Так я очутился в выжженной пустыне другого мира.

Несколько минут разглядывал вокруг, словно в горах, покрытых первым снегом. Сработало! После стольких лет… Но радость быстро исчезла — вокруг не было ни одного знака князей или их власти. Под вялым сиянием мертвого солнца я следовал рассохшейся землей, чье однообразие нарушали только бескиды, острые, как клыки огромного дракона, и через несколько часов не встретил ни одного живого существа, не услышал ни звука за исключением собственных шагов, — поиски в этом мире могли.

Бессмертие! У меня не было другой цели. Что-нибудь другое казалось изменой не только отцу, но и самому себе... Без него я не знал бы покоя. Этот поиск стал стержнем моей жизни, моей личности. Я подавил отчаяние и продолжил путешествие.

Не тартар, не ад, не джаганам, не ропота — ошибались мыслители и маги, считавшие это место посмертью. Просто выжжен безрадостный край, где почти не осталась жизнь... Изредка доносило звуки неизвестных существ, немедленно стихавших при моем приближении; под ногами хрустели длинные кости, которых не отличить от белых стеблей ломкой травы; иногда видным краем восставали руины тонких башен и причудливых сооружений, где никто не жил. Я часто возвращался мыслями к брату, чтобы напомнить себе, что его поиски были сложнее моих.

Годы и годы. Годы и годы. Я посетил немало мест по ту сторону, и всюду тянулась пустота. Горы, леса, даже вода в озерах – все давно умерло. Можно ли найти бессмертие среди царства смерти?

Несколько раз мне удавалось обрести редкие твари с сияющими глазами, которые не убегали при появлении чужака; те, что умели говорить, соглашались указать направление в обмен на мою кровь, и я охотно соглашался — благодаря таким встречам чувствовалось, что не блуждаю вслепую, а продвигаюсь к цели. Ни разу не задумывался, что буду делать перед князем, что предложу в обмен на бессмертие... Наверное, я не надеялся, что встреча случится действительно, и готовился погибнуть на пути к мечте.

Ноги, покрытые каменными мозолями, высушенные годами путешествий, могли шагать часами без остановки. Руки сжимали костыли, плечи держали лямки суммы. Глаза, уставшие от одиночества пейзажей, представляли яркие призраки; уши, уставшие от могильной тишины, дорисовывали буйство разнообразных звуков. Я настолько привык к этим заблуждениям, что когда посреди черной пустыни рассветла очередная оаза, то принял ее за очередной мираж. Видно не таяло в воздухе — наоборот, при приближении оно приобретало твердые линии... Забыв об усталости, я бросился вперед.

Там стояло имение, достойное османского императора. Дорогу к воротам, украшенным медными розами и виноградом, окаймляли деревья, отяжелевшие спелыми плодами. В воздухе запахло сладким инжиром, желудок отозвался голодным ворчанием, но я направился к воротам, которые стояли открытыми без всякой охраны.

Во внутреннем дворике жило высокое голубое небо, пылающее золото солнца проглядывало из-за белых туч баранов, а их стада погонял свежий ветер. На мгновение показалось, будто я вернулся в прошлое, когда нас с братом привели во дворец - так бывало во времена, когда отец служил при дворе - но даже дворец хана не был таким роскошным. Настенные фрески и драгоценные ковры; выложен голубыми изразцами бассейн, наполненный студеной водой; яркие попугаи и райские птицы шумно перелетают с жердей на ветки персиков. В тени деревьев, росших с участков пола, где не хватало мраморных плит, на подушках отдыхал вельможа: вышитый золотом халат, белый тюрбан украшенный большим рубином, красные глаза без зрачков смотрят прямо в душу.

Такие встречи застывают в памяти важнейшими воспоминаниями.

— О, князь потусторонний! Я так долго искал тебя!

Откинув костыли, я упал на колени и поклонился, коснувшись лбом холодного мрамора пола. Почувствовал, как слезы счастья катятся по щекам.

– Поднимись, – приказал глубокий голос, который мог принадлежать только властителю.

Он курил наргиле и выпускал взлетавшие в небо клубки дыма, где превращались в новые тучки.

- Садись.

Князь указал на багровый ковер, расшитый золотыми тучками. Я заставил собраться с силами, чтобы осквернить своей грязной одеждой такую прекрасную и зачарованную вещь: достаточно было отвести взгляд, как узор менялся — позже я понял, что он воспроизводил движение облаков в небе.

