Три месяца без него.

Три месяца моего личного ада. Я словно вернулась в состояние прострации.

У меня нет настроения, ничего не радует и даже любимое мной рисование бесит.

Я ходила на пруд и честно пыталась нарисовать пейзаж, но…

Перед глазами образ его мокрого обнаженного тела. Капельки воды стекают по крепкому торсу и исчезают, впитываясь в плавки.

Он сделал меня зависимой. От него.

Лежу смотрю в потолок, слушаю на repeat одну и ту же песню:

— Мира, — тетя трогает меня за плечо. — Вставай, Гриша приехал.

Гриша, водитель Марка, сегодня крестины моего племянника. Агата родила мальчика и меня позвали крестной.

Проезжая по Питеру, я с жадностью вглядывалась в дома. Я скучаю по этому мрачному городу. Но в то же время он стал чужим для меня.

В церковь приезжаем раньше, Агаты с ребенком и мужем еще нет. И я решаюсь подойди к батюшке.

— Здравствуйте, — произношу тихо, — мне нужен совет. — я не знаю, как правильно общаться в церкви, я была тут лишь пару раз и очень давно, еще в детстве.

— Здравствуй, — внимательно смотрит на меня. И я вываливаю на него все, разумеется вкратце. Он внимательно слушает меня. — Бог с тобой, деточка. Он послал тебе мужчину в помощь, не стоит отвергать Божьих посылов. — улыбается мне и перекрестив уходит.

В растерянности разворачиваюсь и вижу сестру. Какая же они красивая пара. Она такая маленькая, рыженькая и он высокий, сильный, готовый ради неё на все. Как и Ваня…

Беру себя в руки и подхожу к ним.

— Привет, можно? — обращаюсь к новоиспеченным родителям.

— Привет, — улыбается Агата и обнимает меня. — Конечно, знакомься с племянником.

Карапуз внимательно смотрит на меня и начинает улыбаться. Агата тут же достает телефон, чтобы запечатлеть. Я тоже улыбаюсь и воркую над ребенком. Вот бы и мне такого карапуза от Вани. Увидев ребенка сестры, я поняла, что я хочу будущего с Ваней, хочу за него замуж, хочу от него детей.

После крестин мы едем в квартиру Марка и Агаты, отмечать. Пока сестра идет укладывать сына мы с её подругой помогаем Марку со столом. Когда все почти готово, возвращаюсь на кухню. Марк единственный мужчина с кем я могу посоветоваться.

— Что-то забыли? — интересуется он.

— Вроде нет, — переступаю с ноги на ногу, — Марк, я бы хотела спросить…

— Да? — заинтересованно смотрит.

— Фух, — выдыхаю, — скажи, с мужской точки зрения. — сглатываю. — Ты бы смог быть с девушкой, которая пережила то, что случилось со мной? — быстро произношу, давно подготовленные слова.

— Да, смог. — отвечает уверенно.

— Да? — поднимаю на него глаза в неверии.

— Да, Мира, — складывает хлеб в корзинку. — Ты не виновата в той ситуации, и любой адекватный мужчина, если действительно будет в тебе заинтересован, скажет тебе тоже самое и в асфальт закатает того, кто это с тобой сделал или посмел бы сделать. Пойми, — обходит стол, — женщина по природе своей слабее мужчины физически, но не морально. Ты сильная, просто прими это. Сделай вдох и дыши полной грудью. Живи.

— Вот и он так говорит, — шепчу.

— Что? — переспрашивает он.

— Спасибо, — улыбаюсь и выхожу в гостиную.

Хватаю телефон и гуглю ближайший транспорт до Москвы. Самолет через четыре часа, мне подходит. Благодаря сестре, у меня открыта карта, на которую она периодические переводила деньги. В деревне она мне не была нужна, а вот сейчас очень даже. Покупаю билет, ладно хоть паспорт прихватила.

Все это время нервно смотрю на часы. Сестра видит мое состояние и отводит в сторону.

