание Егор. Киваю, улыбаюсь, но выходит как-то печально. Накрыв мою ладонь своей, он коротко её пожимает и отпускает. Говорит тихо:

— Я сделаю всё, чтобы ты не думала здесь о прошлом. Обещаю.

В гостиницу заселяемся в восемь, времени ещё достаточно и для ужина, и для отдыха, но Егор выразительно смотрит на меня и отпускает команду в ресторан, небрежно бросив:

— Закажу еду в номер, а вы не перебирайте, завтра сложный день.

— Постараемся, — ухмыляется один из юристов, который успел принять на борту достаточно, чтобы щёки раскраснелись. Это его мы выбрали на замену, надеюсь, не подведёт.

— Я тоже лучше высплюсь, — говорю, стараясь не смотреть на Егора. Пока идём к лифту, он склоняется к уху и еле слышно выдыхает:

— Уверена, что выспишься?

Обещание в его голосе покрывает кожу сладкими мурашками. Не думала о сексе, а сейчас только о нём и думаю. Мы правда настолько безумны? Правда — ответила себе, когда дверь в смежный номер распахивается, и Егор врывается ураганом. Пересекает комнату, как-то обречённо выдыхает и впивается в мои губы, крепко удерживая голову. Большими пальцами надавливает на подбородок, заставляя распахнуть рот шире, всасывает язык. Подаюсь навстречу всем телом, обвиваю шею руками, чтобы стать ещё ближе, чтобы ни волоска между нами не просунуть. Есть какие-то чувства к Егору или же нет — не знаю. Одно могу сказать точно: одним прикосновением этот мужчина разжигает пламя желания.

— Подожди, — говорю между градом хаотичных поцелуев, которые Егор обрушивает на скулы, губы, шею. — Подожди, дай… хотя бы… душ принять!

— Не могу! — почти стонет он, стискивая рёбра, лихорадочно шаря ладонями по спине. Сила его возбуждения почти пугает. Всё это время он терпел и ждал, когда мы снова окажемся в одной постели, в отличие от меня, постоянно сражавшейся с собой, мужем и горечью. Горячие ладони ныряют под мой кашемировый свитер, ведут вверх, к груди, заставляя поднять руки, чтобы его снять. В дорогу я надела его и шерстяную юбку до колена — в это время года тут сыро и ветрено. На Егоре чёрная водолазка и серые брюки, пиджак остался в его номере. Заражаясь его жадностью, снимаю водолазку и выдыхаю, когда обнажённая кожа соприкасается.

Он вдруг отрывает меня от пола, делает несколько шагов и сажает на комод. Задирает юбку, с силой давит членом на лобок, сжимая ягодицы, несколько раз толкается, прикусывая кожу на шее, и хмыкает на ухо:

— С тобой каким-то зверем себя чувствую.

Смотрю в его тёмные глаза, там и правда полыхает безумие. Медленно веду по груди ладонью, в самый её центр гулко ударяет сердце. От моих прикосновений его мышцы поджимаются, воздух вырывается из лёгких прерывистыми выдохами. Егор утыкается лбом в моё плечо, упирается ладонями по обе стороны, тянет:

— Я кажусь тебе сумасшедшим, да?

— Нет, — отвечаю, зарываясь пальцами в его волосы и поднимая голову. Сама тянусь за поцелуем, обвивая шею.

Дни пролетают, как один. В редкое свободное время гуляем по городу, чаще в сопровождении местных, но иногда удаётся сбежать и побыть вдвоём. А ночи… Даже в первые месяцы наших отношений с Платоном между нами не было такой страсти. Мы изучали друг друга неторопливо, постепенно открываясь. Егор хочет всё и сразу, от его жадности у меня постепенно начинает сносить крышу. Мы почти не спим, но усталости нет, наоборот, охватывает эйфория, приходится прикладывать усилия, чтобы постоянно не улыбаться и не смотреть друг на друга. Вдали от проблем и постоянного раздражителя рядом я наконец расслабляюсь и поддаюсь моменту. Так не хочется возвращаться! Но командировка подходит к концу.

В Москве ветрено, идёт дождь, а моё настроение до сих пор великолепное. Поворачиваю ключ в замке, вкатываю чемодан в квартиру, едва успеваю снять пальто, когда в коридор выходит Платон. Пристально смотрит на меня, лицо застывает, превращается в маску.

— Ты летала с ним. Твой любовник, он из компании, правда?

