— Что именно мы будем делать?

Хаталь закончил с последней чашей и выпрямился. Сегодня на нём были не привычные преподавательские одежды, а свободная белая рубашка и тёмные брюки. Волосы, обычно собранные в хвост, свободно падали на плечи.

— Ритуал огненного очищения, — сказал он, садясь напротив меня внутри диаграммы. — Очень старая практика, почти забытая. Мне пришлось собирать информацию по крупицам.

— Звучит опасно, — заметила я, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно.

— Потому что так и есть, — Хаталь смотрел на меня прямо и серьёзно. — Метка связана с твоей памятью и эмоциями. Снимая её, мы можем высвободить всё, что она блокировала — воспоминания, чувства, магический потенциал. Это может быть… интенсивно.

Я глубоко вдохнула.

А что мне оставалось спрашивается. Только снова и снова идти на риск и оправдывать, оправдывать звание «безумной Наджелайна», или «безбашенной Наджелайна», смотря кто говорил о нас.

— Я готова.

Он протянул руку и аккуратно убрал прядь волос с моего лица, на мгновение задержав пальцы возле шрама. От этого простого жеста по телу пробежала волна тепла.

— Рен, есть кое-что, что ты должна знать до того, как мы начнём, — его голос стал тише. — Этот ритуал требует… эмоциональной связи. Чем сильнее связь между проводником и субъектом, тем эффективнее процесс.

Я непонимающе нахмурилась.

— Эмоциональной связи?

— Доверия, — пояснил он. — Открытости. И… — он на мгновение запнулся, — эмоциональной близости.

— О, — только и смогла произнести я.

— Если ты хочешь выбрать другого проводника… — начал он, но я покачала головой.

— Нет. Я хочу, чтобы это был ты, — слова вырвались прежде, чем я успела их обдумать, но они были правдивыми. — Только ты.

И несмотря на то, что это было более чем логично — умелый мастер, еще чуть, и магистр, это Хаталь, да. Но он же — мой мужчина. Я осознала это с такой неотвратимостью, с такой силой, что стало вдруг совершенно все равно, что дальше, что впереди — некроманты, закон, что угодно. Главное, чтобы он вот так смотрел и просил эмоциональной связи, которая сейчас куда толще любого каната. Что-то промелькнуло в его глазах — облегчение? Благодарность? Он коротко кивнул.

— Тогда начнём.

Хаталь поднял руку, и по его безмолвной команде пламя свечей взметнулось вверх, становясь ярче. Он произнёс короткое заклинание, и содержимое чаш одновременно вспыхнуло — каждая своим цветом. Красное, синее, зелёное и фиолетовое пламя поднялось столбами к потолку, а затем изогнулось, направляясь к центру диаграммы, где мы сидели.

— Дай мне руки, — тихо сказал Хаталь.

Я протянула ладони, и он бережно взял их в свои. Его кожа была горячей, почти обжигающей — как у всех, кто творит огонь, но прикосновение не причиняло боли. Наоборот, тепло разливалось от моих рук по всему телу, наполняя меня странной, томительной силой.

— Закрой глаза, — продолжил он. — Дыши глубоко и ровно. Сосредоточься на своём шраме, представь его как дверь, запертую на множество замков.

Я послушно закрыла глаза и начала дышать, как он сказал. В темноте под веками я увидела свой шрам — тонкую серебристую линию, светящуюся слабым, призрачным светом. И действительно, он был похож на дверь — запечатанную, закрытую, но при этом едва заметно вибрирующую, словно что-то за ней пыталось вырваться наружу.

— Теперь слушай мой голос, — голос Хаталя, казалось, звучал отовсюду, обволакивая меня. — Я буду направлять тебя. Что бы ни случилось, что бы ты ни увидела — помни, что я рядом. Я не отпущу тебя.

Его пальцы крепче сжали мои, и я почувствовала, как между нами устанавливается связь — тонкая, словно паутинка, но с каждым вдохом становящаяся всё прочнее. Это было похоже на магический резонанс, о котором мы читали в учебниках — когда две стихии соприкасаются и усиливают друг друга.

Хаталь начал тихо напевать на древнем языке — слова были незнакомыми, но каким-то образом я понимала их суть. Это был призыв к огню — не разрушительному, но очищающему, способному сжечь иллюзии и ложь, оставив лишь истину.

