Я натягиваю штаны и выхожу из кабинки, направляясь к стене, где хранятся бесплатные женские средства, поскольку у меня нет с собой сумки. Решив пока обойтись трусиками, я поворачиваю ручку, чтобы опустить их в секцию диспансера, но они застревают на полпути внутрь и наружу. Я сгибаюсь в талии и тянусь вверх, чтобы взять его.

Я выпрямляюсь и поворачиваюсь, чтобы вернуться к кабинке - прямо в твердую грудь. Я поднимаю глаза и вижу мужчину в балаклаве. Трусики выпадают у меня из рук.

Я открываю рот, чтобы закричать, но он закрывает мне рот рукой и прижимает к дозатору. Ручка впивается мне в спину, и в кожаной перчатке, закрывающей рот, раздается приглушенный крик.

Я сопротивляюсь, но он сильнее меня. Сердцебиение и дыхание звучат в моей голове так громко, что я больше ничего не слышу. Я понятия не имею, достаточно ли шума производит наша борьба, чтобы предупредить кого-нибудь в классе рядом с нами о том, что происходит.

Он поднимает руку, чтобы закрыть мне нос, и я с трудом пытаюсь дышать. В моей крови разгорается паника, и я, руководствуясь инстинктом, поднимаю колено. Мне не удается хорошо упереться, чтобы сделать это, но я бью его по яйцам достаточно сильно, чтобы он вскрикнул, и его хватка ослабевает настолько, что я могу вывернуться.

Увернувшись от него, я успеваю сделать всего пару шагов, как он хватает меня за волосы и тянет назад. Я топаю ногой - единственный вариант, поскольку он стоит у меня за спиной, - и он отпускает мои волосы. Еще один шаг, и я вскрикиваю, когда он хватает меня за ногу, и я падаю лицом в пол, ударяясь головой. Мне требуется мгновение, чтобы собраться с силами и поползти к двери, но ветер выбил из меня все силы, и я не могу кричать о помощи.

Я оглядываюсь через плечо, когда он глубокомысленно усмехается. Он медленно идет ко мне, и я понимаю, что это конец. Я должна собрать все силы, которые у меня остались, и заставить их считать, иначе мне конец.

Когда он подходит достаточно близко, я поднимаю ногу и бью его ногой в коленную чашечку. Он вскрикивает от боли и падает. Подняв ногу еще раз, я бью его копытом в лицо и, шатаясь, поднимаюсь на ноги. Я открываю дверь и направляюсь в класс. Когда я открываю дверь, на лицах всех появляется шок, а затем все вокруг становится черным.

ГАБРИЕЛЬ

— Где она, черт возьми?

Я игнорирую всех, кто таращится на меня в приемной школьного медицинского кабинета, и протискиваюсь сквозь них в коридор, проверяя каждую комнату, пока не нахожу Арию на одной из больничных коек, спящей. Мои плечи опускаются от облегчения, но ярость, кипящая во мне, не проходит. Даже океан не может ее погасить.

Когда я вхожу в палату, Марселло вышагивает по дальнему краю, а Мира сидит в кресле в углу, на ее лице написано беспокойство.

— Что, черт возьми, произошло?

Марселло поворачивается ко мне лицом.

— Насколько мы можем судить, кто-то напал на нее в ванной. Она вся в травмах. Они думают, что она упала во время ссоры и ударилась головой. Ей пришлось наложить швы на висок.

— Твой гребаный парень должен был следить за ней! — Я подхожу к нему, готовый выместить на нем все свои чувства, независимо от того, брат он ей или нет.

— С ним разберутся. — Судя по тону его голоса, мне не нужно спрашивать, как именно.

— С ней все будет в порядке? — Я поворачиваюсь, чтобы снова посмотреть на нее в постели.

— Доктор сказал, что у нее может быть небольшое сотрясение мозга, но они должны подождать, пока она не очнется, чтобы быть уверенными.

Я запускаю обе руки в свои волосы и дергаю. Во мне столько всего бурлит, что я чувствую себя как фейерверк на грани взрыва.

— Это твоя вина. — Я делаю шаг вперед и толкаю Марселло, ища драки и надеясь на нее.

— Тебе нужно отвалить, Витале. — Ярость Марселло едва скрывается.

Мирабелла встает со стула. — Ребята, прекратите. Это ничему не поможет.

