Ну да, это определенно поможет.

Работница столовой, пожилая женщина в фартучке, охает и кидается на помощь несчастной машине. Та чуть не падает на нее, но амбал вовремя подхватывает автомат, спасая буфетчицу, как Эдвард Беллу. Уверена, уже завтра в подслушке универа появится по этому поводу мем.

У нас в вузе каждая, даже самая незначительная, мелочь превращается в новость международного масштаба. Поэтому я так и боюсь любого слова на «Т», которое слетает с губ сидящего напротив меня парня.

Весьма красивых губ, кстати. Не особо полных, слегка даже суховатых и местами потрескавшихся. Нижняя чуть больше верхней, и в том, как он ее прикусывает, определенно что-то есть.

Стоп! Он ее прикусывает?

— Воронцов, ты уточняй, пожалуйста, при каких обстоятельствах. А то звучит… весьма интересно.

Если бы у меня был термометр, который мог бы мерить теплоту голоса, ртуть бы в нем сейчас опустилась до самого нижнего деления. А потом, не выдержав, он и вовсе бы треснул и разлетелся на миллион ледяных осколков.

Паша проводит рукой по волосам, взъерошивая каштановые кудри, и бессовестно улыбается.

— Мне теперь каждый раз подробно расписывать, как ты танцевала передо мной практически в одном корсете?

— Нет!

Я хлопаю себя по лбу, заливаясь краской. Краем глаза вижу, что на нас уже с интересом поглядывает компания девчонок за соседним столом. Шоу с онигири закончилось, и они тут же нашли себе новое. Не дай бог француженки!

— Через раз, значит?

Паша продолжает испытывать мое терпение. Он делает глоток кофе, затем опускает стакан на стол и принимается крутить крышку. Такими темпами у меня скоро начнется нервный тик.

— Окей, как только выйдем в коридор, буду каждому второму рассказывать, как классно блестели твои бедра в неоновом свете. Не подскажешь, каким это маслом вас мазали?

— Это глиттер, придурок, — последнее слово я бурчу себе под нос, но Паша все же слышит его и не сдерживает улыбки. — И вообще, ни через раз, ни через два, никому рассказывать не надо! Пожалуйста, — добавляю я мягко, хотя внутри все кипит.

Воронцов отодвигает кофе и тарелку с чизкейком, кладет на стол руки, перекрещивая их между собой. Ворот бордовой рубашки — О, да, он наконец-то ее сменил! — сгибается, приоткрывая ключицы.

Святые шпильки… Моя слабость.

— Ладно, рассказывать не буду…

Я уже собираюсь обрадоваться, но тут он добавляет:

— Но тогда ты согласишься быть моей девушкой.

Что-что⁈

Представляю, как будет смеяться надо мной Вика, когда я ей это расскажу. Долго и громко, с ее любимым победоносным «вуа-ха-ха», похожим на рев титанов, наконец вырвавшихся из недр земли и свергнувших Зевса.

Я снова бросаю взгляд на Пашины ключицы, затем на кудряшки и наконец смотрю в кофейно-карие глаза. Да, он обаятельный. И абсолютно бесцеремонный. С таким не соскучишься. Но проблема с клубом все еще остается проблемой. И еще кое-что…

— А разве у тебя нет девушки?

— Нет.

— Точно?

— Точно-точно.

Воронцов усмехается под моим пристальным взглядом. Он отвечает просто и уверенно, сложно не поверить. Но я все еще прекрасно помню тот диалог в клубе.

— Была бы у меня девушка, разве бы я предложил тебе встречаться?

— Паш, да какое «встречаться»? Ты в своем уме? Я тебя практически не знаю! Какие отношения?

Я всплескиваю руками. Мой стакан с кофе чуть не падает. Я подхватываю его на самом краю и возвращаю на стол. Воронцов еще пару секунд сверлит меня серьезным взглядом, а затем заливается смехом.

— Да расслабься, Марго, — Паша поддевает вилкой кусочек чизкейка, медленно его пережевывает и только после этого объясняет: — Фиктивные. Я с другом поспорил, что уломаю тебя встречаться. Поможешь?

Я оторопело хлопаю ресницами, приходя в себя. А я уж тут надумала!

— Сразу сказать правду нельзя было?

Я снимаю со стакана крышку и отпиваю кофе, успокаиваясь. Он в меру сладкий, судя по запаху, с фисташковым сиропом. Пузырьки густой пенки потрескивают, как дрова в камине. Идеально! Я готова молиться на наше вузовское кафе. В раскрученном Stars, бывшем Starbucks, кофе подают в разы хуже, клянусь!

