— А мне надо?! — Марина всплеснула руками. — Там написано бейджампинг, не чай с видом на рассвет!

— Это безопасно. Страховка. Инструктор. Прыгаешь с нами, как взрослая. Никаких свободных падений, всё под контролем.

— Да у меня даже лицо уже белое! Видишь?! Всё. Белое!

Саша тихо рассмеялся, подошёл ближе.

— Марин... — он взял её за руку, — я не собираюсь тебя толкать, это не про то. Это... ну, почти терапия.

— Какая ещё к чёрту терапия?

— Ты месяцами жила, как в коробке. Потом сбежала. Потом сражалась за воздух. А теперь у тебя всё хорошо, вроде... Но ты всё ещё ходишь, будто кто-то в любой момент может крикнуть, что ты не права.

Он мягко повёл её ближе к краю, не отпуская руки.

— Тут ты можешь закричать так, как не позволяла себе ни разу. Всё отпустить. Без свидетелей. Без последствий. Без лицемерия. Только ты, воздух и свобода.

— Мне и так хорошо, — буркнула она.

— Правда? — Саша ухмыльнулся. — А вчера, когда ты была подо мной, ты была такая зажатая, что я боялся — у тебя глотка сведёт, лишь бы не застонать.

Марина замерла. Потом её глаза сузились.

— Ты!..

И начала его лупить кулачками по груди. Смешно, не больно, почти по-детски. Он только смеялся, не отступая.

— Пошляк. Наглец!

— О-о, давай ещё. Мне нравится, когда ты злишься.

— Я тебя... я тебя сейчас скину сама!

— Вот видишь, энергия есть. Значит, прыгнешь.

— А ты прыгал? — Она прищурилась, всё ещё сердито.

— Конечно. И закричал так, что сам себя удивил. Понимаешь, это не просто прыжок. Это… как сказать… пинок системе. Всем, кто говорил, что ты недостаточно хороша. Всем, кто хотел тебя сломать. Даже себе старой. Это шаг вперёд. Ну?

Она замерла, потом выдохнула, глядя куда-то в сторону, на реку.

— И если я обоссусь от страха?

— Так внизу не видно будет.

Марина тихо хихикнула.

— Ладно, — сказала она наконец, всё ещё не глядя на пропасть. — Только если ты прыгнешь первым.

— Без проблем, — кивнул Саша. — Но потом твоя очередь.

— И мороженое, — добавила она. — После. Огромное. И не спорь.

Он улыбнулся чуть мягче.

— Считай, уже заказано. А если будешь особенно храброй возьмём с топпингом и орешками.

Марина усмехнулась, уже чувствуя, как колени становятся ватными. Она подняла на него взгляд, в котором всё ещё плескался страх. И всё же шагнула ближе к краю.

— Только вместе, — выдохнула Марина, вцепившись в его ладонь. — Если ты прыгнешь первым, я просто замру, как тот суслик на трассе. Я знаю себя.

Саша усмехнулся, взглянул на инструктора, тот лишь кивнул, мол, так тоже можно, вдвоём, синхронно.

Их обвязали, проверили крепления. Резинка была надёжно зафиксирована на ногах, страховка на поясах. Саша подмигнул, чуть сжал её руку, уже стоя у края. Скала уходила вниз на сотню метров. Марина не дышала. В прямом смысле. Сердце колотилось где-то в горле.

— Раз, — тихо сказал Саша.

— Нет-нет-нет, — пробормотала Марина.

— Два, — продолжил он, будто не услышал.

— Саша, я серьёзно...

— Три!

Они шагнули одновременно. Мир исчез. Первые секунды не было ничего, ни мыслей, ни слов, ни воздуха. Только резкий рывок в животе, будто что-то вывернулось изнутри, и ветер, хлещущий по лицу. Марина закричала. Нет, не закричала, заорала.

— Блять! — орала она в небо. — Ненавижу тебя! Ненавижу всех! Бориса Владимировича в первую очередь! Ольгу Николаевну туда же! И вообще всех, кто меня когда-то трогал!

Саша хохотал так, что его перехватывало. Он не мог говорить, он просто качался в воздухе, привязанный к Марине, пока та, стряхивала годы напряжения, обиды и злости. Её голос то срывался на визг, то превращался в смех.

— Ты жива? — прокричал он, когда трос начал замедлять их качание.

— Думаю, да! — прорычала она сквозь шум в ушах, волосы на лице и слёзы от ветра. — Но у меня кажется, отвалилось сердце!

— Зато теперь ты точно знаешь, что оно было! — крикнул он в ответ.

Она засмеялась. На несколько минут весь мир сузился до качания в воздухе, хриплого смеха и ощущения, что всё остальное осталось где-то наверху.

