— Я… Я в Москве, на данный момент. Дело в том, что я начала встречаться с мужчиной…

— Хорошо. — прям вижу, как она одобрительно кивает. — Опиши его.

— Он высокий, красивый и невероятно мужественный.

— То есть он не подходит под твое «общепринятое» описание мужского пола?

Вспоминаю наш разговор четыре месяца назад. Когда Елена Дмитриевна попросила меня описать тремя словами, каким на тот момент я вижу мужской пол. И я ответила: «Сильные, похотливые, злые».

— Абсолютно, — смеюсь. — Знаете, мне даже кажется, что я влюблена.

— Влюбленность самое прекрасное чувство, Мира. Но при этом и самое коварное.

— Почему? — шепчу.

— Мы, женщины, часто теряем голову из-за любви, и забываем, что только глаза покажут нам истинную суть.

Дальше мы говорим о проблемах, мучивших меня ранее. Таких как бессонница, беспричинный страх, уход в себя.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Поговорив с Еленой Дмитриевной снова ощущаю себя легко. Все-таки человеку нужно выговариваться. У обычных людей для этого есть подруги, для таких как я — психолог.

Смотрю на часы прошло уже три часа, а Вани все нет. За это время, я успела запечь курицу с овощами и испечь шарлотку к чаю. И сейчас бесцельно расхаживала взад-вперед по квартире.

Все пледы и подушки я все же собрала и забила ими шкаф в той комнате, в которой я спала. Видимо там никто не жил, поэтому в шкафу были лишь коробки от техники и обуви.

Спустя еще час, решаю включить телевизор. Не смотрела его около двух с половиной лет, даже диковатой себя чувствую. Щелкаю каналы, мелькают разные незнакомые лица и передачи. Жизнь течет, только я остаюсь на месте.

Подпрыгиваю с дивана с щелчком замка. Несусь в коридор. Вижу Ванину спину, он закрывает входную дверь. В руках у него букет цветов, и становится так тепло. Будто весь мир снова окрасился в краски.

Разглядываю букет и очень радует, что помимо стандартных розовых роз в букете присутствуют мои любимые цветы — альстромерия и эустома. Даже не представляю, как он угадал.

Поднимаю глаза от чудесных цветов и застываю. У Вани такой вид, будто он с похорон вернулся. Осматривает меня с ног до головы с особой тщательностью, словно под микроскопом. От этого взгляда и в жар кидает, и холодок по коже.

— Вань?

— Иди ко мне, — разводит руки, приглашая в свои объятья.

Сразу же прижимаюсь к нему. Он тут же сжимает меня, сильнее обычного. Я бы даже сказала очень сильно, но не подаю вида, чувствую, что именно это ему сейчас нужно. Ощущаю, как его потряхивает, но не меняю положения.

— Ваня, — спустя минут пять решаюсь на разговор, — все в порядке?

— Когда ты вот так в моих объятьях все лучше некуда, малышка. Только обнимай меня так же и я положу весь мир к твоим ногам.

Это такое признание в чувствах?!

Иван

— Рассказывай, — сразу перехожу к сути нашей встречи. Пашка даже опешил.

Мы встретили в кафе недалеко от его дома. У него сегодня выходной.

— Сам посмотри, — разворачивает ко мне папку. Открыв её хочется закрыть обратно, но я заставляю себя вглядываться в строки.

Сначала идет биография Сокольникова Алексея, родился, учился и тому подобная муть. После информация о первой жертве.

Склонности к насилию у парня появились еще в пятнадцать лет. Тогда он напал на одноклассницу, но видимо в силу возраста и хилости у него ничего не вышло. Уже тогда его отец был в думе и конечно же сынок был отмазан.

Вторая девушка была уже в ВУЗе, там все закончилось плачевно. Девушка не смогла пережить всего, что с ней произошло и наложила на себя руки. Он пытал её один день, но это были именно пытки. Разными предметами и в разные места. А ей было только восемнадцать…

Третьей девушке было двадцать лет. Он подцепил её в клубе. Та сама была слаба на передок и поэтому можно сказать добровольно пошла на все. Но потом почему-то передумала и подала на Сокольникова заявление. Но как обычно дальше это заявление не пошло. Девчонке заплатили, и она довольная таким исходом дел свалила в неведомые дали.