— С чего ты взял? — холодею. Рано, слишком рано раскрывать Егора. Приходит понимание — при желании Платон может ему навредить, испортить карьеру как минимум.

— У тебя глаза горят, — говорит, приближаясь. Чувствую себя прижатой к стенке. Одно дело бросаться словами, держать его в напряжении, и другое — по-настоящему разозлить и подставить невиновного человека под удар. Платон тянет руку, отшатываюсь, но он хватает за ворот свитера и оттягивает в сторону. Эта ночь была особенно жаркой, не сдержавшись, Егор оставил несколько засосов, не слишком заметных, но характерных. Ни с чем не перепутаешь.

— Я узнаю, кто это, и убью, — гнущимся от ярости голосом сипит Платон.

Платон

Как сразу не догадался, что мудак, который спит с Ядвигой, с её работы? Где бы она ещё нашла, ведь никуда, кроме работы и дома, обычно не выходит? Расхаживаю по гостиной, пока она моется, набираю Диму. Клокочет внутри всё, кулаки чешутся набить ебало посмевшему покуситься на моё. Откуда столько смелости, не знал, чья она жена⁈ А она? Тоже хороша — завела интрижку на рабочем месте. Головой думала, нет? Как давно у них это? Строила обиженную и ходила на лево? Но мне нечего ей предъявлять, сам хорош. Останавливаюсь посреди комнаты, смотрю на телефон, где там Диму носит? Смотрю на часы — десять вечера. Но не может он в это время спать, я и позже звоню. Повторяю вызов. Это важно. Ночью не усну, если не узнаю, кто летал с Ядвигой в Калининград.

— Слушаю, — наконец отвечает Дима. Слышу не свойственное ему, скрываемое раздражение. Отвлёк. Вроде у него никого нет, но за личной жизнью помощника не особо слежу.

— Пришли список команды, летавшей в Калининград, — говорю резко. Пусть не думает, что стал бы звонить по пустякам.

— К утру будет.

— Сейчас. Жду.

Сбрасываю вызов, когда Ядвига выходит из спальни. Свежая, яркая, так и светится изнутри. Только на меня должна так смотреть, только меня любить! Это для меня секс ничего не значил, а для неё, видимо, любовничек и правда стал чем-то большим. Играешь не по правилам, дорогая. Я простил бы одноразовый трах, сам ведь накосячил, но влюбляться не смей! У нас семья, между прочим. Сын.

Окатив равнодушным взглядом, она идёт на кухню сделать травяной чай. Постоянно шутил над ней, что, чтобы крепко уснуть, надо как следует друг друга утомить. Чаще всего она со мной соглашалась, и потом оба дрыхли без задних ног. Смотрю на упругую задницу, обтянутую шелковым халатом по колено, представляю, как подойду сзади, дёрну на себя. Как она откинет голову на плечо и мурлыкнет:

— Продолжай.

Встаёт. Всегда на неё стоял. Когда у нас в последний раз что-то было? Уже забыл. Желание ударяет в голову и в пах. Она моя жена, или как? Супружеский долг никто не отменял. Погуляла, и хватит, пора возвращаться в стойло. Подхожу ближе, Ядвига показательно игнорирует, продолжая размешивать чай в чашке. Кладу руки на бёдра, тяну на себя, веду носом по шее. Пахнет её любимым гелем для душа и собственным ароматом кожи. Вкусно. Прихватываю губами, целую снова. Она не двигается. Вообще никак не реагирует. Строит снежную королеву, но я-то отлично знаю, как действуют на неё мои прикосновения. Действовали. Что-то не так. Выпрямляюсь, и она холодно спрашивает:

— Всё?

Смотрит через плечо, в глазах ни капли тумана, ясный взгляд.

— Я иду спать, завтра рано вставать.

— Хватит уже, — говорю хрипло, голос проседает. — Наигралась, малыш. Я всё понял и осознал. Ты нужна мне.

— Нет, — она усмехается и вдруг хватает член через штаны. — Тебе нужен секс.

— Нужен, — киваю и толкаюсь в ладонь. Ну же, обхвати крепче, как только ты можешь! — У меня никого не было с того раза.

— Сочувствую, — отпускает. Хочется зарычать. Разворачиваю её за плечи, толкаю к столешнице, чтобы прижалась вплотную.

— Хватит, — повторяю с нажимом. — Я скучаю по тебе, давай заканчивать этот цирк.

— Цирк закончится, когда ты поймёшь — ничего больше не будет.