Муж согласно хмыкнул.
— Приветствую тебя, сын Тотоша! — вышел вперед самый старый из киртиан с мордой хитрой лисицы, если я после болтанки все правильно разглядела. В переносном смысле, разумеется. Если бы вместо человеческого лица была лисья харя — и то это бы не так смущало, все ж какое–то разнообразие видов. А так просто довольно неприятная квинтэссенция хитро…сти в одном отдельно взятом индивидууме, внешность которого царапает и настораживает.
Он приложил к сердцу руку, опустив голову:
— Мы скорбим о смерти нашего правителя и твоего отца! И надеемся, что ты пойдешь по его славному пути.
Киртианский я знаю сикось–накось, и то исключительно благодаря армии, но дедуля настолько внятно проговаривал каждый звук, что ошибиться было невозможно. Другое дело, содержание текста до меня доходило с большой задержкой — просто в голове не укладывалось.
Старик тем временем повторил все то же самое на ломаном уни для закрепления эффекта. У меня от удивления глаза полезли на лоб: зачем голову и язык ломать, когда есть универсальный переводчик. Или им принципиально здесь не пользуются? Похоже, так. Наверное, особенности культуры.
— Можно считать, мы влипли, — не разжимая губ, мрачно сообщил мне муж, аккуратно задвигая себе за спину. — Капитально.
И зачем, спрашивается, меня туда прятать, если аборигены стояли кругом? Или те, кто за спиной, опасными не считаются?
— Мне тоже так кажется, — поделилась я с ним наблюдением, прикрывая его спину и бдительно следя за присутствующими. Которые, кстати, особой радости от нашего прибытия не выказывали.
— Приветствую вас, почтенный, — звучным голосом спокойно сказал Ингвар. — Рад вас видеть в добром здравии. Но, полагаю, касательно моего отца вы ошиблись. — Муж неуклонно игнорировал киртианский, изъясняясь специально для меня на универсальном языке. Красивый жест, но глупый.
Люди в толпе громко зашептались. Йен продолжал:
— Я не знаю Тотоша и вряд ли являюсь его сыном, потому что вырос в совершенно другом, довольно–таки отдаленном месте вселенной.
— Я не мог ошибиться, — уверенно произнес седовласый хмырь, — это исключено. — За спиной Скара я не видела говорящего, но звук голоса трудно перепутать. — Об этом же свидетельствуют твои родовые кинжалы. Никто, кроме рода Тотоша, не может их носить…
— Простите, что вмешиваюсь, — не удержалась от замечания и подвинулась в сторону, чтобы хоть краем глаза видеть собеседника, — но что мешает кому угодно использовать это оружие как заколку?
— Тогда попроси своего спутника передать мне один из марахов… кинжалов, — невозмутимо сказал лисомордый, не спуская с нас пристального взгляда и делая повелительный жест в сторону остальных, начинающих волноваться. — И ты увидишь, что это невозможно.
Муж медленно поднял руку и вытащил из прически один из костяных кинжалов. После чего так же медленно протянул его седовласому рукояткой вперед. Хотя я прямо всей кожей ощущала, с какой неохотой, мучительно преодолевая себя, он это делал. Будто с частью тела расставался.
Мужчина сделал шаг вперед и сомкнул ладонь на кости. И тут их обоих ощутимо тряхнуло. Нет, не было спецэффектов. Ничего не искрило, не взрывалось или бабахало. Просто они содрогнулись, будто прошел разряд высокого тока по двум телам, соединенными между собой кинжалом.
— Теперь ты мне веришь, сын Тотоша? — едва отдышавшись, спросил старый лис, отпуская рукоятку и делая шаг назад.
— Это ничего не доказывает, — спустя пару секунд напряженного размышления ответил То–от, — кроме того, что это именные марахи. Но даже если они признали своим хозяином меня, нет никакого доказательства, что они принадлежали вашему правителю. Да будет вселенная ему усыпальницей.
И я поняла, что мужу эта тема глубоко неприятна. Похоже, он знает об этом случайном сходстве, и оно его раздражает.
