— Какой еще ночи? — слышу я удивленный голос в дверях. За ним следует цокот туфель и деловитое покашливание.
В коридорчик проходит Вика Королева, моя лучшая подруга.
Вот подстава!
Если появились переводчицы, можно было догадаться, что скоро придет и она. Вика почти все перерывы проводит с ними в туалете, покуривая ашку и обсуждая всех и вся. Будь у меня больше свободного времени и меньше бланков отчетности, которые ежедневно нужно доставлять в деканат, я бы тоже к ним заглядывала. Люблю подобные крыс-советы. Пять минут болтовни, а эмоций как от прочтения хорошей подростковой драмы. У француженок-переводчиц всегда есть чем поделиться — Вика мне потом все эти новости передает — и я не вижу в этом ничего плохого. Интерес к чужой жизни — это нормально. Мы ведь следим за блогерами в соцсетях, а потом обсуждаем их с друзьями или просто с незнакомыми людьми в комментариях. И это почему-то никто не называет «перемыванием косточек». В общем, сплетни я люблю.
Но только если они не обо мне.
А судя по виду Вики именно их сейчас она и хочет узнать. Ее густые брови сдвинуты, в глазах горит неподдельный интерес, я бы даже сказала маниакальный. В руках она сжимает голубую сумку из бусин. В нее толком ничего не влезает, поэтому ноутбук со всеми конспектами и учебниками из нас двоих ношу только я. «Красота требует жертв», — пожимает на это плечами Вика. Мне очень хочется спросить, почему именно моих жертв, но я сдерживаюсь. Все равно это ничего не изменит. Королева чрезвычайно падкая на тренды, на грани болезни.
— Марго-о-о, какой ночи?
Вика кладет мне руки на плечи. Ногти настойчиво впиваются в кожу. Темные волнистые волосы будто шевелятся от нетерпения. Ни дать ни взять Великий инквизитор в женском обличии!
— Какой ночи? — я невинно хлопаю ресницами.
Краем уха слышу, что политологи уже оставили в покое выборы и перешли на обсуждение «санитарных проблем Черноморского побережья». Невольно вспоминаю, как мы с семьей ездили в Сочи. Мне было десять лет, уже не ребенок, но еще и не подросток. Папа тогда решил этим воспользоваться и сэкономить — взять номер с двуспальной кроватью. Всю неделю я ворочалась на стыке матрасов. Зато от гостиницы до моря было недалеко — так мы думали вначале. На деле же дорога туда и обратно занимала час. Ненавистный час, каждый день превращавшийся в два из-за маминого желания за этот отпуск впитать в себя витамина D на всю оставшуюся жизнь. Единственное, что меня радовало в той поездке — прибрежное кафе, из которого по утрам шел манящий аромат шоколадных вафель. Как-то раз я попросила папу купить мне эти вафли, но он почему-то решил, что чурчхелу с подноса одного особенно разговорчивого кавказца я хочу больше. По количеству прилипших к ней мошек и песка можно было бы догадаться, что сделана она была там же, на пляже. Для приличия стоило хотя бы помыть ее в море. Но я этого не сделала. И потом мучилась с животом еще два дня.
— Сочи… Я сказала Сочи, а не ночи, Вик.
Я высвобождаюсь из ее хватки и киваю в сторону Паши.
— Воронцову надо сделать реферат про… диалекты народов Черноморского побережья.
— Это по какому предмету?
Вика бросает на меня недоверчивый взгляд. Глаза превращаются в черные щелки.
— Это дополнительное задание по фонетике. Нелли Олеговна дала шанс нашему прогульщику получить зачет.
Я хлопаю Пашу по плечу. Чуть сильнее, чем следует, чтобы он и не подумал вставить свои пять копеек. Между прочим, по фонетике у Воронцова действительно много пропусков. Как и по всем остальным дисциплинам. Преподаватели то и дело спрашивают у меня причины его отсутствия, но я лишь развожу руками и мило улыбаюсь. Иногда еще добавляю, что он, скорее всего, «черпает знания в домашних условиях».
Кошусь на Пашину мятую рубашку. Сегодня Воронцов, похоже, тоже усердно занимался… кхм, познанием**. Вопрос только, в чьих «домашних условиях».
— Про реферат я тебе сказала. Все, миссия выполнена!
Я убираю руку с плеча Паши и думаю уже ретироваться, но тот усмехается.