— Ну, так неинтересно, — Паша пожимает плечами и продолжает разминать вилкой чизкейк. — Я хотел по правилам все сделать, но ты оказалась крепким орешком.

Мне слышится «с крепким орешком», и я прикусываю губу, чтобы не засмеяться.

Интересно, про персик тогда у ресепшена тоже он сказал? Не удивлюсь, если да. То персик, то орешек… Сколько метафор! Сразу видно, мастер своего дела — настоящий филолог. Отлично умеет работать с языком. И просто языком, вероятно, тоже.

Черт, Текила, а ну отставить пошлости!

Смех все же пробивается наружу. Совершенно неженственно я выплевывая кофе обратно в стакан. Вика умерла бы сейчас на месте от испанского стыда. Уже слышу ее голос: «Каблукова, я ушла копать тебе могилу, не благодари. С таким позором — да еще и на первом свидании — тебе не жить.»

— Ты чего? Подавилась?

Паша тянется ко мне, вероятно, собираясь похлопать меня по спине, но я вовремя уворачиваюсь. Ненавижу, когда так делают. Мне никогда это не помогало.

— Все в порядке! — я защищаюсь от него подвернувшейся под руку пластиковой вилкой. — Просто, знаешь, любая адекватная девушка при такой тактике дала бы тебе от ворот поворот. Надо было хотя бы недельку поухаживать, цветы подарить, в кино сводить, поговорить нормально хоть разок. А потом уже штампы собственности друг на друга ставить. Начинать прямо-таки отношения, — я рисую в воздухе круг руками, пытаясь передать всю значимость этого слова. — Но со мной все равно бы не прокатило.

— Особенная, что ли?

Паша издевательски вскидывает брови.

— Да! — я задираю нос, больше стараясь убедить в этом себя. — Я умная, ответственная, в совершенстве знаю английский. У меня красивый цвет волос, большие глаза и еще есть родинка посреди солнечного сплетения. Чем тебе не особенная?

— А у меня сердце справа, и что дальше? — Паша усмехается, затем качает головой. — Вы, девчонки, так плоско мыслите. Никто из вас не особенный, все вы одинаковые. «Мерс» покажи, сразу на шею вешаетесь.

— Попрошу без обобщений! — я злюсь, но где-то на подкорке сознания отмечаю, что слухи про машину, переданные теми переводчицами, правдивы. — И без оскорблений! Если ты думаешь, что для завоевания женского внимания парню достаточно одних лишь денег, ты глубоко ошибаешься.

— Да? А правила вашего клуба говорят об обратном, — Воронцов, не скрываясь, смеется надо мной.

— А ну прекрати! — шиплю я. — Ты обещал ничего не говорить о моей работе.

— Да, если ты согласишься мне помочь.

Помочь ему? После того, как она втоптал в грязь разом всех женщин⁈ Сказал, что нам важны только деньги?

Безусловно, деньги важны. А как он хотел? Это ключ к счастливой жизни. Но заработать их мы и сами можем, не вешаясь никому на шею.

Ух, как же мне хочется сейчас стать Ленским и кинуть этому засранцу перчатку!

— А если не соглашусь, то что? Будешь ходить по универу и кричать на каждом углу, что видел старосту потока в боди? Вот так свершение! Хотя для тебя, может, и свершение. Вряд ли перед тобой когда-либо раздевались дальше.

Паша прыскает и одаривает меня снисходительным взглядом. Затем достает из кармана телефон, пару раз проводит по нему пальцем и разворачивает экраном ко мне.

Неужели интимки бывших показывать будет?

О, так это не фото! Видео даже! Божечки, только не домашнее порно! В «Абсенте» я, конечно, многое повидала, но это не значит, что теперь мои глаза можно насиловать при всяком удобном случае!

Я пытаюсь увернуться, но Воронцов впихивает телефон мне в руки. Я ненароком бросаю взгляд на экран. И тут же узнаю «Абсент». Из-за кальянного дыма, заполняющего зал, картинка кажется нечеткой. Тем не менеее в темноте танцпола, расцвеченного неоновыми лучами, отчетливо видно высокую стройную блондинку в ярко-розовом костюме. Одной рукой она обхватывает пилон, другой — грациозно проводит по бедрам. Затем наклоняется ближе к камере — судя по ракурсу, она стояла на столе — и плавно заводит руку за голову. Маска с перьями слетает с лица.