— Дома, — улыбается, — позвать? Или ты все же войдешь?

— Позовите пожалуйста, если вам не трудно. — прошу я.

— Не трудно, — кивает и уходит.

Хожу из стороны в сторону, мотаю руками. В голове прокручиваю речь. Но вот он появляется в дверях и все слова вылетаю из моей головы. Он высокий и крепкий мужчина, почти занимает весь проем, может быть именно этот факт дает мне ощущение защиты и безопасности.

— Привет, — произношу неуверенно.

— Привет, — спускается с крыльца и обувает кроссовки, — ты хотела меня видеть? — подходит ближе. На нем спортивные штаны и майка, у него очень красивое тело, я оценила на пруду.

— Да, мы можем поговорить?

— Конечно, — кивает, — пойдем за дом, там беседка.

Идем в том направлении, он впереди, я сзади. Меня даже и не видно из-за него. Садимся напротив друг друга. Он откидывается на скамейке, я сижу с идеально ровно спиной.

— Вань, — во рту сухо от волнения, он молчит, смотрит на меня, — по поводу нашего разговора на пруду.

— А что его обсуждать? Мы вроде все сказали друг другу. — достает пачку сигарет и закуривает. А я сижу с открытым ртом. Не думала, что он курит. Не думала, что это будет так сексуально.

— Я готова попробовать, — опускаю взгляд, — и открыться тоже, но я боюсь.

— Я тоже, Мира, — выдыхает густой дым, — я тоже.

Иван

Молчит, лишь глаза бегают. Растеряла всю решительность?

— Так что? — подталкиваю её.

— Ты хочешь всего и сразу, — усмехается она, опускает взгляд на ладони. Делаю тоже самое, вижу, как дрожат её руки. Боится? Или волнуется?

— Я такой, — киваю. — И если ты решила продолжить, то свыкайся с этим. А еще я мнительный, честный, вспыльчивый, но… отходчивый. И сегодня я вспылил, — тушу сигарету и закидываю мятную конфету в рот. — Я ведь в тебя с пол-оборота, — усмехаюсь, — а тебе не мил.

— Вань, — двигается чуть ближе ко мне, — ты не прав.

— В чем же? — скрещиваю руки на груди.

— Что не «мил» мне, — вскидывается.

— М-м-м, тогда иди ко мне.

— Что? — пугается.

— Ближе сядь, — смеюсь, — не съем я тебя.

Пересаживается рядом со мной, бедром чувствую её тепло. Так хочется обнять, почувствовать запах кожи. Аж руки зачесались, тру ладони друг об друга.

— Рассказывай, — опираюсь локтями на колени.

— Только не перебивай, — громко сглатывает. Киваю.

— Моё полное имя Лаврентьева Мирослава Вячеславовна, родилась пятнадцатого августа девяносто четвертого, высшее образование, обожаю… обожала рисовать, — улыбается, — моя страсть к живописи и сделала меня такой. — вытирает ладошки об джинсы, видимо от волнения потеют руки. — Однажды, я рисовала в парке, в Питере, я оттуда. И со мной познакомился парень. Я была наивна, ведь обычно парни считали меня блаженной, не нормальной, — сжимаю кулаки, каждому бы зубы выбил, но молчу. — И поэтому было в новинку общение так скажем «с интересом». — вздыхает. — Он ухаживал за мной, дарил цветы. Я влюбилась, наверно. Хотя сейчас думаю, что просто сильно увлеклась.

— Дальше, — после минутного молчания прошу.

— А дальше, он начал приставать, — голос задрожал, — а я…я не хотела. Я с детства считала, что у меня будет один мужчина на всю жизнь и…

— Берегла себя для мужа?

— Ну да, — сажусь в полубоком, чтобы видеть её эмоции. — А он, он был очень настойчив, агрессивен. И в один из таких моментов ударил… Я убежала тогда, сообщила родителям, но… он их подкупил, заявил, что я его невеста и скоро мы поженимся, они о таком зяте и мечтать не могли. — морщится.

— О каком таком? Он богат и влиятелен?

— Его отец, — кивает, — ну и он соответственно. Когда он ударил меня второй раз и пытался, пытался…

— Я понял, — перебиваю её.

— Я пошла в полицию, написала заявление. Ваня, — неосознанно хватает меня за руку, пытаясь доказать, что так и было, глупая, я итак вижу, что ты не врешь, — я честно хотела, чтобы он отстал от меня и моей семьи. Я его очень боюсь, — вижу её слезы. Но я должен услышать рассказ до конца, если обниму она еще больше разрыдается. — Но, что может молодая девушка против системы. Как только увидели на кого я написала заявление сразу же порвали его, а меня вытурили.