— Ага, реферат! Больше тебя ничего не интересует, Те…
Я вонзаю в Воронцова убийственный взгляд. Чуть заметно киваю в сторону невовремя оказавшейся рядом свидетельницы. Хоть Вика и моя лучшая подруга, про работу в клубе она не знает. И знать не должна. Ей я говорю, что на самостоятельную жизнь в столице зарабатываю репетиторством по английскому.
— Марго, — исправляется Паша. В карих глазах вспыхивают искорки, которые, уверена, ни к чему хорошему не приведут. Вот так, мне кажется, и смотрел Парис на пятку Ахиллеса.
Вика переводит внимательный взгляд с меня, на Пашу и обратно. Затем складывает руки на груди, и я понимаю: где-то я прокололась.
— Да что здесь происходит? Вы что, спите вместе⁈
— Нет! — отвечаем мы с Воронцовым в один голос.
— Точно спите.
С видом, будто ей теперь весь мир понятен, Вика лезет в сумочку, достает оттуда жвачку и принимается вальяжно ею чавкать.
— Божечки, нет, тут просто возник один вопрос…
Я размахиваю руками, пытаясь вытащить из воздуха оправдание. Заодно незаметно тыкаю Пашу в бок. Давай, Воронцов, подыграй мне! Ты же не хочешь, чтобы весь вуз думал, что я твоя девушка? Ведь если так будет считать Вика, это скоро станет общеизвестным фактом. И что скажет на это твоя настоящая девушка?
— Вопрос с…
— С теорией коммуникации. У Марго. Она все не может разобраться с последней темой.
Воронцов опускает взгляд на экран телефона. Хочет спрятать глаза, чтобы ложь прозвучала правдоподобнее? Фух, не все еще потеряно!
— Там было что-то про двойников, кажется, или двойственность, точно не помню.
Конечно, не помнит. На этой потоковой лекции он мирно посапывал на последней парте.
— Двойственность природы языка по Якобсону, — я закатываю глаза.
— Да, она самая, — Паша щелкает пальцами, отрываясь от телефона. — Как ты и просила, объясню тебе ее завтра. А ты поможешь мне. Идет?
Я оторопело смотрю на Пашу. Я его просила, значит? Я, победительница регионального этапа Всероссийской олимпиады по русскому языку в 11 классе и двукратный призер заключительного этапа в 10 и 11 классах, студентка, закрывшая все предметы 1 курса на отлично, просила помочь с какой-то теорией коммуникации? Какая наглость!
И еще я взамен что-то должна сделать. Ультиматумы мне тут ставит! Что он от меня хочет, интересно? Ему ведь явно не фонетика нужна. Не понимаю. Только догадываюсь…
Но мне в любом случае придется заключить с Воронцовым сделку. Под угрозой моя идеальная, кристаллически чистая репутация в вузе. Что бы он ни задумал, это все же лучше раскрытия моего секрета.
— Ладно.
Поджимаю губы и добавляю, чтобы Вика ничего не заподозрила:
— Я поговорю с Нелли Олеговной по поводу твоего зачета.
— Отлично!
Паша довольно улыбается. Затем протягивает мне телефон с открытой вкладкой Telegram.
— Дай свой номер. Спишемся потом. Скажешь, что Нелли Олеговна ответила.
А номер мой ему зачем? Будет звонить в 3 часа ночи и дышать в трубку? Или просто отправлять мне сообщения с угрозами? «Если сейчас же не сделаешь за меня домашку по языкознанию, расскажу всем про клуб!» Так, что ли?
Я бы сделала, кстати. Сию же секунду.
Номер я все-таки оставляю. Попутно замечаю, что у Воронцова последняя модель айфона. А папа мне еще говорил, что на филологии в педагогическом обеспеченных парней не будет. Как и любых нормальных.
— Завтра на перерыве встречаемся в кафе на первом этаже. Прочитаю тебе лекцию.
Паша подмигивает мне и направляется к лестнице.
Рано ты в преподы, Воронцов, записался. Такими темпами ты и вуз не окончишь — отчислят.
Стоп! А почему это он идет вниз? К выходу⁈ У нас еще одна пара по спецфилологии!
Точно отчислят.
Хочу было догнать Воронцова и на правах старосты вернуть его в ряды страдальцев, но Вика не дает мне этого сделать. Она встает у меня на пути, опять хватает за плечи и принимается неистово трясти. Со стороны я сейчас наверняка выгляжу как игрушечная собачка на торпеде машины.