Я устроился, вельможа щелкнул пальцами, от чего ковер приподнялся и полетел ему навстречу. Я оцепенел, а красноглазый изучал меня взглядом, он которого на теле проступали легкие ожоги.

– Не князь и не хан, не круль и не император! Оставь меня у человеческих власть имущих, — сказал господин. – Отвечай, кто ты? Что здесь делаешь? Ни один человек не решался приходить сюда.

Вас не поразит ни его вид, ни чудеса, которые он творил - вы видели все своими глазами, когда приходили туда за своим проклятием. Но я встретил того, кого вы зовете Гаадом, задолго до рождения ваших прадедов. До того, как возникло ваше государство.

Ковер плыл над мрамором, персиковый цвет опадал на него белыми лепестками. Меня расспрашивали, я отвечал. Сердце стучало от счастья и страха.

— Бессмертие, снова бессмертие. Ничего интересного! Но тебе повезло, человек. Посчастливилось найти меня именно тогда, когда я готов предложить жить так долго, пока жив сам, - сказал Гаад. — По вашим меркам это равно бессмертию. Это тебя устроит?

Счастлив, я склонился в поклоне. Щеками снова текли слезы: наконец-то я исполню волю отца, наконец-то стану бессмертным!

— Но сначала должен тебя испытать, — новое рыхлое облако выползло из его уст и полетело вверх.

Да, я согласился на экзамен. Передо мной на ковре возник кисет, туго набитый белыми зернышками: я должен был закопать каждое семя на расстоянии не менее двадцати миль, предварительно срос его каплей собственной крови.

– Меня интересует не только земля, – говорил Гаад. — Бросай их ко мху или хвои, оставляй в песке и рине, несколько брось в проточную воду и болото, а еще можно попробовать реки и озера.

Слишком просто, тревожился в голове голос учителя, слишком просто!

— Задача несложная. Что тебе хочется за такую услугу? — В холеных пальцах, украшенных кольцами, крутился тонкий пергамент, на котором проступали предложения нашего соглашения. - Дышать огнем? Видеть сквозь стены? Получить нескончаемую монету? Превращаться в другое создание?

– Да! — воскликнул я, как мальчик, радующийся прочитанной отцом сказке. - Другое создание! Всегда мечтал побывать в чужой шкуре.

- Тогда выбирай.

На ум поочередно приходили конь, змея, лев, ворон, и в конце концов я выбрал сову, покровительницу мудрости. Пергамент порхнул в мои руки: соглашение было написано аккуратным почерком, похожим на почерк моего отца. Я внимательно изучал каждую строчку в поисках крошечных букв.

– Здесь нет никакого подвоха, – отозвался Гаад. — Я выше обмана.

В случае невыполнения моей задачи наказанием была смерть. Я скрепил сделку каплей крови. Пергамент исчез.

- В следующий раз, чтобы не искать меня десятилетиями, воспользуйся этим, - сказал Гаад, и на кисет легла свернутая записка. — Прочти, когда закончишь, чтобы вернуться к моим угодьям.

Ковер быстро взмыл в небо. Меня распластало от такой скорости, а в нескольких шагах от солнца ковер растаял, и я, ослепленный, полетел в черную пропасть, чтобы вскоре прийти в себя в родном мире...

Капшук свидетельствовал, что происшествие мне не приснилось. Полный сил, будто мне снова шестнадцать, я двинулся выполнять задачу, которая оказалась удивительно легкой — за тем исключением, что вокруг снова шла война, а я не понимал, кто против кого воюет, потому что с детских лет променял интерес к политике на поиски бессмертия.

Тропа белых зерен, тяжелых и холодных, как камни, привела меня к Крымскому полуострову. Я не решился ступить на родные когда-то земли, и двинулся дальше с смятением на сердце.

Полив последние семена кровью, я бросил ее к старому гнилому пню, и развернул записку, надеясь, что она перенесет меня в потусторонний дворец. Но там было описание ритуала: словесная формула, варево, достаточно простое для опытного алхимика, и, самое страшное, удар ножом в собственное сердце. Одной из составляющих напитка был легкий наркотик, который должен был раскрепостить мышцы и разрешить самоубийственное движение. Я сомневался: где это видно, бить себя ножом в сердце? Ни один известный мне ритуал такого не содержал! А еще эликсир... Я боялся их со дня смерти отца. Лишь жажда бессмертия, до которой оставалось несколько шагов, заставила меня переступить через страхи.