— Он пытался склонить меня к сексу с ним.

— Вы сопротивлялись?

— Протестую, — резко орет адвокат и я вздрагиваю, — домогательство и принуждение — это разные вещи.

— Протест принят, — говорит судья.

— Хорошо, — выдыхает прокурор, — что Вы предпринимали, когда начались домогательства?

— Сначала я мягко отказывала, затем, когда Алексей приступал к грубым действиям, — подбираю слова, — пыталась оттолкнуть его, сбежать.

— Вам удавалось?

— Порой моё поведение злило его, и он бил меня.

— Бил? Вы обращались с заявлением в полицию?

— Да. Я дважды писала заявления…

— И это правда, Ваша честь, — прокурор идет к своему столу и кладет перед судьёй листы А4.

— Протестую, — опять вскакивает адвокат, — эти "доказательства" не прошли экспертизу, может быть истец написал это под диктовку только накануне?

— Ваша честь, — полностью игнорируя слова адвоката, продолжает прокурор, — Вам представлены три документа: два заявления Лаврентьевой и третий это заключение экспертов, которые подтверждают давность надписей, а также что писала их действительно Мирослава Вячеславовна.

Адвокат пыхтит, и садится на место.

Судья тщательно изучает предоставленные ей документы. Показывает своим помощникам и кивает.

— Документы приобщены к делу. — ударяет молоточком судья.

— Итак, — победно улыбается прокурор, — Вы обращались в полицию, но?

— Благодаря связям и авторитету, дела не были заведены.

— Протестую, — да что ж такое, — это голословное обвинение…

— Ваша честь, — опять обрывает прокурор, — вот материалы, которые подтверждают слова истца.

Суд опять погружается в изучение документов, но там довольно увесистая папка, поэтому суд переносит заседание на послезавтра.

Уходя с трибуны бросаю взгляд в сторону Леши, вижу, как он зол.

— Моя умница! — целует меня Ваня.

Мы едем домой, я долго отмокаю в ванне. Закрыв глаза пытаюсь выкинуть все из головы. Но перед глазами так и стоит злой взгляд, направленный в мою сторону.

Следующие две ночи я плохо сплю, мне снится, что я не справилась, что Лешу отпускают и я снова в том подвале…

— Встать, суд идет.

Меня снова приглашают за трибуну.

— Суд изучил предоставленные материалы, и приобщает их к делу, — удар молотком. Закрываю глаза, благодарю бога.

— Итак, — лицо прокурора чуть ли по швам не трещит от радости, — мы выяснили почему Вам не помогли. Что же Вы предприняли дальше?

— Я попыталась сбежать. Но у меня не вышло, — сглатываю, погружаясь в воспоминания, — нас поймали.

— Нас?

— Да, со мной была младшая сестра.

— И это также подтверждается материалами дела, — прокурор называет цифры, судья и адвокат листают, шурша страницами.

— Что дальше?

— Нас поймали, — повторяю, — и увезли в загородным дом Сокольниковых. Там уже был Алексей, мне показалось, что он был не в себе.

— Это как?

— Он был очень агрессивен, но при этом смеялся. — поясняю я.

— Понятно, — кивает, — что с Вами произошло в этом доме?

— Алексей насиловал и избивал меня в течении трех дней, — смотрю прямо на судью, — также он пытался изнасиловать мою сестру…

— Протестую, это голословные обвинения, сестру потерпевшей не допрашивали! — адвокат уже психует.

— А что мешает нам, сделать это сейчас? — гаденько улыбается прокурор. В шоке оборачиваюсь к Ване, он кивает. — Ваша честь, разрешите вызвать в зал еще одного свидетеля?

— Разрешаю, — удар молоточком.

— В зале приглашается Громова Агата Вячеславовна, — двери открываются. Уверенной и четкой походкой входит моя сестра, за её спиной как телохранитель идет Марк, окидывает всех взглядом, показывая, что за эту женщину он порвет любого.

Я сажусь пока на свое место, Ваня тут же прижимает меня к боку. Марк садится рядом с нами.

Агата рассказывает все суду, и я впервые слышу эту историю с её стороны. Мы так и не говорили на эту тему. Слушая её рассказ я невольно плачу. Бедная моя сестренка.