С каждым словом заклинания цветные огни вокруг нас становились ярче, а воздух в зале — горячее. Я чувствовала, как медальон на моей шее нагревается, словно впитывая эту энергию. Шрам на виске начал пульсировать, сначала слабо, затем всё сильнее, пока боль не стала почти невыносимой. Но я не размыкала рук, не открывала глаз, полностью доверившись Хаталю и ритуалу. Затем что-то изменилось. Боль внезапно прекратилась, сменившись странным ощущением расширения — словно стены моего сознания раздвигались, открывая пространства, которые раньше были скрыты. И в этих пространствах начали проявляться образы, фрагменты, осколки воспоминаний…

Я в своей комнате. Поздно. Лунный свет полосами ложится на пол через жалюзи. Я сижу за столом, книги разложены передо мной — готовлюсь к экзаменам. Глаза слипаются от усталости. Решаю прилечь «буквально на минутку»…

Просыпаюсь от странного ощущения. В комнате кто-то есть. Тень у окна. Пытаюсь встать, но тело не слушается — словно налитое свинцом. «Кто здесь?» — спрашиваю, но голос звучит глухо, еле слышно.

Тень поворачивается. Лицо скрыто капюшоном, но глаза… глаза видны ясно. Светлые, почти бесцветные, с вертикальными зрачками, как у змеи. Не человеческие глаза.

«Наконец-то,» — произносит фигура, и я узнаю голос. Женский, знакомый. «Сколько лет я ждала этого момента.»

Фигура приближается, в руке что-то блестит — тонкий серебряный стилет с чёрной рукоятью. «Наджелайна думает, что они выше всех, неприкосновенны. Но мы знаем правду, не так ли? Мы знаем, что их огненная магия — всего лишь инструмент, который можно… перенаправить.»

Она наклоняется надо мной, и капюшон соскальзывает. Я вижу её лицо, и неверие сковывает меня сильнее, чем магический паралич. Смертея. Моя преподавательница истории магии.

«Не беспокойся, девочка,» — говорит она, проводя стилетом по моей щеке, не прорезая кожу, но оставляя ощущение ледяного холода. «Ты не умрёшь. По крайней мере, не сегодня. Ты слишком ценна.»

Стилет поднимается к моему виску. «Маленькая метка, и твоя магия станет нашим ключом. Маленькая печать, и ты станешь нашими глазами, нашими ушами. Маленький шрам, и ты станешь нашей дверью в мир, где мы станем богами.»

Боль пронзает висок, острая, невыносимая. Я кричу, но из горла вырывается лишь слабый хрип. Чувствую, как что-то холодное проникает в меня через рану — не физическое, но магическое, чужеродное. Тёмная энергия распространяется от виска по всему телу, замораживая, сковывая.

«Отмечена,» — произносит Смертея, и её глаза вспыхивают зелёным огнём. «Теперь начнём ритуал призыва. Твоя огненная сила станет катализатором, который разбудит наших древних мастеров.»

Она начинает напевать на странном языке, который звучит как шипение змей. С каждым словом я чувствую, как что-то внутри меня откликается — но не моя магия, а та тёмная сущность, которую она поместила в меня через метку.

И вдруг — неожиданный звук. Стук в дверь.

«Рен? Ты ещё не спишь?» — голос моей соседки.

Смертея замирает, её заклинание обрывается. На лице мелькает гнев и… страх? «Помешали,» — шипит она.

«Но это ничего не меняет. Семя посеяно.»

Она быстро достаёт из складок одежды маленький флакон с тёмной жидкостью и выплескивает его содержимое на пол вокруг меня.

«Малое утешение, но хоть какой-то результат сегодня будет,» — бормочет она.

Щелчок пальцами, и жидкость вспыхивает. Но это не обычный огонь — он чёрный по краям, с неестественно яркой сердцевиной. И он не распространяется естественным образом — он движется целенаправленно, окружая меня, словно живое существо.

«Прощай, Ренелин,» — Смертея отступает к окну. «Скоро увидимся… в ином качестве.»

Дверь в комнату распахивается — соседка почувствовала неладное. Смертея произносит короткое заклинание и буквально растворяется в воздухе, оставляя после себя лишь слабый запах серы.