И все же разговор об увлечениях оставил у нее нехороший осадок. Но делиться своими опасениями с мачехой она не стала.

– Ну что же, если ты его любишь, люби всем сердцем. Потому что уж лучше рискнуть и оказаться отвергнутой, чем провести остаток жизни так, как ты прожила последние девять лет. На этот раз он, похоже, действительно хочет на тебе жениться. И если ты хочешь быть его женой, я даю вам свое благословение.

– Спасибо, мама.

Оливия поднялась с кушетки, но леди Норли схватила ее за руку и не дала уйти.

– Я даю свое согласие. Но если он даст повод усомниться в правильности твоего решения, если ты передумаешь, знай: я всегда буду на твоей стороне. И я, и твой отец.

– Даже если люди скажут, что я дважды обманула надежды одного герцога?

– Даже тогда, – со смехом сказала мачеха Оливии. – Но я надеюсь, до этого не дойдет.

– И я надеюсь, – вторила ей Оливия. Потому что еще раз ей этого не пережить.

Торн нервно ходил по коридору взад-вперед перед дверью гостиной, в которой разговаривали Оливия и ее мать. Если баронесса все-таки отговорит Оливию выйти за него, он… он…

Что он может сделать? Та тонкая нить, что соединяла его с Оливией, могла лопнуть в любой момент.

– Странно видеть тебя в таком смятении. Не помню, чтобы ты когда-нибудь сильно переживал из-за женщины, – сказала Гвин, опускаясь на стул. – Или ты решил влюбиться?

– Не исключено, – с деланым безразличием сказал Торн. Вступать с Гвин в дискуссию на тему любви он не хотел, но по-прежнему считал, что позволить себе влюбиться может только либо дурак, либо безумец.

Вчера ночью Оливия предположила, что свое неверие в возможность счастья в браке он использует в качестве оправдания своему нежеланию связывать себя обязательствами, но она ошибалась. Отказываясь от опасных заблуждений, он лишь сохранял рассудок.

И ему все труднее было ограждать себя от этого. Страх ее потерять был тревожным сигналом. Торн уговаривал себя, что лишь беспокоится за ее безопасность, поскольку ее жизни действительно угрожал тот, кто уже однажды взорвал лабораторию.

Но, если честно, Торн просто не хотел, чтобы она уезжала. Чтобы баронесса увезла ее от него. Теперь, когда он рассказал Гвин о своем предложении, слова «помолвка» и «обручение» уже не казались ему такими странными и чужими. Как и слово «жена». Как ни безумно это звучит, ему даже нравилось думать об Оливии как о своей жене.

Дверь гостиной отворилась и Торн увидел улыбающуюся Оливию и обнимающую ее за плечи баронессу.

Торн вошел с громко бьющимся сердцем.

– Что скажете? Я еду в Лондон к барону просить руки его дочери или нет?

– Едете, – сказала Оливия с самодовольной улыбкой.

Слава богу!

– В таком случае, леди Норли, примите мое приглашение поужинать сегодня со мной и леди Гвин и остаться у нас на ночь. Мисс Норли, разумеется, тоже приглашена.

– Я с удовольствием принимаю ваше приглашение, – ответила леди Норли. – Я успела очень сильно соскучиться по дочери за те несколько дней, что мы провели в разлуке.

Торн кивнул Гвин, и та поспешила к повару, чтобы отдать распоряжения относительно вечернего меню.

– Мои эксперименты закончены, мама, и я могу завтра поехать с тобой домой, если его светлость не против, – с улыбкой сказала Оливия.

– Как скажете, я на все согласен, – сказал Торн. – Но я поеду в Лондон с вами – в качестве сопровождающего. Чтобы, не теряя времени, попросить у барона вашей руки, – пояснил Торн, встретив недоумевающий взгляд Оливии.

Как мог он предоставить Оливию самой себе, когда неведомый злодей где-то рядом и до сих пор не пойман?

– Леди Норли, – продолжил Торн, – мне необходимо обсудить с вами еще одно важное дело, и я хочу сделать это, пока моей сестры нет поблизости. Давайте присядем, – предложил Торн, указывая на кушетку. – И вы тоже, мисс Норли.

Скоро она перестанет быть мисс Норли. Герцогиня Торнсток – как приятно звучит.

