На горьком опыте мы поняли, что наука без учителя может предать, а потому искали наставничества, и надеялись найти его в Карпатских горах, где, по свидетельству книг, жили колдуны такие могущественные, что грозовые тучи повиновались их воле. Воин вел по безлюдным дорогам, подальше от поселков и хуторов, чьи жители ненавидели наш народ за постоянные набеги. Мы вставали на рассвете, останавливались на покой днем, вечером снова ехали, пока темнота не заливала все вокруг. Каждый раз, когда на краю появлялись путники, мы прятались. Брату такое поведение не нравилось — он все мечтал испытать лука в настоящем бою и доказать воину своему мужеству.
Этот путь казался невероятно долгим. Мы забыли, как это спать в постели, омываться в купели или проводить часы за книгой. Мы изменялись, и с нами менялся мир: степи сменились оврагами и лесами, где под деревьями с широкими зелеными листьями скрывалась чистая вода и прохладная тень, а земля была черная и плодородная. Мы были способными учениками, поэтому воин, скупой на слова, даже похвалил нас. Когда на горизонте выросли горы, он сказал, что здесь кончается известная ему земля. На прощание воин посоветовал украсть одежду, чтобы смахивать на местных, иначе поймаем несколько стрел на первом попавшемся перекрестке. Он взял свою оплату, пересчитал, молча развернул коня и помчался домой. Повезло: проводник мог легко перерезать нам глотки и захватить все драгоценности, но он, несмотря на гадкий характер, был хорошим человеком.
Мы поступили по его совету. Мешочки драгоценных камней, взявшие вместо тяжелого звонкого золота, зашили в тайники на новом наряде. Одежду помогла! Нас не боялись, относились доброжелательно, охотно обучали языки, так что мы кое-как могли расспросить дорогу к горным колдунам-отшельникам. Здесь их звали мольфарами и очень уважали; когда мы извещали, что едем в ученичество, нас одаривали уважительными взглядами.
Помню, как усталые крутым склоном кони остановились перед небольшой хижиной, скрывавшейся в пихтах между двумя горами. Сухенький седой человек с длинными обвисшими усами, в белом кептаре, расшитом загадочными символами, встретил нас у дверей. Видимо, слухи о двоих иностранцев докатились до него раньше нашего появления. Мольфар выслушал кривоязычную просьбу о бессмертии и покачал головой: он жил отмеренное богом, и учить мог разве этому. Брат решил было, что старик не понравился нашим смуглым рожам или просто набивает себе цену, и протянул ему несколько бриллиантов, но мольфар снова покачал головой. Природа, сказал он, указав на ели, только природа — вот что ему известно, а бессмертие следует искать у других учителей.
Разочарование наше было выше гор. Столько месяцев, столько миль... Чтобы получить отказ! Через наши огорченные мормызы старик начертил карту и показал, где искать знатоков, способных помочь — была земля, называемая Трансильванией, и славилась она чернокнижниками, исследующими таинства смерти. Мы двинулись дальше, встретив в горах первую снежную зиму в нашей жизни... До сих пор помню тот детский восторг, с которым мы носились по сугробах и бросались снежками, несмотря на холод.
В землях Семигородского княжества, на первую годовщину отцовской смерти, в городе Алба-Юлия мы нашли учителя, согласившегося взять нас в подмастерья. Это был толстый мужчина с квадратной челюстью, похожий на быка; сказал, что алхимия ему неизвестна, но он может научить высокому искусству инвокации для поиска истины среди потусторонних чудовищ. Мы с братом решили, что такая наука станет хорошим началом и щедро заплатили заранее.