Вот суки, ну я найду то отделение, не переживай девочка.

— Я пошла домой и снова просила защиты у отца, но он наорал, ударил и запер в спальне. Кричал, что он растил нас столько лет и теперь мы ему должны. И если я сама не готова «рогатку» раздвигать, то он вполне может помочь в этом. — слышу скрип своих зубов. Старый утырок, он тоже ответит. — В итоге мне хотела помочь моя сестра, Агата. Но у нас не получилось сбежать. Люди того мол…

— Имя, Мира! — злюсь, почему она прикрывает его.

— Алексей.

— Полностью.

— Сокольников Алексей Андреевич.

— Понял, — депутатов все знают, тем более в оргструктуре.

— В общем, нас поймали и отвезли к нему на дачу. Я не знаю, что было с Агатой, мы не обсуждали тот день до сих пор. Но насколько я знаю, она не пострадала.

— А ты? — голос хрипит.

— А я, — убирает руку, — пострадала.

— Конкретней. Мира, пойми, я должен все знать. Если мы хотим что-то построить…

— А мы хотим? Разве для тебя это не маленький романчик? Такой мужчина не может быть один, вдруг тебя там девушка ждет, или жена…

— Никто меня не ждет. Кроме работы и пустой квартиры. И для меня это не мимолетное увлечение. Я как тебя увидел, еще тогда вдали на огороде, сразу въехал по самое не хочу! Таскаюсь за тобой как щенок на привязи, а ты мне про мимолетность? — сам не замечаю, как повышаю голос.

— Вань, — как же нежно звучит моё имя из её уст, — поцелуй меня. А потом я расскажу, а то вдруг после рассказа не захочешь.

Вот, дурочка! Сам злюсь, но поворачиваюсь к ней полностью. Кладу руку на правую щечку и глажу бархат под пальцами. Смотрю как плывут её глаза, как она трется о мою руку словно кошка, которой не хватает ласки.

Приближаю лицо.

— Давай сама, — шепчу.

Она немного теряется, но после пяти секунд раздумий поддается вперед и целует. Легко, совсем невинно. Сдерживаю себя, а самому всосать её хочется. Нежно ведет губами по моим губам, слегка касается языком.‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ты вкусный, — шепчет прямо в губы. И меня срывает. Притягиваю её за затылок еще ближе. Впиваюсь в губы. Язык тут же ныряет в долгожданное тепло. Вот она точно вкусная, как клубничное мороженное. Терзаю её губы, и она отвечает с не меньшим пылом.

Пересаживаю её на колени, глажу по спине, не разрывая поцелуя. Только когда уже не хватает воздуха отрываемся, соприкасаясь лбами тяжело дышим. И тут вдруг она начинает смеяться. Так красиво и заливисто. Раньше мне доставалась лишь легкая улыбка, а тут смех и такой искренний.

— Я что так плохо целуюсь? — смеюсь в ответ.

— Нет, — обнимает за шею поглаживая волоски на затылке. — Я просто рада, что смогла.

— Расскажи мне.

— Думаю, что ты уже итак все понял, — сразу тушуется и пытается убрать руки. Не позволяю, перекидываю одну её ногу через себя и притягиваю еще ближе.

— И все же.

— Он изнасиловал меня, — её снова трясет, глажу её руки пытаясь успокоить. — Как оказалось, это продолжалось в течении трех дней. Но я так часто проваливалась в небытие, что даже толком не помню ничего. Только боль во всем теле.

— Тихо-тихо, — обнимаю её, утыкается мне в шею и ревет навзрыд. — Тише, малышка, больше тебя никто не обидит. — укачиваю её как младенца. Когда всхлипы стихают решаюсь продолжить. — Ты подала на него? Побои снимала?

— Нет, когда я очнулась, он валялся на полу без сознания. Как я позже узнала, ему надоело играться с «тряпичной куклой» и он решил сделать тоже самое с моей сестрой. Но она как-то удачно толкнула его, и он отрубился. Это и спасло нас. Я бежала голая по лесу, истекая кровью и в какой-то момент силы меня покинули. — вытирает щеки от слез. — Меня грибники нашли, думали я мертвая. Вызвали полицию, а те… — вздыхает, — видимо, я была не первой. Они уже знали, что делать. Отвезли меня в какую-то клинику. Около месяца меня там лечили, а потом отправили в дурдом. — смотрит на мою реакцию. Но я держу лицо. — А для всех я умерла. Только благодаря Марку и Агате я сейчас здесь он нашел меня, помог встать на ноги… — хм, надо поблагодарить того бугая.