Вижу, как сочувственно смотрит на меня судья. Слезы — это искренние эмоции, их нельзя разыграть, если конечно ты не актриса МХАТа. Слезы — это боль…

После почти недели мучений, Леше выносят приговор. Ему дают тридцать лет колонии строгого режима, после объявления приговора зал оглушает его нездоровый смех.

Иван

— Добрый день, брачующиеся, родители, гости! Сегодня ответственный момент для молодоженов, ведь каждый из них берет ответственность за своего избранника. Обещает беречь, заботиться и искренне любить, — смотрю на лицо регистратора, и думаю в какую сторону отклониться, если оно лопнет. — Поэтому хочу, чтобы каждый подтвердил это намерение согласием. Прошу ответить невесту, согласны ли Вы, Лаврентьева Мирослава Вячеславовна, взять в законные мужья Бесидского Ивана Романовича?

— Да, — твердо отвечает Мира.

— Прошу ответить жениха, согласны ли Вы, Бесидский Иван Романович, взять в законные жены Лаврентьеву Мирославу Вячеславовну?

— Согласен!

— Регистрация брака фиксируется официальным документом, прошу молодоженов поставить свои подписи в нем, для подтверждения решения.

Мы проходим к белоснежному столу и расписываемся там, куда указывает тонкая указка. Возвращаемся на свои места.

— Ваш брак зарегистрирован. Теперь каждый из вас стал частью целого. И чтобы запомнить этот момент, можете поцеловать друг друга! — тут же присасываюсь к моей сладости, смакую её губки. Наконец-то она моя!!

— Теперь ваш корабль под названием семья отправляется в долгое плавание. Дорогие друзья, — обращается она к приглашенным, — представляю вам новую ячейку общества, семью Бесидских! Можете поздравить их.

Все кидаются к нам, кто ревет, кто кричит горько. Хоть собралось от силы человек двадцать, но они создали столько шума, что я чуть не оглох.

— Мирочка, ты такая красавица, — говорит моей жене мама.

Мира и правда сегодня очень хороша. Белое платье до колен, сексуально обтягивает бедра, талию и грудь, рукава сделаны фонариком. На левом бедре небольшой вырез и я слежу за каждым мужиком, чтобы не пялились туда. Волосы уложены в высокую прическу, на фате я настоял, хоть она и сопротивлялась. Ведь фата символ частоты. Ох, я всю ночь ей доказывал, что она самая чистая девочка!

Я же одел костюм тройку, цвета мокрого асфальта, белую рубашку и бабочку под цвет букета Миры. Конечно он состоял из эустом и альстромерий.

Выношу мою девочку из ЗАГСа и кружу. Она пищит и смеется, обнимает меня за шею и целует. Гости кидают на нас зерно, монеты и лепестки роз. Мира накрывает нас фатой, защищая.

Затем мы пьем шампанское возле крыльца и садимся в белый лимузин. Почти все помещаемся, Агата, Марк и тетя Клава едут со своим водителем.

Погода теплая, снег сошел, светит яркое солнце. Мира говорит, что это не типично для Питера, все-таки двадцать пятое марта только.

Как тогда обещал мы едем в русский Версаль — Петергоф.

Какая же там красотень. Огромные фонтаны и статуи, покрытые сусальным золотом, красивые лестницы и ажурные перила.

Фотки получились просто бомбические, уже не терпится распечатать эту красоту и развесить по всему дому.

Праздновали мы в небольшом ресторанчике, было очень весело. Вообще все гости сразу объединились, словно одна семья.

— Моя маленькая, — оставшись в номере для молодоженов говорю Мире, — жена моя. Девять месяцев назад, я и мечтать не мог, что ты будешь моей. Навсегда моей, — снимаю фату с её головы, — я никогда тебя не предам, никогда не сделаю больно, я люблю тебя больше всего на свете, — целую её лоб, — я умру за тебя, — шепчу.

— Умирать не нужно, — прикрывает глаза, замечаю расширенный зрачок, возбудилась, — живи ради меня, а я буду жить ради тебя, любимый.

Впиваюсь в её губы, руки сразу опускаются на аппетитные полушария, на которые пялился весь вечер. Сжимаю, не выпуская сладких губ. Спускаюсь поцелуями по нежной шее, Мира пальчиками зарывается в мои волосы. Скидываю пиджак, жилет и рубашку. Нащупываю молнию на спине супруги и мягко тяну её вниз, поглаживаю открывшийся участок бархатистой кожи.