В этот момент по залу пронесся легкий шепот — гостей начали приглашать в зал для церемонии подписания. Я кивнул принцу:

— Похоже, нам пора.

Мы направились к дверям зала, и тут я заметил Романа Витальевича Дорохова. Он не особо осматривал гостей, так что взглядами мы не встретились, но я видел, как напряжены его плечи. Следом мое внимание переключилось на другого человека — высокого, статного мужчину с проницательным взглядом.

— Это Исаак Вронский, — тихо подтвердил Андрей Алексеевич, заметив направление моего взгляда. — Один из влиятельнейших и богатейших людей Царства Польского.

Вронский, проходя мимо Дорохова, бросил короткую фразу, которую я услышал только лишь потому, что вовремя использовал заклинание внимания.

— Рад видеть вас в добром здравии после той потасовки, Роман Витальевич. Страшный был день. Даже спустя столько лет вспоминаю с дрожью.

Я увидел, как Дорохов побледнел, его руки сжались в кулаки так, что костяшки побелели. Однако ответил он сдержанно, нейтральным тоном.

Тем временем мы миновали дверную арку, и какими фразами перекидывались эти двое, я не услышал.

Зал для церемонии был еще более впечатляющим, чем предыдущий. Высокие окна пропускали последние лучи заходящего солнца, окрашивая все вокруг в золотистые тона. Сводчатые потолки были украшены фресками. В центре зала стоял массивный стол с двумя роскошными стульями, обтянутыми темно-красным бархатом — для подписантов соглашения.

Я занял свое место среди других представителей Российской Империи, напротив польской делегации. Дорохов оказался неподалеку от меня, а прямо напротив него стоял Исаак Вронский. Я не мог не заметить, с какой ненавистью Дорохов смотрел на польского аристократа.

Внезапно двери распахнулись, и в зал вошел Якуб Скаржинский. Несмотря на преклонный возраст, он двигался с достоинством и грацией. Его проницательный взгляд скользнул по лицам собравшихся, на мгновение задержавшись на мне. Я почувствовал, как по спине пробежал холодок — казалось, этот старик видит меня насквозь.

Не успел я опомниться, как открылась еще одна дверь, и в зал вошел сам император Алексей Сергеевич Романов. Его появление было подобно грому среди ясного неба — все присутствующие мгновенно склонили головы в знак уважения. Я тоже опустил голову, но не мог удержаться от того, чтобы бросить быстрый взгляд на монарха.

Алексей Сергеевич Романов был воплощением имперской мощи. Его высокая фигура, облаченная в парадный мундир, излучала силу и уверенность. Строгое лицо с проницательными глазами выражало спокойствие и решимость. Он медленно прошел к столу для подписания, и каждый его шаг, казалось, отдавался эхом в притихшем зале. К своему удивлению я отметил, что среди трех принцев больше всего на него похож именно второй. Но это, скорее, из-за строгости и умения держаться. Видимо, Михаил унаследовал от отца именно это.

Я чувствовал, как напряжение в воздухе нарастает. Все присутствующие понимали важность момента — это соглашение могло изменить ход истории. Но я знал, что за кулисами этого торжественного события скрываются интриги и заговоры, о которых многие даже не подозревают.

Мой взгляд снова вернулся к Дорохову. Он стоял, выпрямившись, как струна, его лицо было маской спокойствия, но я видел, как подрагивают руки мужчины. Что он замышляет? Неужели он, действительно, готов пойти до конца, чтобы сорвать это соглашение?

Я напряг все свои чувства, пытаясь уловить малейшие признаки опасности. Магическая энергия в зале была настолько плотной, что казалось, ее можно потрогать руками. Охранные артефакты, а так же по меньшей мере десять весьма сильных магов.

Император занял свое место за столом, следом за ним сел и польский министр иностранных дел. В зале воцарилась абсолютная тишина. Я затаил дыхание, понимая, что следующие несколько минут будут тянуться очень и очень долго.