Мира была четвертой…

Читая её дело меня трясло. Нога ходила ходуном, а руки жили своей жизнью. Если бы это существо сейчас было рядом, клянусь я бы резал его тупой вилкой, на маленькие тоненькие кусочки.

Три дня…

Три дня он насиловал её. По результатам экспертизы повреждено было только влагалище. Ни анальное отверстие, ни оральное он не задействовал. Как и инородных предметов. Судя по его психотипу, ему нравится доставлять боль и видеть муки. Предыдущие девушки, кроме первой, не были девственны и возможно, поэтому он изощрялся. Мира же сама по себе очень нежная и ранимая, да еще и была девственницей.

Закрываю папку, выдыхаю. Будто и не дышал все это время. Глаза режет, чтобы ненароком не пошли слезы, поднимаю взгляд вверх.

Пашка внимательно следит за мной и конечно давно прочел мои мысли.

— Последняя?

Киваю, ком в горле такой, что не могу сказать и слова.

— Что думаешь делать?

Пожимаю плечами.

— Не глупи, — поддается вперед. — Сам сядешь и девчонку подставишь. Её же тут же грохнут.

— Я по-твоему тупой? — выходит с хрипом. — Я прекрасно знаю, как это работает. Но и ты пойми, что у нас работает закон джунглей. Побеждает сильнейший. А ты прекрасно знаешь, что я не из слабаков.

— Вань…

— Я к Бороде. — резко встаю и хватаю папку.

— Стой, — кидает купюру за нетронутый кофе на стол и бежит за мной. — Стой, говорю, — на улице хватает за плечо и разворачивает к себе. — Ты не можешь показать ему это, — кивает на папку, — ты же знаешь, что, то как были добыты эти сведения не совсем законно.

— То есть совсем незаконно. Я знаю, Паш. Не переживай, ты не засветишься. — запрыгиваю в машину и жму на газ.

Одно из моих самых главных недостатков это агрессивная езда. Даже выговор на работе получал. Но сейчас мне плевать на все. Я как бык с ярко налитыми красным глазами, вижу цель и несусь к ней.

Залетаю в отдел и прямиком к Бороде. Не здороваюсь, толкаюсь.

Влетаю в кабинет под крики секретарши.

— Бесидский! Какого рожна???!!! — орет полковник.

— Я по делу, — кидаю папку красному как помидор начальнику. — Ознакомьтесь.

Борода пыхтит, но папку все же открывает. Читает, доходит до графы «отец», сглатывает и резко смотрит мне в глаза. Киваю, показывая рукой продолжать.

У него уходит на прочтение минут пятнадцать. Не мои час двадцать. Но он читает просто дело, без эмоций, а я переносил всю боль дорогого мне человека на себя.

— И?

— Я хочу взять Сокольникова в разработку.

— Какого черта, Иван? — вскакивает и ударяет ладонью по столу. Делаю покер-фейс, пусть орет, без разрешения на разработку этого уёбка я отсюда не уйду.

— Евгений Михайлович, мне нужно Ваше разрешение.

— Тебе мало было год назад? Еще захотелось? Да поострее?

— Я все еще жду Вашего разрешения.

— Да ты слышишь меня?! Какая тебе разница, как развлекается этот молодой пацан?

— Огромная, — на фоне его криков я говорю чуть ли не шепотом.

— Просвети же меня!

— Вот представьте, Евгений Михайлович, — начинаю я, откинувшись на кресле, — растет у Вас дочка, и тут вдруг какой-то не уравновешенный одноклассник решает, что с ней можно сделать все что ему захочется? Напасть по пути домой, например, и пытаться засунуть в неё пальцы. Или при учебе в университете, однокурсник напоит её чем-нибудь запрещенным и трахнет членом, бутылкой или даже битой? А вот еще пример, он будет усердно драть Вашу умницу дочку, пока она будет валяться трое суток на его ледяном полу, истекая кровью! Так какая из ситуаций Вам предпочтительнее?‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Какая? — уже спокойнее произносит он.