– Когда-то давно вы мне сказали, что у моего отца была любовница. Скажите, кого конкретно вы имели в виду. И насколько надежен ваш источник информации?

– Боюсь я несколько… э… преувеличила степень своей осведомленности, – краснея, сообщила леди Норли.

– Что вы имеете в виду? – спросил он, подавшись вперед.

– Я хочу сказать, что я лишь повторила старую сплетню. Никаких доказательств у меня не было и нет.

– Мама! Вы блефовали? Блефовали, шантажируя Торна!

– Я не знаю, правду говорили люди или нет. Вполне возможно, правду, – запальчиво ответила леди Норли.

Оливия лишь молча покачала головой. Вид у нее был самый несчастный. В отличие от Торна, у которого на душе явно полегчало после признания баронессы. Как бы там ни было, он задался целью докопаться до правды.

– Значит, вы не от моей матери об этом узнали?

– Нет, – решительно заявила леди Норли. – От вашей матери я о нем худого слова не слышала. Она вашего отца обожала.

– Вопрос не в этом. Вопрос в том, обожал ли он ее?

– Наверное, да. Но точно сказать не могу. Тем более что в этих вопросах я опыта не имею. По крайней мере, со стороны он производил впечатление любящего мужа.

Торн вздохнул с облегчением. Выходит, он зря подозревал мать во лжи или лицемерии. И если учесть, что говорил о его отце констебль, едва ли сплетня имела под собой хоть какое-то основание.

– Но вы можете сказать, кому сплетня приписывала роль его любовницы?

– Подруге вашей матери. Той, что была на балу у вашей сестры. Леди Хорнсби.

– Леди Хорнсби, – повторил Торн, – с моим отцом? Вы когда-нибудь замечали между ними что-то, что могло дать пищу для сплетен?

– Пожалуй, нет. Ваш отец какое-то время ухаживал за Элизой, когда та была еще мисс Рандл, а ваша мать собиралась замуж за герцога Грейкорта. На самом деле мне помнится, что Элиза и познакомила вашего отца с вашей матерью через несколько лет после их непродолжительного романа. Вот и все, что мне известно.

– Но сам по себе слух не кажется вам до странности неправдоподобным?

– Элиза всегда стремилась брать от жизни все. Прозвище Веселая вдова просто так не дают.

– Уметь брать от жизни все – это прекрасно, – пробормотала Оливия себе под нос.

Торн, сдержав смешок, обратился к леди Норли:

– Так вы на самом деле не считаете, что между моим отцом и леди Хорнсби что-то было?

– Не думаю. Элиза была в это время замужем за лордом Хорнсби, а он не потерпел бы измены от жены. К счастью, Элизе не пришлось выносить старого черта слишком долго, если вы понимаете, о чем я. Он умер через пару лет после вступления в брак.

Торн и Оливия переглянулись. Оба подумали об одном и том же: его брачная жизнь оказалась подозрительно короткой.

– От чего он умер, мама?

– О, я не помню. Кажется, от малярии.

– Сдается мне, малярия разгулялась в нашей стране не на шутку, – сухо заметил Торн.

– По правде сказать, лорд Хорнсби был уже далеко не молод, когда женился на Элизе. Она была его второй женой, а умер он на седьмом десятке.

– А ей было около двадцати, когда она за него вышла, – заметила Оливия. – Бедная женщина.

Бедная женщина, однако, могла завести милую привычку избавляться от мужей. И не всегда своих.

– В любом случае, герцог, я очень надеюсь, что вы отдаете себе отчет в том, какое сокровище вы берете себе в жены. В ее верности вы можете не сомневаться.

– Как будто речь идет о бассет-хаунде, – сказала Оливия со смешком.

– Я не это имела в виду, дорогая, – возмущенно сказала баронесса.

– Не обижайся, я это любя, мама.

Она и над ним любила подтрунивать. Но Торн ничего не имел против. Он добился ее согласия на брак и был этим чрезвычайно доволен. Гораздо больше, чем ожидал.

– Я не стану этого делать, и вы меня не заставите! – кричал молодой человек.

– Не хочешь болтаться на виселице, будешь делать то, что тебе велят!

Торн узнал голос второго – то был голос мужа Гвин. И уже через мгновение майор Вулф вошел в гостиную. Он вел незнакомого Торну юнца, чьи руки были связаны за спиной веревкой.