Тишина, воцарившаяся в зале, была такой плотной, что, казалось, её можно резать ножом. Я стоял, затаив дыхание, чувствуя, как каждая секунда растягивается в вечность. Воздух был наэлектризован напряжением и ожиданием. Краем глаза я заметил, как Дорохов нервно теребит манжету своего мундира — единственный признак волнения мужчины, который он не смог скрыть.

Император Алексей Сергеевич Романов, величественный и непоколебимый, как скала среди бушующего моря, медленно поднял руку, призывая к тишине. Это было излишне — в зале и так можно было услышать, как падает булавка, но такой властный жест лишь подчеркивал его статус.

Его глаза, острые и проницательные, словно кинжалы, скользнули по лицам присутствующих. Что-то отдаленно похожее я чувствовал тогда, в тренировочном лагере во взгляде Михаила Алексеевича. Вот только этот был в сотни раз проницательнее.

— Господин Скаржинский, — голос императора был спокойным и твердым, — мы рады приветствовать вас в нашей столице. Надеюсь, путешествие было приятным и вы успели отдохнуть?

Якуб Скаржинский, министр иностранных дел Царства Польского, поклонился с изяществом, которое казалось невозможным для человека его лет. Его седые волосы и морщинистое лицо говорили о прожитых годах, но глаза сверкали молодым задором и хитростью.

— Ваше Императорское Величество, — ответил он с легким акцентом, — позвольте выразить глубочайшую благодарность за ваше великодушие и гостеприимство. Путешествие было столь же приятным, сколь и волнительным, ведь сегодня мы стоим на пороге новой эры в отношениях между нашими великими державами. Я рад быть в числе тех, кто к нему причастен.

Я не мог не восхититься его дипломатическим мастерством. Каждое слово было подобрано так, чтобы усладить слух, но не скатиться в откровенную лесть, каждая интонация выверена.

— Ваше Величество, — продолжил Скаржинский, — как вы знаете, переговоры шли долго и кропотливо. Но я рад сообщить, что финальная редакция соглашения готова. Согласно договорённостям, Царство Польское готово передать часть своих территорий под юрисдикцию Российской Империи, а также открыть свои границы для беспрепятственной торговли. В обмен мы просим о военной поддержке и помощи в борьбе с радикальными элементами.

Я заметил, как при упоминании радикалов Дорохов едва заметно напрягся. Его глаза сузились, словно он готовился к прыжку. Я мысленно приготовился к худшему, не ожидая от этого мужчины ничего хорошего.

Император взял в руки документ, который ему протянул Скаржинский. Его взгляд быстро скользил по строчкам, впитывая каждое слово. Впрочем, документы наверняка были десятки раз перепроверены, прежде чем оказались здесь.

— Господа, — произнес император, обводя взглядом собравшихся, — перед нами документ, который может повлиять во многом как на нас, так и на наших соседей. Я хочу услышать ваше мнение. Если кто-то желает высказаться — сейчас самое время. Будь то в поддержку соглашения или против него — я выслушаю все доводы.

Я почувствовал, как напряжение в зале достигло апогея. Каждый из присутствующих понимал важность момента. Я заметил, как некоторые нервно теребят свои мундиры или украдкой вытирают вспотевшие ладони. Вроде все понимали, что остался последний шаг, но император оставлял право для внесения последних возражений.

Внезапно вперед выступил Дорохов. Его лицо было маской спокойствия, но я видел, как в его глазах полыхает огонь.

— Ваше Императорское Величество, прошу прощения за дерзость, но я не могу молчать, — наконец он решил сделать свой ход, однако мне нельзя было торопиться. Как и в шахматах, нужно дать противнику мнимую уверенность в своей победе. С противником его уровня победить можно лишь так. Да и не могу я пока так голословно обвинить чиновника его положения. — Мы не можем игнорировать тот факт, что польские силы прилагали немало усилий для дестабилизации ситуации в нашей Империи. Только благодаря бдительности и самоотверженности верных подданных нам удалось предотвратить огромную опасность. Как мы можем говорить о мире с теми, кто готов устраивать теракты и не способен контролировать собственную оппозицию? Верные граждане империи погибали из-за того, что их власть не может контролировать ситуацию. От такого союза будет лишь больше проблем, чем пользы.