— Очень приятно, — вежливо сказала Марина, пряча настоящие мысли под маской вежливости. — Надеюсь, вы хорошо доехали.
— Прекрасно! — ответила женщина в лиловом шарфе, быстро переводя разговор на новую сумку и последний отпуск.
Всё это походило на плохо срежиссированный спектакль, в котором Марина давно разучила текст, но по привычке ещё выходит на сцену. Она стояла среди людей, отвечала по шаблону, ловила случайные взгляды и иногда украдкой следила за Александром, который думал, что незаметно присаживался за стол. Внутри нарастал знакомый холод, чувство, что для всех она либо приложение к умершему мужу, либо шанс для матери получить знакомство, либо просто пустое место.
А раньше всё было по-другому…
В памяти всплыл вечер в маленькой съёмной квартире на окраине города, ещё до брака. Там пахло краской и мятным чаем, на столе всегда лежали её зарисовки. Марина сидела у окна, болтала по телефону с подругой и рисовала какую-то фантазию на старой обойной бумаге.
— Слушай, если он такой идеальный, чего ты ждёшь? — смеялась в трубке подруга Юля.
— Ничего не жду, просто живу, — отвечала Марина. — Мне и так хорошо, серьёзно. Я могу рисовать, пить чай, быть собой.
— Это пока ты не вышла замуж, — дразнила подруга. — А там держись, будешь как все…
Марина засмеялась, не веря, что в этой шутке окажется больше правды, чем хотелось бы. Она закрыла окно, смахнула крошки с подоконника и подумала, что счастье, это когда никто не смотрит тебе в спину.
Теперь за её спиной были все. И каждый что-то ждал.
Марина машинально улыбнулась новому гостю, взяла бокал с водой и задумалась, как долго ещё сможет играть чужую роль, прежде чем кто-нибудь из них, наконец, спросит, чего хочет она сама.
Марина стояла у окна, незаметно наблюдая за гостями, и чувствовала, как сцена за сценой день уходит в привычный туман. К ней подходили, брали за руку, снова и снова выражали сочувствие, говорили красивые слова, будто отмечали не прощание с человеком, а важный юбилей. Она механически отвечала, улыбалась, благодарила, смотрела в глаза, которые в этот день казались все одинаково пустыми.
— Ты держишься прекрасно, Марина, — произнесла сухощёкая дама с жемчужной брошью. — Такая сильная, такая умница. Вот уж правда, украшение семьи.
— Спасибо, — мягко отозвалась Марина, чуть наклонив голову. В этот момент она как будто действительно превратилась в часть интерьера, ровно такой, какой хотят видеть хозяйку дома.
Рядом мама с сияющим лицом знакомила её с ещё одной важной гостьей.
— Это та самая Марина, про которую я вам рассказывала. Нашей семье так повезло!
У Марины вспыхнул памятный момент, на мгновение гостиная исчезла, вместо неё всплыла совсем другая комната, её маленькая кухня со старым чайником и двумя чашками на столе.
Несколько лет назад. Тот же осенний вечер, только тёплый и домашний. Дмитрий, только что пришедший с работы, снял пиджак, выглядел усталым, но спокойно счастливым.
Марина сидела за столом, что-то рисовала в блокноте, очередные зарисовки, которые ей казались слишком простыми, чтобы кому-то показывать.
— Что рисуешь? — спросил он, подходя сзади.
— Ничего особенного, — чуть смутилась Марина, закрывая рисунок ладонью. — Просто ерунда.
— Можно посмотреть? — он говорил спокойно, как всегда, без нажима.
Она показала ему страницу, там были нарисованы два силуэта на фоне длинной аллеи, уходящей вдаль. Дмитрий сел напротив, взял её за руку, движение было не спонтанным, а как будто очень осознанным, выстраданным.
— Ты ведь знаешь, что ты для меня самая родная? — спросил он почти шёпотом.
Марина посмотрела на него удивлённо, чуть растерянно.
— Знаю, — ответила она тихо, опустив глаза.
Он положил на стол маленькую коробочку, не банальный красный футляр, а скромную коробочку перевязанной лентой.
— Я не умею делать красиво, — сказал Дмитрий, улыбнувшись, — но мне хочется, чтобы ты всегда была рядом.
Она открыла коробочку, внутри лежало тонкое золотое кольцо с круглым камнем.
