Домой возвращаюсь снова пешком — весь день ездила с водителем, свою малышку оставила на парковке. Платон дома, в душе. Яшка гуляет с няней, она написала, что он попросил пирожные и они решили пройтись до кондитерской. На кровати лежит раскрытый портфель, из которого виднеются документы. Обычно он не такой небрежный, важные вещи где попало не разбрасывает. Беру портфель, кладу на комод, когда взгляд невольно задерживается на краю торчащего листа бумаги. «ДНК». Три буквы, от которых волосы становятся дыбом, а в животе становится пусто. Тяну бумагу за край, смысл слов постоянно ускользает. Несколько раз перечитываю, прежде чем доходит, что вижу. «Вероятность отцовства 98%…» Даже не замечаю, что вода давно перестала шуметь, что стало тихо, только мелко звенит в ушах.

— Ядвиг, — от голоса Платона подскакиваю на месте. Перед глазами плывёт. Он стоит близко, в одном полотенце, смотрит на бумагу, как на ядовитую тварь. — Я… я понимаю… это… — Проводит рукой по мокрым волосам, стискивает их. — Блядь! Я был уверен, что он не мой! Я бы никогда!..

— Я вижу, — отвечаю, едва шевеля помертвевшими губами.

— Мы повторим тест позже, это ошибка, поверь.

— Да, — киваю, опуская бумагу на комод. И минуты не могу находиться рядом, даже дышать одним воздухом всё равно, что добровольно себя травить. На деревянных ногах иду в детскую — Вика с Яшкой уже вернулись.

— Вика, ты не могла бы сегодня остаться на ночь? Мне надо срочно уехать, а Платону завтра рано вставать, он не сможет отвезти в садик. Прости, что так внезапно, но если ты не можешь, я что-нибудь придумаю…

— Всё в порядке, Ядвига Яновна, — улыбается Вика. — У меня не было планов, поэтому могу остаться.

— Спасибо, — киваю и даже нахожу в себе силы улыбнуться. Ложь даётся слишком легко.

— Ядвиг, нам надо поговорить, — начинает Платон, когда возвращаюсь в спальню за телефоном. Он уже оделся, выглядит взволнованным, а у меня заледенело всё внутри.

— Не подходи ко мне, — отвечаю безжизненно. Только не смотреть на него, не смотреть в его сторону, не видеть виноватые глаза.

— Куда ты на ночь глядя?

— Подальше от тебя.

Мне надо побыть одной, но не здесь, где стены давят, и всё пропитано прошлой жизнью. Платон не пытается остановить, а если бы посмел, боюсь, сорвалась бы. Закатила скандал, что-нибудь разбила, желательно, об его голову. Сперва бесцельно езжу по городу, белый шум в голове не проходит. Потом снимаю номер недалеко от дома и офиса, раздеваюсь, забираюсь с головой под одеяло, отсекая себя от всего мира. Почему до сих пор не получается заплакать? Уверена, стало бы легче. Даже не понимаю, как уснула, на утро голова тяжёлая. Времени ехать домой, чтобы переодеться, нет.

На столе до сих пор стоят цветы, но сейчас они не трогают. Весь день проходит в тумане: что-то говорю, пишу, делаю. К вечеру понимаю, что сойду с ума, если не перестану думать об этом. О ребёнке Платона на стороне. О безликой девушке, которая… Что? Станет его женой? Сомневаюсь. Но в семью точно войдёт, свёкр ещё одного внука или первую внучку в стороне не оставит. Хватит! Хватаю первые попавшиеся документы и иду к Егору. Так себе предлог, да нам он и не нужен особо, но почему-то кажется, что так будет правильно. Просто заглянула по работе. Отвлеки меня, прошу. Убери эту тяжесть, от которой дышать не могу.

Он не один. На столе сидит молодая девушка, вчерашний подросток. Треплет его за волосы, весело смеётся.

— Простите, если помешала.

Не думаю, что для него она что-то значит — слишком резво спихивает со стола, слишком привычный жест. Но разбираться не хочу. Устала. Сил никаких нет. Надо возвращаться домой, там сын. Нельзя просто взять и пропасть, сбежать. Пусть Платон бежит, куда пожелает, держать не стану. Его нет. Не знаю, задерживается по работе или помчался к беременной любовнице. Пусть делает, что хочет.