— С тобой все хорошо?

— У меня самолет через два с половиной часа.

— Куда? — она удивлена.

— В Москву. Агата, я встретила удивительного мужчину, — выдаю как есть, — я люблю его, но я очень его обидела и…

— Тш-ш, — обнимает меня, — мне этой информации достаточно. Ты молодец! Гриша тебя отвезет в аэропорт. И приезжайте в гости, — смеется и напряжение отпускает меня. Мне важна её поддержка.

Гриша отвозит меня в аэропорт и высаживает возле терминала. Поднимаюсь на второй этаж и жду, когда начнется регистрация на мой рейс. Рядом садится мужчина в пальто и с высоко задранным воротником, не успеваю разглядеть его, как мне в бок что-то впивается, и я теряю сознание.‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Очнулась я в темном подвале, голова раскалывается. Когда слух возвращается я слышу смех. Смех моего самого страшного кошмара. Алексей Сокольников. Леша.

Вода собиралась по потолку и стенам образовывая тяжелые капли, они с легкостью летели вниз, разбиваясь о бетонный пол.

Я насчитала около трех тысяч упавших капель. Интересно, с какой периодичностью они падают? Возможно так я смогла бы посчитать время, проведенное в этом подвале.

Темно, холодно и страшно. Вот моё ему описание.

Хотя к страху я привыкла, но в данный момент мне жутко страшно. Может потому что я знаю, что меня ждет, а может причиной тому ОН.

Боже, как много я не успела сказать ему. Сейчас я бы во все горло кричала, что люблю… Люблю больше жизни…

Мне всегда казалось, что любовь — это аморфное чувство. Она делает человека безвольным, слабым, зависимым. Я думала, что тогда, в прошлом, я любила Лёшу. Я думала, что он тот самый и как же мне повезло, первая любовь и на всю жизнь…

М-да, как точно я подметила: «на всю жизнь», ведь он думал, что я мертва… И лучше бы так оно и было.

Не знаю, смогу ли я пережить все это вновь. Даже не так, как раз пережить я бы это не хотела. Пусть он убьет меня, а потом делает с моим телом все, что захочет.

Боже, как страшно…

Я даже не чувствую холода, только мерзкий запах сырости и писк крыс. Лучше бы они прикончили меня…

В такие моменты, безумного страха, действительно вся жизнь проносится перед глазами.

Вот мне пять лет, и я бью мальчишку детской пластиковой лопаткой по голове, за то, что он кинул песок в мою сестренку и она заплакала.

Десять, играю в «резиночки» с девчонками во дворе. Прыгаю, что есть сил, ведь я непременно должна выиграть.

Пятнадцать, убегаю от одноклассников, с мольбертом и красками в руках, ведь я «чушь малюю».

Двадцать два, рисую в парке, после окончания пар. Краска ложится не так как мне того хочется, от чего я психую и хмурюсь.

— Морщинки будут, — слышу голос слева. Оборачиваюсь стоит молодой, симпатичный парень и ехидно улыбается.

— Не будут, — уверенно отвечаю и смущаюсь.

— Вы правы, на таком красивом лице и морщины будут украшением. Я Алексей, — протягивает ладонь.

— Мирослава, — протягиваю в ответ для пожатия, но он перехватывает тыльной стороной вверх и целует.

— Очень приятно, — осматривает меня с головы до ног. И мне хочется спрятаться от этого взгляда, но я почему-то расправляю плечи.

Потом были красивые ухаживания, поцелуи, объятья. Мне, немного замкнутой и непонятой этим миром, казалось, что вот это то самое.

Я с юности думала, что у меня в жизни будет лишь один мужчина, которому я подарю себя лишь после свадьбы. Я прекрасно понимала, что живу старыми устоями, и сейчас хранить целомудрие уже не в моде.

Помню даже, как подслушала разговор однокурсников. Они рассуждали о том, что если девушка не подходит в сексе, то и жениться на ней нет смысла.