От его признания у меня дрожит нижняя губа. — Я тоже очень сожалею, Уайатт. Я знаю, что поступила неправильно, но уже не могу это изменить.

— Знаю, Келси. И глупо с моей стороны было держать на тебя обиду.

— Мне не стоило соглашаться. Надо было просто поговорить с тобой.

Он берёт меня за шею, притягивает ближе. — Мне тоже. Но сейчас это уже не важно. Сегодняшняя ночь это доказала.

— С пивоварней всё в порядке? — спрашиваю я, понимая, что есть вещи поважнее, но всё равно переживая за него.

— Мне сейчас наплевать. Важно только одно — мы. — Его ладони снова обрамляют моё лицо, он целует меня — мягко, с лаской, будто пробуждая тело. Поцелуй проносится огнём по моим венам. — Давай просто договоримся, что с этого момента начнём сначала, ладно? Этот страх сегодня показал мне, насколько я был упрям. Что что-то могло случиться с тобой... и я бы больше никогда не смог поцеловать тебя, обнять тебя, как мечтал с того момента, как вернулся из колледжа.

Я обнимаю его за шею, прижимаясь лбом к его лбу. — Ты всегда владел моим сердцем, Уайатт. Ты знаешь это, да?

Он берёт мою руку и кладёт себе на грудь. — Чувствуешь, как сильно оно бьётся? Всё ради тебя. Ты — мой сироп к завтраку, Келси. Всегда была и будешь.

Мы стоим так, позволяя словам впитаться в воздух, пропитать момент — момент, который меняет всё.

Моё сердце колотится, тело немеет, разум не справляется с событиями этой ночи... да что там — всей недели . Но теперь мы, наконец, на одной волне. Остальное разберём позже.

— Хочешь зайти? — спрашиваю я, надеясь, что ночь не заканчивается здесь и сейчас, но не зная, на той ли волне он, что и я.

Он тихо рычит, сжимая моё бедро. — Я хочу, Келси. Чёрт побери, как хочу. Но не для того, чтобы что-то делать, а просто чтобы держать тебя в объятиях.

С его рукой, вложенной в мою, мы поднимаемся по ступенькам крыльца. Я возилась с ключами, руки так сильно дрожали, что Уайатт накрыл их своими, чтобы успокоить.

— Сегодня мы ничего не будем делать, Келси. Мы слишком долго этого ждали.

— Я знаю. Просто... — я глубоко выдохнула. — Не могу поверить, что это происходит, — признаюсь, смеясь сквозь нервы.

Он широко улыбается. — Я знаю, Келси. Я тоже. Но больше никаких преград, ладно? — Он дарит мне целомудренный поцелуй и берет у меня ключи, чтобы открыть дверь и впустить меня внутрь.

Шагнуть в дом с Уайатом на этот раз — это уже не просто возвращение с лучшим другом. Он пришёл как нечто большее . Насколько большее — я пока не знаю. Но сегодня ночью я просто позволю этому быть.

— Я переоденусь, если ты не против, — говорю, направляясь по коридору.

— Не торопись, — отвечает он, и я чувствую его взгляд на себе, пока ухожу.

Как только я закрываю дверь спальни, мне приходится сдерживать визг и прерывистое дыхание, будто я опять сомневаюсь, не сон ли это. Я мечусь по комнате, переодеваясь, время от времени ущипывая себя, чтобы убедиться, что всё это реально. Надеваю свободные красные шорты из хлопка и белый укороченный топ, под который надеваю спортивный бюстгальтер, чтобы не быть совсем уж оголённой перед ним. Я знаю, что это всё, чего я хотела, и мы договорились не переступать ту черту — но я и не хочу подавать ложные сигналы.

Почистив зубы и собрав волосы в хвост, я открываю дверь и нахожу Уайатта в гостиной. Он сидит на диване, сгорбившись, локти на коленях, явно в раздумьях.

— Уайатт?

Он поднимает голову и встречается со мной взглядом, его губы расплываются в одобрительной улыбке, когда он встаёт. В его глазах — восхищение, от которого у меня подгибаются колени. — Чёрт, — он идёт ко мне. — Мне теперь можно так говорить?

— Думаю, да, — отвечаю, прикусывая губу и сдерживая широкую улыбку.

— Ничего не могу с собой поделать. Да, ты просто в пижаме, но ты даже не представляешь, сколько раз я думал о том, как хочу прикоснуться к тебе именно так, Келси. И, чёрт возьми, как же приятно наконец-то сказать это вслух.

— Могу себе представить. Я чувствую то же самое.

