При мысли об этом Торн улыбнулся.
– Так, значит, ты согласен со мной и Оливией, – сказала Гвин.
Вот черт, они хотят услышать его мнение. Нет у него никакого мнения. Из всех свадебных ритуалов он бы предпочел оставить один – первую брачную ночь. При мысли о торжественных клятвах, даваемых во время венчания, у него сердце замирало в груди. Он не был готов принимать их всерьез.
Он не имел права клясться в том, чего не мог исполнить.
Чепуха! Разве он один такой?
– С чем я должен согласиться? – спросил Торн.
– Мы с Гвин считаем, что в церкви дамы должны находиться с покрытой головой, и шелковый чепец с кружевами и лентами будет самым уместным головным убором, а мама хочет, чтобы я надела диадему с оранжевыми цветами!
Торн был рад тому, что его сестра и Оливия неплохо поладили, но слишком хорошо – уже нехорошо. Если дело пойдет так и дальше, они вообще перестанут с ним считаться.
– Венчание будет происходить не в церкви, а здесь, в доме, в Роузторне, и потому никакой надобности в чепцах я не вижу. Как только я получу специальную лицензию…
– Вы будете просить специальную лицензию! – обрадовалась леди Норли. – Замечательно! Какой вы предусмотрительный и чуткий.
Торн никак не ожидал приобрести союзницу в лице леди Норли.
– Да, я считаю нужным получить специальную лицензию с тем, чтобы мы могли пожениться, когда захотим и где захотим. И приглашать мы будем только ближайших родственников. Видит бог, у меня их столько, что места в столовой может и не хватить. Но мы можем ужаться для того, чтобы поместилась и ваша родня.
– Кажется, вам совсем не обязательно советоваться с будущей женой. Вы и один вполне справляетесь, – не без ехидства заметила Оливия.
– Кажется, вы сами сказали, что если все герцоги Торнсток венчались здесь, вы не станете нарушать традицию. Вам в самом деле так хочется венчаться в церкви? Чтобы в течение трех недель читали оглашения и все прочее?
– Я не знаю, – сказала Оливия. – Но я бы не хотела исключать такую возможность. К тому же на выбор и пошив платья может уйти не меньше трех недель.
– Я уверена, что мой муж предпочел бы, чтобы венчание происходило в нашей приходской церкви, ваша светлость. К тому же викарий – его давний приятель. Они вместе нередко охотятся в нашем имении. Но вам лишь стоит сказать «специальная лицензия», и он согласится на все, что бы вы ни предложили.
– Надеюсь, все так и будет, – нахмурившись сказал Торн. – Мне еще только предстоит познакомиться с отцом Оливии.
У Торна возникло ощущение, что водоворот событий раскручивается все быстрее. Нечто подобное он испытывал девять лет назад, в ту ночь, когда скомпрометировал Оливию и был пойман на месте преступления ее мачехой.
Лучше было вообще не думать о том, что его ждет. О той мышеловке, куда посредством лицемерных викариев попадают вступающие в брак джентльмены.
Как бы там ни было, участвовать в подготовке свадебных торжеств он больше не станет. По крайней мере, сегодня – точно нет. Ему предстояло закончить пьесу. Наконец он придумал заключительную сцену. Идея пришла ему в голову, пока он ждал пробуждения Оливии. Торн решил, что этой пьесой поставит точку в своей карьере драматурга. Он ведь сможет отказаться от этого своего хобби? Потому что, если Оливия узнает правду…
Нет, немыслимо.
– Дамы, пожалуйста, продолжайте без меня. Здесь или в гостиной – где вам будет угодно. А мне надо кое-что сделать перед завтрашней поездкой. Я приму любое ваше решение. Я лишь прошу сообщить мне его завтра утром, чтобы я знал, есть ли необходимость в получении специальной лицензии. Спокойной ночи.
Торн покинул столовую и направился в свой кабинет, но не успел он выйти в коридор, как следом за ним туда выбежала Оливия.
– Кажется, вы раздосадованы, – обеспокоенно глядя на него, сказала Оливия.
Может, она действительно плохо понимала людей, но к нему это не относилось.
– Я просто не привык участвовать в подобных дискуссиях, – сказал Торн, проведя рукой по волосам.