— Ты выйдешь за меня? — спросил он просто, честно, как будто для него важна только её реакция.
Марина не сразу смогла что-то сказать, но по её улыбке, по тому, как заблестели глаза, он понял, да, она согласна.
— Конечно, Дима… Конечно.
Они долго сидели за столом, держась за руки, не говоря ни слова. В тот вечер казалось, что впереди у них только тепло, только свет, только самые простые радости.
В зале кто-то громко рассмеялся, хлопнули дверцы шкафа, Татьяна Игоревна что-то настойчиво объясняла очередному гостю, Марина вернулась в реальность с лёгкой тоской, ощущая, как размывается грань между тем, что было, и тем, что осталось. Она всё ещё держала в руке бокал с водой и не спешила возвращаться в разговоры, где её присутствие было лишь частью обязательного сценария.
Вечер опустился на дом, уставшие гости постепенно расходились, унося с собой корзинки с угощениями, зябко кутаясь в шарфы и шепча друг другу последние пожелания здоровья. На пороге всё чаще звучали “спасибо за приём” и “держитесь”, но в воздухе уже витало облегчение, праздник официальной скорби окончен.
Когда последний автомобиль скрылся за поворотом аллеи, в доме воцарилась усталая тишина. На кухне негромко переговаривались прислуга, собирая посуду и накрывая оставшиеся блюда плёнкой. В гостиной семья, наконец, оказалась наедине.
Борис Владимирович устроился в кресле с газетой, одним глазом следя за тем, чтобы никто не нарушал его покой. Ольга Николаевна сидела на краю дивана, сжимая платок в руке. Александр прислонился к подоконнику, взгляд его был затуманен. Татьяна Игоревна перебирала салфетки и напоминала себе, что завтра обязательно позвонит двум новым знакомым.
— Вот и всё, — вздохнула Ольга Николаевна, промокая глаза краешком платка. — Как быстро всё проходит. Как будто только вчера мой мальчик вернулся из института, такой уверенный, умный…
Она тихо всхлипнула и, словно сама себя уговаривая, заговорила чуть громче:
— Все сегодня такие слова говорили… И правда ведь, он был не просто хороший сын. Он был нашей опорой, наше будущее. Никогда не подводил, всегда был примером для Александра…
Она бросила долгий взгляд на младшего сына, в котором сквозило не только горе, но и немой упрёк, даже не вопрос — почти обида на жизнь: почему всё сложилось не так?
Борис Владимирович пробурчал что-то про сильных людей и про то, что “жизнь есть жизнь, ничего не попишешь”, но глаза его оставались сухими.
Марина слушала все эти слова вполуха, будто находилась в другой комнате — или даже в другом времени. Перед глазами встала та ночь, когда всё изменилось.
Поздний вечер опустился на дом, уставшие гости постепенно расходились, унося с собой корзинки с угощениями, зябко кутаясь в шарфы и шепча друг другу последние пожелания здоровья. На пороге всё чаще звучали “спасибо за приём” и “держитесь”, но в воздухе уже витало облегчение: праздник официальной скорби окончен.
Когда последний автомобиль скрылся за поворотом аллеи, в доме воцарилась усталая тишина. На кухне негромко переговаривались прислуга, собирая посуду и накрывая оставшиеся блюда плёнкой. В гостиной семья, наконец, оказалась наедине.
Борис Владимирович устроился в кресле с газетой, одним глазом следя за тем, чтобы никто не нарушал его покой. Ольга Николаевна сидела на краю дивана, сжимая платок в руке. Александр прислонился к подоконнику, взгляд его был затуманен. Татьяна Игоревна перебирала салфетки и напоминала себе, что завтра обязательно позвонит двум новым знакомым.
— Вот и всё, — вздохнула Ольга Николаевна, промокая глаза краешком платка. — Как быстро всё проходит. Как будто только вчера мой мальчик вернулся из института — такой уверенный, умный…— Она тихо всхлипнула и, словно сама себя уговаривая, заговорила чуть громче. — Все сегодня такие слова говорили… И правда ведь, он был не просто хороший сын. Он был наша опора, наше будущее. Никогда не подводил, всегда был примером для Александра…— Она бросила долгий взгляд на младшего сына, в котором сквозило не только горе, но и немой упрёк, даже не вопрос, почти обида на жизнь, почему всё сложилось не так?