— Но этой ночью я просто хочу обнять тебя, Келси. Я серьёзно. — Он проходит в дверной проём моей комнаты, а я отступаю в сторону, чтобы он мог пройти.

— Я знаю. Просто хотела, чтобы было немного удобнее.

— Ну, если я захочу удобства, я буду в одних боксёрах без рубашки, а это, наверное, не лучшая идея.

— Я могу посмотреть, может, у папы найдётся что-то, что ты сможешь надеть, — предлагаю я.

— Не надо. Всё нормально. Я просто сниму рубашку, но посплю в джинсах. Мне не впервой, — он снимает чёрную ткань, которая легко соскальзывает с его тела, обнажая грудь и пресс. Уайатт всегда имел неплохое тело, но после колледжа я заметила, что он стал более мускулистым, и с тех пор это только усилилось. Но это первый раз, когда я вижу его без рубашки — и о, Боже, какое же это зрелище.

Его широкие плечи — моя слабость, но теперь к ним добавляются и руки. Джинсы сидят низко, подчёркивая сексуальную V-линию, исчезающую под поясом — я не раз замечала её, когда его футболка задиралась. А его пресс... Уайатт — обладатель такого пресса, по которому хочется провести языком, за который хочется уцепиться ногтями, который хочется видеть напряжённым, когда он входит и выходит из меня. Это зрелище, которым я не могу налюбоваться.

Он — настоящий ковбой, тело, вылепленное тяжёлым трудом, и моя похоть ловит каждую линию его мускулов. Но потом мой взгляд падает на татуировку на его рёбрах — рисунок, которого точно не было до колледжа.

— Келси. Мои глаза — вот здесь. — Он указывает на своё лицо, и я моментально заливаюсь краской.

— Прости. — Я делаю шаг ближе и провожу пальцами по изображению, вдыхая с лёгким ахом, когда до меня доходит, что именно изображено. — Уайатт…

— Я сделал её в колледже, — перебивает он. — Примерно через два месяца после отъезда. Не мог перестать думать о тебе, но знал, что не могу просто так вернуться. Мне нужно было довести начатое до конца. Так что я сделал это как напоминание о тебе — способ держать тебя рядом всегда.

На левой стороне его груди, под мышкой и чуть выше рёбер — красивый набросок фотоаппарата. Он выглядит в точности как мой, тот, что я всегда беру с собой, когда чувствую необходимость запечатлеть мир вокруг. Но ремешок на нём — это сердце, сложенное из камней, как те, что я делала, когда мы сидели у ручья на участке его родителей.

— Я... Я не знаю, что сказать.

— Не нужно ничего говорить сейчас. Просто знай: это не сиюминутное озарение, Келс. Ты всегда была у меня в сердце. А теперь — ещё и на моей коже.

Мы стоим молча, глаза в глаза. Мои полны слёз.

Уайатт прижимает меня к своей груди, молча обнимая несколько минут. Но вскоре я не могу сдержать зевок — он вырывается наружу, разрушая момент. Моё сердце всё ещё стучит от его жеста.

— Нам пора спать, — говорю я.

Он кивает. — Хорошо. Можно я возьму запасную зубную щётку?

— Конечно. Она, кажется, под раковиной.

— Спасибо.

Уайатт идёт в ванную, а я направляюсь на кухню, наливаю себе воды.

У него есть татуировка — только для меня.

Как будто я могла ещё сильнее влюбиться.

Но тут меня накрывает воспоминание о том, что я забыла. Медленно разворачиваюсь, чтобы найти тот самый лист бумаги, который за последние часы совсем вылетел из головы. Надеюсь и молюсь, что Уайатт его не видел.

Потому что если бы увидел — давно бы ушёл.

Я уставилась на бумагу, гадая, как вообще смогу ему об этом рассказать. Как объяснить, что я приняла решение о своём будущем ещё до того, как он меня поцеловал… тогда, когда я считала, что у нас с ним нет будущего?

Но это может подождать. Пока не обязательно всё рассказывать. Всё ещё может сорваться, и тогда это вообще не будет иметь значения.

Хотя в глубине души я знаю — это неправда.

Мисс Бейкер,

Мы рады сообщить вам, что вы были отобраны для участия в нашей программе по любительской фотографии, которая стартует 5 января. Мы были впечатлены вашим портфолио и с нетерпением ждём возможности поработать с вами над развитием ваших навыков. Пожалуйста, свяжитесь с нашим приёмным отделом по телефону или электронной почте как можно скорее, чтобы подтвердить своё участие.