Как только их спустили обратно на платформу, Марина стояла, упрямо вцепившись в плечо Саши. Ноги подкашивались, в груди всё ещё дрожало от страха, от адреналина, от того, что она только что выжила после чего-то невозможного.

— Я тебя убью, — прохрипела она. — Как только отдышусь.

Саша, запыхавшийся не меньше, всё ещё смеялся, согнувшись пополам.

— Ты это слышала вообще? — выдавил он. — Как ты про отца закричала! И Диму, я думал, ты сейчас призовёшь его дух и проклянешь навечно!

— Я не прокляла? — хрипло переспросила она. — Вот чёрт… Надо было добавить по имени-отчеству, для точности.

Она выпрямилась, сдёрнула с себя шлем и уставилась на него. Глаза сияли. Щёки пылали. Волосы растрепались, как у безумной. И она была прекрасна, яркая, живая, настоящая.

— Ты хоть представляешь, сколько всего я туда вложила? — Она ткнула пальцем в небо. — Я, между прочим, сейчас избавилась от лет пяти терапии.

— Да ладно? — усмехнулся Саша, — и сколько сеансов я тебе сэкономил?

— О, как минимум двенадцать.

Он подошёл ближе, осторожно положил руки ей на талию, заглянул в глаза.

— Ты не злишься?

— Злюсь, — сказала она честно. — Но не на тебя. На себя, за то, что боялась так долго. Что так долго молчала. Терпела. Пряталась. А теперь вот... прокричала всё в пропасть. И как будто снова могу дышать.

Саша кивнул, скользнув ладонями вверх по её спине, чуть привлёк ближе.

— Я просто хотел, чтобы ты почувствовала себя свободной.

— Ну, спасибо. Теперь я чувствую, что у меня нет позвоночника, — пробурчала она, утыкаясь в его плечо.

— Так и было задумано, — мягко сказал он. — А ещё… ты чертовски громкая, когда злишься. У меня до сих пор в ушах звенит.

— Но ты рядом. И мне хорошо. Даже если мы сейчас упадём и я снова ору.

Саша засмеялся.

— Давай договоримся: следующий терапевтический метод, просто горячий шоколад и плед.

— Согласна. Но ты сначала меня на руках донеси до машины. Я, кажется, больше не умею ходить.

— А вот теперь ты манипулируешь, Марина.

— Конечно. И буду продолжать, — фыркнула она, — потому что я это заслужила.

Он подхватил её, без слов, как будто так и надо, и понёс. А за спиной остался обрыв, крик в небо и чувство, что что-то действительно изменилось.

Дорога обратно была пустынной, уходила лентою между сосен и клёнов. Осень шуршала ветками по крыше машины, где-то вдали перекликались птицы. Саша вёл машину, сосредоточенно поглядывая на трассу, а Марина молчала. Сидела в пол-оборота к нему, кутаясь в его куртку, которую он накинул на неё после прыжка. Внутри всё ещё дрожало — не от страха, а от чувства жизни, которое будто вогнали в неё силой, как разряд.

— Спасибо, — вдруг сказала она. Просто, тихо. — Ты не просто вывез меня на природу.

Он повернул к ней голову, улыбнулся, не отрываясь от дороги.

— Я и сам не ожидал, что так подействует. Но рад, что поехали.

Марина чуть покачала головой, глядя вперёд, как будто проверяя слова на вес.

— Саша.

— М?

— А ты бы… не испугался, если бы я... проявила инициативу?

Он вскинул брови.

— По какому поводу?

Она взглянула на него, взрослым взглядом женщины, которая больше не хочет играть в угадайки.

— По поводу того, чего я хочу. Если прямо сейчас, хочу тебя. Тут.

Он моргнул, чуть замедлив движение.

— Хочешь секса?

— Хочу быть ближе. И да, это тоже. Просто... сейчас.

Несколько секунд он молчал. Машина почти сбавила ход.

— Я не испугаюсь, Марин. Я только проверю, ты точно уверена?

Она кивнула.

— Слишком долго я жила по чужим ожиданиям. Сейчас я делаю то, чего хочу сама.

Как только Саша заглушил двигатель и повернулся к ней, Марина уже расстегнула ремень и подалась ближе. Без слов. Просто села на него, коленями упираясь по бокам его бёдер, обвила руками за шею и накрыла губами. Он не стал тянуть. Поддался сразу. Целоваться с ней было как дышать. Он заскользил руками по её спине, сжал бёдра, притянул ближе. Через плотную ткань джинсов они ощущали всё напряжение, жар, ту силу, с которой их тянуло друг к другу. Свитер сбился выше, когда он потянул за край, и его ладони легли на голую кожу. Она не остановила. Напротив выгнулась, позволяя большему.