Знания «Гоэтии», «Теургии», «Арс Алмадели», «Арс Павлины» и «Арс Нотории» согласились в Алба-Юлии — городе, сжавшемся к стенам темного приземистого дома, нашего убежища, где всегда пахло сыростью. Сначала мы ассистировали учителю, а затем начали собственные вызовы; подготовка к каждой инвокации была требовательной, поэтапной и тщательной; учитель следил каждый шаг, как в свое время отец, и обращал наше внимание на множество мелочей, от танца планет до поведения птиц. Как только он замечал несчастливый знак, ритуал переносился. Омытое тело, подготовленное помещение, безупречные чертежи, выверенное время... Несмотря на идеальную подготовку, вызовы часто заканчивались разве что сброшенной книгой или погасшими свечами, и только на десятую попытку я увидел призрачную тень первого демона, отозвавшегося на мой призыв.
Мы с братом проводили инвокации по очереди: один выполнял, другой следил. Лица, или морды призванных существ плыли сгустками черного тумана. О течение времени свидетельствовали только наши бороды, которые учитель требовал регулярно брить для поддержания необходимого состояния тела. Составив перечень вопросов, выстроенных так, чтобы не оставалось ни одной щели для ложной трактовки, мы задавали их каждой сущности, которая погружалась перед нами в сиянии свечей. Постепенно малословные ответы заключались в одну картину.
Мы узнали, что долголетие можно получить путем кровавого соглашения с могущественными сущностями, князьями другого мира, потаенными и своенравными... Или завладеть изумрудом, каменным сердцем несчастного князя, который жестоко поплатился за ошибку и был свергнут в наш мир. Нет, создать такой камень собственноручно ни одному человеку не по силам.
Где искать князей? Где искать изумруд? Тени смеялись и растворялись в воздухе, наплевав на цепи магических кругов.
Я не видел смысла бегать по миру в поисках небольшого кристалла; брат не желал служить другим, будь то князь нашего или иного мира. До этого нас сплачивало обещание отцу — но когда появилась возможность выполнить его отдельно, мы с облегчением разошлись своими дорогами.
Разделив остатки наследства, от которого каждому досталось по несколько камней, мы расстались: он двинулся к востоку, а я к западу. Не верилось, что брату удастся найти камень бессмертия – мир слишком велик, а человеческая жизнь слишком коротка, и мы уже потратили по четверти, если не по трети.
Сначала было необычно, ведь с пеленок я жил в неразлучном сопровождении брата, хотя никогда не чувствовал той воспетой поэтами братской любви. Отмечая, что родился на несколько минут раньше, брат постоянно командовал, и когда я осмеливался спорить, угрожал кулаками. Я все равно не любил что биться, что потворствовать... И теперь в полной мере наслаждался одиночеством.
Князья имели множество имен, но не откликались ни на одно. Существа эти были настолько могущественны, что не склонялись перед вызовом даже опытного учителя, и приходили на эту сторону только по своей воле. Поэтому я должен был найти путь к потаймиру, их обители и убедить кого-то из плеяды дарить сделку. Я не задумывался, как воспользуюсь бесконечной жизнью — только старался исполнить давнюю мечту, хотя и не мог точно сказать, кому она принадлежала больше: мне или отцу.
Менялись страны, языки, имена. Менялись так часто, что я перестал это замечать. Дорога стала моим домом – проводник мог бы гордиться учеником. Годами я нипал дремучими лесами, охотился на огоньки-скитальцы, поднимался в горы, где не ступала нога человека, приносил жертвы древним идолам, нырял к легендарным озерам, изучал на ощупь холмы и ночевал в каменных кругах — словом, побывал всюду. Я встретил разнообразных существ, больших и малых, отвратительных и приятных, но никто не знал дороги; говорили, что некоторые создания умеют пересекать границы так легко, как пересекаются границы человеческих государств, однако найти эти создания без их желания невозможно. Уныние точило сердце, когда-то твердо убеждено, что мое дело будет проще поисков изумруда... Даже случился случай.
Тогда ярко пылали костры Инквизиции. Адепты Malleus Maleficarum были безжалостны, и многие невинные женщины погибли от их абсурдных приговоров... Старые добрые времена, да?
Одному пленнику, каталонской ведьме, мне посчастливилось помочь. После побега она выслушала историю моих бесславных поисков и отблагодарила за спасение таинством причудливого обряда, который мог отправить по ту сторону и повернуть назад.