– Вы о подготовке к свадьбе или о том, что не все выходит по-вашему? – с натянутой улыбкой спросила Оливия.
– Рад, что удалось тебя рассмешить, моя сладкая, – сказал он и, схватив Оливию в объятия, стал жадно ее целовать.
– Что мне с тобой делать? – спросила Оливия. Дыхание ее сбилось, глаза блестели, и щеки горели румянцем.
– У меня есть целый ряд заманчивых предложений, – с готовностью ответил Торн.
– Так вот почему ты хочешь обвенчаться как можно быстрее, – довольно сухо констатировала Оливия.
– Решение этой простой задачи заняло у тебя немало времени, – с ухмылкой сказал Торн.
– Потому что учитель плохо объяснял, – сказала Оливия и направилась обратно в столовую, но вдруг остановилась и, кокетливо стреляя глазами, сказала: – Но сейчас мне кажется, что нам все-таки следует жениться по специальной лицензии.
Торн, посмеиваясь, смотрел ей вслед, когда она, игриво покачивая бедрами, возвращалась в столовую. Пожалуй, они смогут ужиться. По крайней мере в постели. И ему этого вполне хватит, чтобы быть довольным жизнью.
Оливия пожелала спокойной ночи матери гораздо позднее, чем следовало бы, но обсуждения заняли действительно много времени. Гвин тоже только что ушла к себе. Оливии не спалось. И читать тоже не хотелось. Может, стоит спросить у Торна, какой он видит дальнейшую судьбу ее лаборатории? Позволит ли он ей оставить все как есть? Или он бы предпочел выделить ей под лабораторию другое здание, подальше от жилых построек? Если он хочет, чтобы она упаковала все реактивы и приборы, она могла бы заняться этим прямо сейчас.
«Тебе просто хочется с ним поцеловаться», – сказала себе Оливия.
Так оно и было. Почему-то, когда Торн ее целовал, любые сомнения относительно правильности решения выйти замуж за герцога куда-то исчезали. А сейчас ей так не хватало убежденности! Все потому, что его настойчивое стремление видеть в их отношениях только физическую сторону, все больше ее расстраивало.
Оливия осмотрелась, никого в коридоре не увидела и стремглав бросилась вниз. Дверь в его кабинет была приоткрыта. Оливия постучала, но очень тихо, чтобы не привлекать ненужного внимания. Торн не ответил, но она все равно вошла. Просто чтобы проверить, там ли он.
И она его увидела – крепко спящим в кресле. Она смотрела на красивого мужчину с крепким телом и взъерошенными волосами и млела от мысли, что этот красавец вскоре будет принадлежать ей одной. Не сразу она обратила внимание на рассыпанные по столу листы бумаги. Движимая любопытством, Оливия взяла со стола мелко исписанный лист и принялась читать. Написанное походило на отрывок из пьесы. Одного из персонажей звали Феликс. Как странно. Оливия взяла второй лист. Определенно, то была одна из пьес Джанкера, но отчего-то эта пьеса была ей незнакома. А ведь она видела их все. Может, Джанкер дал своему приятелю Торну почитать рукопись, чтобы тот оценил написанное? Иногда писатели так поступают. Но, странное дело, Оливия не увидела ни одной пометки, сделанной другим почерком. Не может быть, чтобы Торн отказал себе в удовольствии указать приятелю на его ошибки.
Может, Джанкер сделал другу подарок и преподнес ему рукопись еще не опубликованной пьесы? Но едва ли чтение новой пьесы приятеля можно отнести к «срочным делам, которые он должен закончить до отъезда».
В голову Оливии закралась мысль, которую она старательно гнала прочь. Но факты оставались фактами: Торн вырос в Германии, как и Феликс. И манера выражаться мистера Джанкера разительно отличалась от той, какой были написаны диалоги в «его» пьесах.
Что, если пьесы Джанкера на самом деле писал Торн? Тогда понятна и его «ревность», и демонстративная грубость по отношению к «прославленному автору». Торн злился из-за того, что заслуженная слава обошла его стороной.
Но почему он не раскрыл свой секрет ей, будущей спутнице жизни? Оливия не понимала.
Торн уснул, сжимая в руке перо. Последнее предложение так и осталось недописанным. Лишнее доказательство того, что он, а не Конрад Джанкер, автор популярных пьес.