— Конечно–конечно, — согласно кивнул головой седоголовый, снова делая еле заметный жест рукой в сторону подчиненных (на его пальце тускло сверкнуло массивное кольцо–печатка), — и особенно ничего не доказывает то, что ты похож на моего кузена, как две капли воды в одной чашке. Немыслимое совпадение внешности и владения именными марахами, неправда ли. У тебя еще должен быть родовой талисман в виде скрученного куска метала сайтара. Ты можешь его показать?
— У меня его нет, — резковато отозвался Ингвар и ведь, собственно, не соврал ни на йоту, поскольку талисмана — перекрученной железки — на нынешний момент у него действительно не было.
— А почему в таком случае я его чувствую? — недоверчиво прищурился предводитель местных киртиан. Его чуткие ноздри затрепетали. — И мне это совсем не кажется…
Я решила: лучше пусть меня воспринимают грубой и невоспитанной солдафонкой, чем человеком со знанием киртианского языка и местного уклада. Блефовать так блефовать. Зато от меня не будут прятаться.
— В вашем возрасте такое бывает, — пришла я на помощь мужу, по каким–то своим соображениям не желающего посвящать всех присутствующих в свой брачный статус. — Нам на курсах психологии и выживания рассказывали об этой возрастной способности киртиан. Ничего страшного в этом нет. — С озорной усмешкой: — Хорошие таблетки, удачно подобранный курс лечения — и все обычно проходит…
— Кто твоя невоспитанная спутница, сын Тотоша, не признающий себя сыном? — поморщился седовласый. — Почему землянка так открыто и грубо влезает в разговор двух мужчин без надлежащего права и разрешения?
— Потому что мне чихать на это право? — хмыкнула я, лихорадочно вспоминая неучтенные или забытые мною подробности уклада жизни киртиан.
Слава богу, они не пустынники, нахальную бабу не убьют. О киртианах особо–то много вообще никто не знает. Закрытая планета, закрытая система. Отдельные представители появлялись вне родной планеты крайне редко и по очень важным делам, если не могли решить их сами, в своем закрытом от стороннего проникновения обществе. Или же к нам прилетали изгнанники, как Занг. Но тогда им была прямая дорога в армию, потому что по негласной договоренности их больше никуда не брали, а как бойцы киртиане проявили себя с самой лучшей стороны — причем, как мужчины, так и женщины. Жаль, до высоких званий почему–то не доживали, вот незадача. А так все цивильно и законно.
— И, простите за грубость, но и на ваше, блин, разрешение тоже начхать, если не сказать более откровенно.
— Моя напарница — Элли, — недовольно пробурчал То–от, кидая на меня предупреждающий взгляд. — И она не в курсе, что не должна говорить без разрешения старшего на планете.
— То–то, я смотрю, все молчат, — язвительно хмыкнула я, нимало не стесняясь закулисному выговору, — один только за всех языком чешет. Глас народа в действии, или остальные вообще говорить разучились?
— Приглашаю тебя в мой дом, сын Тотоша, не признающий родства! — торжественно выпрямился предводитель, полностью меня игнорируя. И вроде бы я не слышала, чтобы у них на планете процветал шовинизм. Хотя он у них тут не просто процветает, он цветет махровым цветом круглый год без скидок на погодные условия и климат.
— Благодарю, — чуть склонил гордую голову Ингвар, настороженно изучая присутствующих на предмет плохих намерений. Мне хотелось ему сказать, что когда гости неожиданно валятся прямо с неба и прямо на голову, то хороших намерений явно не вызывают.
Но промолчала из чувства самосохранения. Была, правда мысль, показать им всем изящные позы и озвучить лозунги, но не стала развращать нацию. Если им будет нужно, они и сами себя неплохо развратят. Дурное дело — не хитрое, а просто хитро закрученное в замысловатую позу. В которую нас, видимо, и собираются поставить.
— Прошу следовать за мной, — поджал губы предводитель и повернулся к нам спиной, ничуть не сомневаясь, что мы за ним побежим.
А мы его надули. Мы не побежали, а пошли — медленно, вальяжно, вразвалочку. Потому как идти совсем не хотелось. Лично мне так точно.
Седоголовый довел нас до самого большого здания, внешне выглядевшего, как приземистый ангар, и вошел внутрь, не оглядываясь. И чего ему оглядываться, когда между нами и дорогой к спасению стояло как минимум человек сто киртиан, считавшихся одними из лучших бойцов во всей вселенной?