— Ты позволил ей пострадать в твое дежурство! — кричу я.

— Что, черт возьми, случилось, когда ты был в Нью-Йорке, а?

— Ребята! — кричит Мира, когда мы стоим грудью к груди, ожидая, что другой нанесет первый удар.

— Стоп. — Голос Арии - почти шепот, но он останавливает нас на месте, и все наши головы поворачиваются в ее сторону. — Остановитесь, пожалуйста.

Я бросаюсь к ее кровати и беру ее за руку, желая почувствовать ее теплую кожу на своей. — Ты в порядке? — Я тянусь провести рукой по ее лицу, но отдергиваю руку, не желая причинить ей боль. Она пытается сесть прямо в кровати, и я кладу руку ей на плечо. — Просто расслабься. Сходите за доктором и скажи, что она очнулась.

Мне все равно, кто это сделает - Мира или Марселло, лишь бы один из них. Наверное, это Мира, потому что Марселло идет к противоположному краю кровати.

— У меня волосы растрепались.

Я беру ее за руку и сжимаю ее.

— Мне тоже было страшно, — шепчет она.

— Что случилось? Кто это сделал?— спрашивает Марселло.

Но прежде чем она успевает ответить, приходит доктор, желающий осмотреть ее. Он просит нас всех уйти, но я отказываюсь и наблюдаю, как он задает ей кучу вопросов и осматривает ее.

Когда он закончил, то повернулся ко мне.

— У нее небольшое сотрясение мозга, и ей нужно оставаться в постели несколько дней. Будите ее каждые несколько часов. Никаких экранов, свет по возможности не включать. Очень мало стимуляции.

— Я прослежу за этим.

И я прослежу. Я не отстану от нее, пока не перережу горло каждому гребаному русскому, сыгравшему в этом роль.

Когда Марселло возвращается, я сообщаю ему, что сказал доктор, и говорю, что останусь с ней до тех пор, пока она не сможет снова вставать с постели. Он выглядит так, будто хочет возразить, но разумно отказывается.

— Я хочу вернуть тебя в твою комнату, Ария, но мы должны знать... ты знаешь, кто это с тобой сделал? — спрашиваю я.

— Нет. — Она выглядит так, будто может заплакать. — На нем была маска, и я его не видела.

— К тому времени, как кто-то проверил ванную, кто бы это ни был, он уже скрылся, — говорит Марселло.

— Я взломаю запись с камер наблюдения и попробую определить, кто это. — И я это сделаю. Но сначала мне нужно устроить Арию. Я поворачиваюсь к Марселло. — Я собираюсь взять некоторые вещи из своей комнаты, прежде чем отправиться к Арии. Можешь сопроводить ее в комнату, а потом я встречу тебя там?

И снова Марселло выглядит так, будто хочет возразить, но он смотрит между нами двумя и резко кивает мне.

Я подхожу к кровати. — Я буду у тебя, как только смогу, милая.

Я целомудренно целую ее губы.

Когда я отстраняюсь, она смотрит на меня своими большими ланьими глазами, полными страха и печали.

— Не волнуйся, они заплатят. Я обещаю тебе.

Я целую ее в последний раз, прежде чем уйти.

Проходит несколько дней, и я провожу каждую секунду с Арией в ее комнате, а Мира или Марселло каждый день приносят нам еду. Когда я проверил камеры наблюдения в школе в тот день, когда на Арию напали, весь день был стерт, не оставив никаких следов.

Сегодня я впервые за несколько дней покидаю ее, и мне не по себе. Трудно не чувствовать, что, как только она исчезнет из поля моего зрения, случится что-то плохое. Я не могу держать ее в клетке, как животное, как бы этого ни требовали мои проблемы с контролем.

Однако сегодня родители приедут в гости, и мне нужно поговорить с отцом о моих намерениях в отношении Арии, а также забрать жучки, которые он доставит мне, любезно предоставленные моим другом из отдела безопасности.

Ария сегодня чувствует себя лучше - не такая болезненная и уставшая, голова не болит, - и я чувствую некоторое облегчение от этого знания. Она с нетерпением ждет сегодняшней встречи с мамой, хотя я пытался убедить ее остаться в своей комнате и позволить маме навестить ее. Но она чувствует себя запертой и нуждается в смене обстановки. Кроме того, с ней будет Марселло.