Он возвращается глубокой ночью, я до сих пор лежу без сна, но делаю вид, что сплю. Слышу, как раздевается, как тяжело вздыхает. Матрас прогибается: ложится рядом, но на расстоянии вытянутой руки. Алкоголем не пахнет, чужими духами — тоже. От этого только хуже. Лучше бы пил и трахался, чем это тяжелое молчание, которое даже топором не разрубишь. Как стало так, что мы теперь настолько чужие?

Хочу снова стать маленькой. Чтобы всё было просто, как раньше. Но если обратно дороги нет, если в прошлое не вернуться, надо начинать строить новое будущее. И первым делом унять боль от предательства мужа. Больше не хочу бежать к нему, надо идти от него, чем быстрее, тем лучше. Поболит и перестанет, и Егор мне в этом поможет. Пусть потом называет эгоисткой, именно такой теперь буду.

Егор

Забываю обо всём: что рабочий день только начался, что, несмотря на запрет, кто угодно может зайти. Земля вращается под ногами, когда подцепляю её губы своими, обнимаю крепко, чтобы не вырвалась. Будто она хочет. Сама обвила руками за шею, целует яростно. Стоп. Слишком жадно для первого раза. С трудом отрываюсь, сажаю на стол, внимательно смотрю в безумные глаза.

— Зачем? — выдыхаю и ищу ответ, но не нахожу.

— Ты сказал, что в третий раз не откажешься, — отвечает сбито. Гладит щёки, от каждого прикосновения пробивает током. Хотел когда-нибудь с такой силой? Лет двадцать, наверное, когда в первый раз целовался.

— Что случилось за эти несколько дней?

Мне нужно докопаться до правды. Пусть скажет, как есть, я смирюсь. Нет сил отталкивать, может, смогу изменить её мнение и чувства, когда переспим. Уже не «если», а бескомпромиссно «когда».

— Это не для того, чтобы насолить мужу, — наконец говорит, кладя ладони на грудь. — Мне это нужно.

— Нужен секс? — уточняю. Блядь, с самого себя и смешно, и тошно.

— С тобой, — кивает. Смотрит на губы так, что их печь начинает. Снова тянется, и я целую, потому что не могу по-другому. Ни отказаться, ни отступить не могу. Ядвига ведёт по груди к животу, опускает руки на ремень. Сквозь туман чувствую — расстёгивает. Вцепляюсь в пальцы, убираю. Не так, не здесь.

— Ты не хочешь? — Она шире разводит ноги, с силой давлю между них гудящим от напряжения членом. Шепчу на ухо:

— Сама как думаешь?

— Тогда?..

— Мы на работе.

— Когда это кого-то останавливало?

— Меня — постоянно.

— И что будем делать? — сжимает член, не могу сдержать тихий стон. Толкаюсь в пальцы, прикусываю шею. Слабо, а хотелось бы с силой, чтобы остался след. Мой след.

— Поехали вечером ко мне. Можешь? — утыкаюсь лбом в её плечо, потряхивает. Для неё просто секс? Пусть. Я от него сполна возьму. Плевать на причину, которая бросает её ко мне. Заставлю обо всём забыть, чтобы только обо мне думала, меня видела. Пауза затягивается. Поднимаю глаза — прикусила губу, думает.

— Я… я не знаю, смогу ли. Сын дома, и так вижу редко…

Злость вдруг берёт. А чего она хотела? Чтобы тут разложил? Так дешёво себя ценит, или врёт, что это не из-за мужа? Отступаю назад, провожу по волосам, пытаюсь привести дыхание в норму. Возбуждение спадает, во рту горечь. Какой бы ни была Ядвига желанной, не могу избавиться от гадливого чувства, что меня используют. Не понимаю, в чём перед судьбой провинился, что так наказывает. Никогда никого не предавал, не изменял, не оскорблял. Жил обычной жизнью, а ощущение, что карма нагнала и решила наказать. За прошлые жизни, по-любому.

— Сегодня вечером я буду ждать у себя. Захочешь — найдёшь возможность. Нет… К этой теме мы больше не вернёмся, ищи ёбаря в другом месте.

— Думаешь, мне только это надо?

— А что я, по-твоему, думать должен? Что внезапно влюбилась? Не смеши.

Наконец могу нормально дышать. Член ещё отчётливо пульсирует, но уже не контролирует мозги. Блядь, весь день впереди, чем она вообще думает⁈

— Я хочу забыться, — говорит вдруг. Понимаю — честно. Растерянная улыбка на губах, они отчётливо подрагивают, но глаза сухие. — Слишком много всего произошло… И я… Хочу забыться, Егор. С тобой.